Речи бунтовщика - Петр Кропоткин

Тѣ, которые говорятъ, что коммуны, освободившись отъ опеки государства, будутъ постоянно сталкиваться, вести междуусобныя войны и уничтожать другъ друга, забываютъ, что теперь уже между отдѣльными мѣстностями установилась тѣсная связь, благодаря тяготенію къ центрамъ промышленности и торговли, непрерывнымъ сношеніямъ между ними и многочисленности этихъ центровъ. Они не даютъ себѣ отчета въ томъ, что представляли изъ себя средніе вѣка съ ихъ замкнутыми городами и караванами, медленно двигающимися по дорогамъ, охраняемымъ господами-разбойниками. Они забываютъ, что непрерывные потоки людей, товаровъ, писемъ, телеграммъ и идей циркулируютъ теперь между нашими городами, подобно водамъ неизсякаемыхъ рѣкъ; у нихъ нѣтъ яснаго представленія о различіи тѣхъ двухъ эпохъ, которыя они пытаются сравнивать.

Да и исторія говоритъ намъ, что федераціи стали самой насущной потребностью человѣчества. Какъ только государство будетъ дезорганизовано по той или другой причинѣ и правительственная машина потеряетъ свою силу, свободные союзы возникнутъ сами собой. Вспомните добровольныя федераціи, вооруженной буржуазіи во времена великой революціи. Вспомните федераціи, возникшія въ Испаніи и отстоявшія независимость страны, когда государство было потрясено въ своихъ основахъ побѣдоносными арміями Наполеона. Какъ только государство теряетъ возможность насильственно поддерживать вынужденные союзы, — свободные союзы, соотвѣтствующіе естественнымъ потребностямъ, возникаютъ сами собой. Разрушьте государство, и на его развалинахъ вырастетъ федеративное общество; это будетъ общество дѣйствительно единое и недѣлимое, вполнѣ свободное и истинно солидарное въ силу своей свободы.

Но есть еще одно существенное различіе, которое упускаютъ изъ вида наши противники. Для буржуа среднихъ вѣковъ Коммуна была изолированнымъ государствомъ съ точно опредѣленными границами. Для насъ Коммуна уже не территоріальная аггломерація; это скорѣе родовое понятіе, синонимъ группировки „равныхъ”, не признающей ни границъ, ни стѣнъ. Соціальная Коммуна въ скоромъ будущемъ перестанетъ представлять собою нѣчто цѣлое и вполнѣ опредѣленное. Каждая группа Коммуны будетъ въ силу необходимости вступать въ сношенія съ тождественными ей группами другихъ коммунъ, заключать съ ними союзы не менѣе прочные, во всякомъ случаѣ, чѣмъ союзы согражданъ и образуетъ Коммуну, основанную на общности интересовъ и имѣющую членовъ во всѣхъ городахъ и деревняхъ.

Каждый индивидуумъ найдетъ удовлетвореніе своимъ потребностямъ только тогда, когда онъ будетъ группироваться съ индивидуумами другихъ коммунъ, имѣющими тѣ же потребности.

Уже теперь съ каждымъ днемъ нарождаются новыя свободныя общества, которыя покрываютъ постепенно необъятное поле всей человѣческой дѣятельности. Не только для удовлетворенія своихъ научныхъ, литературныхъ или артистическихъ потребностей человѣкъ создаетъ общества. Не только для классовой борьбы заключаются теперь лиги.

Трудно найти хоть одну изъ многочисленныхъ и разнообразныхъ отраслей человѣческой дѣятельности, которая не имѣла бы своимъ представителемъ свободнаго общества, организованнаго на добровольномъ соглашеніи; ихъ число растетъ съ каждымъ днемъ, завоевывая все болѣе и болѣе обширное поле дѣятельности вплоть до тѣхъ отраслей, которыя раньше состояли исключительно въ вѣдѣніи самаго государства. Литература, искусство, наука, образованіе, торговля, промышленность, производство, развлеченія, гигіена, музеи, дальнія предпріятія, полярныя экспедиціи, даже защита территоріи, помощь раненымъ и суды... все служитъ источникомъ для проявленія частной иниціативы, облеченной въ формы свободнаго сообщества. Такова тенденція, такова отличительная черта второй половины XIX вѣка.

Эта тенденція, свободная въ своемъ развитіи, найдетъ новое обширное поле для примѣненія и послужитъ основой для общества будущаго. Соціальная Коммуна организуется путемъ свободной группировки, которая разрушитъ стѣны и уничтожитъ границы. Возникнутъ милліоны коммунъ, но не территоріальныхъ, а готовыхъ протянуть другъ другу руки черезъ рѣки, горные хребты, океаны и объединить въ одну единую и однородную семью „равныхъ” всѣхъ индивидуумовъ, разсѣянныхъ по различнымъ концамъ земного шара.

Парижская Коммуна.

18 марта 1871 года Парижъ возсталъ противъ ненавистнаго и всѣми презираемаго правительства и провозгласилъ себя свободнымъ и независимымъ.

Это низверженіе центральной власти произошло само собой, безъ ужасовъ, сопровождающихъ революціи: въ этотъ день не было ни одного выстрѣла, не было крови, пролитой на баррикадахъ. Правители исчезли при видѣ вооруженнаго народа на улицахъ; войска очистили городъ; сановники поспѣшили скрыться въ Версаль, унося съ собой все, что было возможно. Правительство испарилось, какъ гнилое болото, осушенное весеннимъ вѣтромъ, и девятнадцатаго Парижъ, не проливъ ни капли крови, былъ свободенъ отъ смрада, заражавшаго великій городъ.

Эта мирная революція открыла новую эру въ серіи революцій, ведущихъ человѣчество отъ рабства къ свободѣ. Подъ именемъ Парижской Коммуны возникла новая идея, призванная стать исходнымъ пунктомъ всѣхъ будущихъ революцій.

Какъ всѣ великія идеи, она не была продуктомъ концепцій философа или ученаго: она создалась коллективной мыслью и работой цѣлаго народа. Эта идея была крайне неопредѣленна вначалѣ; даже тѣ, которые стремились привести ее въ исполненіе и посвятили ей свою жизнь, не понимали всего ея значенія. Они не отдавали себѣ отчета въ революціи, которую сами создавали; не понимали величія того новаго принципа, который стремились осуществить. Только въ послѣдующей работѣ мысли этотъ новый принципъ выяснился, опредѣлился и предсталъ во всей своей красотѣ и справедливости.

За пять, за шесть лѣтъ до Коммуны, въ эпоху усиленнаго развитія соціализма, передъ подготовителями будущей соціальной революціи предсталъ следующій основной вопросъ: надо было найти способъ политической группировки обществъ, наиболѣе соотвѣтствующій той великой экономической революціи, которой требуетъ отъ нашего поколѣнія существующій промышленный строй и которая приведетъ къ уничтоженію частной собственности и предоставленію во всеобщее пользованіе богатствъ, накопленныхъ предыдущими поколѣніями.

Интернаціональный Союзъ Трудящагося Народа далъ отвѣть на этотъ вопросъ. Группировка, — говоритъ онъ,—не можетъ ограничиться одной націей: она должна перешагнуть черезъ искусственныя границы. И вскорѣ эта великая идея охватила умы народовъ, овладѣла ихъ сердцами. Преслѣдуемая лигой всѣхъ реакцій, она не погибла; какъ только препятствія, мѣшающія ея развитію, падутъ по повелѣнію возставшихъ народовъ, она возродится, полная силы и могущества.

Но что будетъ представлять изъ себя подобная обширная ассоціація?

Двѣ могучихъ идеи отвѣтили на этотъ вопросъ: Народное Государство или Анархію.

Нѣмецкіе соціалисты говорятъ, что все накопленныя богатства должны быть сосредоточены въ рукахъ государства, которое предоставитъ ихъ рабочимъ ассоціаціямъ, организуетъ производство и обмѣнъ и будетъ слѣдить за жизнью и работой общества.

На это болѣе опытные соціалисты латинской расы имъ возражаютъ, что подобное государство, — если-бы даже оно могло существовать, — было-бы самой ужасной изъ тираній. Этому идеалу, заимствованному изъ прошлаго, они противопоставляютъ новый идеалъ — анархію, т. е. полное уничтоженіе государства и организацію, основанную на свободномъ союзѣ народныхъ силъ, на добровольномъ соглашеніи производителей и потребителей.

Многіе сторонники Народнаго Государства, наименѣе зараженные правительственными предразсудками, признаютъ въ Анархіи наиболѣе совершенную организацію; но анархическіе идеалы, по ихъ мнѣнію, такъ далеки отъ насъ, что намъ незачѣмъ ими заниматься. Съ другой стороны, анархической теоріи не доставало ясной и конкретной формулы, чтобъ опредѣлить свою исходную точку, оформить свои концепціи, доказать, что она опирается на стремленія самого народа. Союзъ ремесленныхъ корпорацій и потребительныхъ группъ, распространяющійся за искусственныя границы, выходящій за предѣлы существующихъ государствъ, казался въ то время невозможнымъ. Кромѣ того, было ясно, что онъ не можетъ охватить всего разнообразія человѣческихъ проявленій. Надо было найти для анархіи болѣе ясную и доступную формулу.

Если-бы дѣло шло исключительно о выработкѣ теоретическихъ формулъ, мы-бы сказали: оставимъ всѣ теоріи! Но пока новая идея не получила яснаго и точнаго опредѣленія, она не овладѣваетъ умами, не вдохновляетъ на рѣшительную борьбу. Народъ боится неизвѣстности и не берется за дѣло, пока у него нѣтъ, какъ точки опоры, вполнѣ опредѣленной и ясно формулированной идеи.