Секрет потрепанного баула - Екатерина Вильмонт

Тот только рукой махнул.

Ной Григорьевич осторожно снял с Даши шарф, аккуратно сложил и отдал ей обратно.

– Береги его, и ты разобьешь не только наши с Петькой сердца.

Даша грустно улыбнулась в ответ. «Неужели у этой юной девочки уже есть горький опыт в любви? – подумал старый антиквар. – Парнишка явно в нее влюблен, но он для нее молод, хоть они и ровесники».

В этот момент в магазин вошла покупательница и Ной Григорьевич поспешил ей навстречу, успев шепнуть:

– Кажется, вы опять принесли мне удачу!

– Петька какой он все-таки клевый, правда?

– Да, мне тоже он нравится. Знаешь, по-моему, ему можно спокойно показать камею.

– Я и сама уже решила, – обрадовалась Даша. – По крайней мере скажет, настоящая она или подделка.

– Она у тебя дома?

– Нет, в сумке, – улыбнулась Даша. – На всякий случай захватила. Кстати, мне и Геня жутко понравилась.

– Только шумная очень, до сих пор в ушах звенит, – засмеялся Петька. – Надо ж додуматься – все плюшки обкусать…

– Да, лихо!

– Ну, друзья, просто хоть нанимай вас на работу! – сказал Ной Григорьевич, когда покупательница ушла. – Дамочка купила у меня гарднеровскую чашку! Оказалось, она коллекционерша. Пришла в полный восторг и оставила еще свой телефон, если вдруг появится поповский фарфор.

– Ной Григорьевич, скажите, а вот моя бабушка всегда смеется, когда кто-нибудь хвастается, что у него есть кузнецовский фарфор.

– И правильно делает! У тебя умная бабушка, Даша! Это невежественные советские сановники придумали. Кузнецовский фарфор – ширпотреб дореволюционный, только и всего.

– Понятно. А еще я хотела вам показать вот это… – Даша вытащила из сумки шитый бисером ридикюль.

– Полная мура! – скривился Ной Григорьевич.

Но Даша и не собиралась показывать ему ридикюль, она вынула из него камею и протянула антиквару,

– О, какая прелесть! – воскликнул старик. – Очаровательная вещь.

– Это тоже из моего наследства.

– Да? Ну что ж, не так уж плохо! Ты ее тоже береги!

– А она дорогая?

Ной Григорьевич долго осматривал камею через лупу.

– Что тебе сказать, Дашенька, душа моя? Она, конечно, стоит довольно дорого по нашим представлениям, но сказать, чтобы это было какое-то несметное богатство, – нет. Во-первых, она не такая уж старая, вторая половина девятнадцатого века.

– Ничего себе не старая, – удивился Петька.

– Дорогой мой, камеи бывают античными, понимаешь? И тогда им действительно цены нет. Но как украшение для юной красавицы, или даже не юной, она, безусловно, внимания заслуживает.

– Иными словами, она не слишком ценная? уточнил Петька.

– Вот именно. Хотя и очаровательная.

– Значит, вряд ли это из-за нее те мужики колотятся?

– Вряд ли.

– Тогда, Лавря, покажи то, что их особенно волнует.

Даша достала из сумки фарфоровые кольца.

Ной Григорьевич взял одно в руки.

– Ну что вам сказать? Это французский фарфор, тоже примерно вторая половина девятнадцатого века, совсем недорогой. По нашим временам штучка довольно редкая, довольно милая, но не более того. И уж больно малоупотребительная. Ну кто в наше время станет пользоваться дома крахмальными салфетками? Ну, может, какие-то супербогатые люди, но тогда это для них недостаточно престижно, понимаете?

– Но именно про эти кольца меня спрашивали оба, и Михаил Семеныч, и Дмитрий Палыч! А между прочим, баульчик, за который двести баксов отвалили, я на помойке видел, весь разломанный.

– Серьезно? – удивился Ной Григорьевич. – Они просто психи. Психи с деньгами. Или… – он вдруг задумался.

– Что? – не выдержал Петька.

– Или эти кольца таят какой-то шифр…

– Шифр? – как эхо повторила Даша.

– Ну, я только предполагаю… Погодите, друзья, я сейчас еще разок их осмотрю.

Ной Григорьевич долго колдовал над фарфоровыми кольцами, подносил к глазам, разглядывал через лупу, скреб каким-то остреньким металлическим инструментом и даже протер ваткой, смоченной в противно пахнущем составе, но все было напрасно.

– Убей бог, я тут ничего не вижу! Ни-че-го!

– Ну и как быть? – растерянно спросил Петька.

– Да уж не знаю! Может, надо их просто расколошматить, а? Может, кто-то упек туда брильянты?

– Вы так думаете? – воскликнула Даша.

– Да нет, конечно! Бред сивой кобылы! Честное слово, у меня впечатление, что это какие-то придурки с деньгами. Знаете, что я бы сделал на вашем месте? Загнал бы им эти колечки как можно дороже, а потом проследил бы, что они с ними делают.

– Можно, конечно, хотя и непросто. А вдруг они их возьмут и уедут во Владивосток? – хмыкнул Петька. – Но попробовать все-таки можно.

– Нужно! Нужно обязательно попробовать! – загорелась вдруг Даша. – Ной Григорьевич, а сколько можно с них содрать?

– Понятия не имею, – засмеялся антиквар, – мне бы, например, никогда в голову не взбрело, что за тот несчастный баул можно слупить двести долларов, так что это вы уж сами решайте! Но сколько бы ни содрали, все будет по справедливости. Ведь эти типы явно хотят завладеть чем-то, на что не имеют права. Разве не так?

– Так! – хором ответили Дашка и Петька.

– Тогда, как говорится, флаг вам в руки! Только одна просьба – не забывайте старика, заходите!

– Обязательно, но уж без плюшек! – улыбнулась Даша.

– Ну вот и вы туда же, – тяжело вздохнул старик. А потом, весело подмигнув, добавил: – За плюшками я и сам могу сходить!

– Нет, – отрезала Даша. – Я сейчас туда пойду и скажу, чтобы вам эти плюшки не продавали!

– Даша, и ты на это способна? – с притворным ужасом закричал Ной Григорьевич.

– Будьте уверены, способна!

– Лавря, что делать будем? – спросил Петька, когда они вышли из «Ноева ковчега».

– Первым делом скажем, чтобы Ною плюшек не продавали.

– Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Знаешь, какая опасная штука – диабет? Ужас просто!

– Но это же глупо! Допустим, там ему не продадут плюшки, так он или попросит кого-нибудь, или пойдет в другое место.

– А может, поленится? Хотя попросить, конечно, запросто может. Но все же я обещала…

Однако ларек, где продавались плюшки, сейчас был закрыт, и Даше не удалось осуществить свой коварный план.

– Лавря, ну что ты надумала, продашь кольца?

– Конечно! Деньги пригодятся, а что еще с ними делать? И потом интересно же…

– А какая красивая ты была в этом шарфе…

– Правда? – кокетливо спросила Даша.

– Не то слово, – вздохнул Петька.

Даше стало его жалко, но что она могла с собой поделать?

– Петька, знаешь что? Сначала мы с Олькой наведаемся к певице. А там посмотрим.

– Правильно. Когда вы к ней собираетесь?

– Завтра вечером. Олька уже договорилась.

Глава X. Правнук

– Ольгуша, детка, что тебя привело ко мне? Я безмерно удивлена!

Наталия Дмитриевна Журавленко была очень стара, но выглядела удивительно для своих восьмидесяти с лишним лет. Прямая спина, аккуратная модная стрижка, туфли на маленьком каблучке. Ее даже старухой нельзя было назвать. Просто элегантная немолодая дама. Даша с восхищением уставилась на нее. А потом подумала, что ее бабушка почти на тридцать лет моложе, но, наверное, тоже будет выглядеть так в глубокой старости. За бабушкой до сих пор ухаживают мужчины, а два года назад она чуть замуж не вышла за австралийца, бывшего сотрудника Интеллидженс Сервис. Даша гордилась своей бабушкой.

– Наталия Дмитриевна, познакомьтесь, это моя подруга Даша Лаврецкая.

– Здравствуй, Даша Лаврецкая, очень рада. Я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Даша поет? Хочет стать певицей? Я угадала?

– Нет, Наталия Дмитриевна, Дашка не поет и певицей быть не собирается, у нас совсем другое дело.

– Вот что, дорогие мои, сейчас нам Нюрочка принесет чай, и за чаем вы мне изложите суть вашего дела. Ожидая вас, мы с Нюрой испекли наш фирменный кекс. Знаешь, Даша, Нюрочка со мной уже больше сорока лет…

В комнату вошла пожилая женщина с приятным веселым лицом.

– Вот, Наталия Дмитриевна, ваш кекс! Ох, Олюшка, какая большая! Помните, Леша приводил ее к нам совсем махонькую.

– Да, только теперь она выросла, да и Леша уже не Леша, а знаменитый певец Алексей Нежданов.

– Ну, вы всегда, Наталия Дмитриевна, знали, что он будет знаменитым.

– У него для этого были все данные, и к тому же ему улыбнулась удача, что тоже немаловажно. Ешьте, девочки, ешьте, такой кекс вам вряд ли еще где-нибудь подадут.

Кекс и вправду был восхитительным, с орехами и цукатами. Он буквально таял во рту. И чашки были из старинного фарфора, большие, изящные. Даше ужасно хотелось узнать, какой это фарфор, но она знала, что совершенно неприлично было бы перевернуть, к примеру, тарелочку и посмотреть на клеймо фирмы. Все-таки она воспитывалась в интеллигентной семье.

– Ну, дорогие мои, что же вас ко мне привело, если не желание учиться петь? – улыбнулась хозяйка дома.