За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На Русской же равнине все было наоборот: среди океана крестьянской вольницы сначала возникли торговые крепости викингов, потом началось их расширение до княжеств, потом дробление княжеств на уделы, раздаваемые многочисленным сыновьям. Но все эти князья, князьки и князёчки никогда не имели «царя в голове», то есть идеи центральной власти, — она появилась только с татарами. И после падения татаро-монгольского ига, когда Москва стянула русских, натянув на себя одеяло царя ордынского, над всей Русью воцарился один Пахан с мышлением мелкопоместного князька, а точнее, «хозяина дома», в коем все принадлежит ему и только ему — по праву наследования, вместе с чадами и домочадцами. Раздулся огромный головастик — размером со слона, но устроенный так же примитивно, как и все головастики.
В Европе мелкий феодал мог пойти на службу к крупному, то есть стать его вассалом; при этом стороны брали на себя взаимные обязательства — один нанимается и служит, другой опекает и платит за услуги. Распространенность таких отношений плюс рост городов, обусловленный урожайностью и породивший свободное и экономически самостоятельное население, плюс историческая память о правовом римском обществе возродили в Европе институт права.
В восточной Руси ничего этого не было. Но только в восточной! Любопытно, что в западной Руси, то есть в Великом княжестве Литовском, географически примыкающем к Европе, договорной вассалитет западного типа существовал. Договоры между отдельными русскими князьями и великим князем Литовским сохранились. Но их никогда не существовало на востоке Руси. Здесь боярин, то есть микродворянин, не был обязан служить князю. Но поскольку сохранить независимость мелкому в окружении крупных сложно, ему приходилось все-таки искать себе «крышу». Однако никаких взаимных обязательств это за собой не влекло. У подвассального боярина не было никаких прав, кроме права ухода от одного князя к другому, зато он мог сделать это в любой момент. Это была его единственная свобода. Но, как верно замечает Пайпс, «свобода, которая не зиждется на праве, не способна к эволюции и имеет склонность обращаться против самой себя». В результате, когда всё было стянуто под одного Хозяина всея Руси и переходить стало просто некуда, внезапно оказалось, что у дворян уже не осталось вообще никакой свободы.
Но первым русским царем стал все-таки монгол. И именно этот покоритель (уже второй по счету оккупант — после викингов) наложил азиатский отпечаток на управление в покоренном улусе. Как уже было сказано, монголы не рассматривали скудный русский лес как пригодную для колонизации территорию. Они просто выжимали все возможные соки из своего приобретения, доверив сам процесс выжимания местной полицейской власти, которая, по сути, ничем не отличалась от оккупационной, поскольку работала на нее, а в случае плохой работы лишалась последней путем аннулирования ярлыка на княжение или попросту усекновения головы. Это был естественный отбор на худших, в котором выиграли московские князья. Едва где вспыхивало антитатарское восстание, они тут же бросались его подавлять, как это сделал, например, Иван Калита, который, прознав про антиордынское восстание в Твери, тут же бросился в Орду и вернулся оттуда с татарским войском. Усилив басурманских карателей своими отрядами, московский князь буквально опустошил Тверскую землю. За что и получил от монголов звание гауляйтера всея Руси с правом сбора дани для оккупантов. Достойный продолжатель дела своего предка — Александра Невского!..
«Русская жизнь неимоверно ожесточилась, — пишет тот же историк, — о чем свидетельствует монгольское или тюркско-татарское происхождение столь великого числа русских слов, относящихся к подавлению, таких как «кандалы», «нагайка», «кабала»… В те годы основная масса населения впервые усвоила, что такое государство: оно забирает все, до чего может дотянуться, и ничего не дает взамен, и что ему надобно подчиняться, потому что за ним сила. Все это подготовило почву для политической власти весьма своеобразного сорта, соединяющей в себе туземные и монгольские элементы и появившейся в Москве, когда Золотая Орда начала отпускать узду, в которой она держала Россию».
Так велик был авторитет татар, так велико было почтение русских князей перед царем ордынским и его великой империей, что и столетия спустя, уже после ослабления ордынской хватки, русские правители считали ордынцев законными наследниками Руси. Русь относилась к Орде примерно так же, как римская провинция к Риму или современная Тверь к Москве, — она ощущала себя частью огромного единого целого. Наверное, этот тезис не будет воспринят читателем с должным вниманием, если не рассказать одну странную историю. Расскажу, нам спешить некуда…
Этот эпизод из нашей отечественной истории покрыт мраком и полон загадок. Историки знают только фактуру, канву событий — что именно случилось, но не знают почему. А случилось следующее.
Жил-был на Руси царь Иван IV, он же Иван Грозный. Который, кстати говоря, стал «царем» только после того, как завоевал Казань и Астрахань. Факт сам за себя говорящий — одолел царя татарского, сел на его трон, взял себе его титул. А до этого Иван был скромным «князем всея Руси». Так вот, однажды Иван Грозный по какой-то загадочной причине отрекся от престола. И посадил на свой трон некоего Симеона Бекбулатовича. Так Симеон стал царем и повелителем Руси, а Иван IV превратился в удельного Московского князька под ним. Он не только слез с трона, но и съехал из Кремля.
Все было «по-взрослому». Симеон был венчан на царство, а князь Иван писал царю Руси Симеону униженные челобитные: «Государю Великому князю всея Руси Симеону Бекбулатовичу Иванец Васильев… челом бьют, чтоб еси, государь, милость показал…»
Правда, царем Руси Симеон Бекбулатович пробыл недолго, всего около года. Потом безумный Грозный его сместил и, по некоторым данным, ослепил. Историки спорят, зачем это было сделано. Версии высказываются разные, порой самые экзотические. Например, такая. Гадалки предсказали, что царь помрет скоро, вот Грозный и решил обмануть судьбу, посадив царем куклу. Есть идея, что он решил бежать в Англию, вот и отрекся. Правда, идея эта довольно странная. Но есть и другая — «уйдя с работы», Грозный решил выдвинуть свою кандидатуру на польский трон, поскольку аккурат тогда в Польше проходили выборы короля местной аристократией. Однако и эта версия довольно смешна и также никакими историческими данными не подтверждается. Прочие версии перечислять не стану, поскольку дело не в причинах, которые заставили Ивана поменяться местами с Симеоном. А в том, почему именно с ним.
Дело в том, что Грозный считал Симеона законным претендентом на свой престол.
Обратите внимание: после того как Иван Васильевич и Симеон Бекбулатович поссорились и Грозный вернулся на царский трон, он своего ставленника ослепил. Не голову отрубил, и не четвертовал, и не содрал кожу живьем, не расстрелял из луков, хотя на подобного рода штуки Иван был горазд. Ослепил!.. Данная неприятная процедура обычно применялась к особам царских кровей, которых по каким-либо причинам не поднимается рука убить. Это первый примечательный факт.
А вот второй. Когда Иван Грозный умер, на трон воссел Борис Годунов. И все бояре целовали крест, клятвенно обещая Борису, что «царя Симеона Бекбулатовича и его детей и иного никого на Московское царство не хотети видети…» Ни самого Симеона, заметьте, ни его детей. Дети, понятное дело, наследники Симеона. А «царь» Симеон кто? Почему к нему такое серьезное отношение — и со стороны Ивана, и со стороны Бориса?
В те времена в делах престолонаследия люди были крайне щепетильны. Поэтому давайте посмотрим, кем же был этот Бекбулатович. А был он правнуком золотоордынского царя Ахмата. То есть прямым потомком Чингисхана. А поскольку Русь принадлежала Орде, была, если хотите, вотчиной царей ордынских, стало быть, претензии Симеона на престол были неубиенными. Он был законный наследник империи! В его жилах текла кровь самого Чингисхана! И столь серьезное отношение московских правителей к этому вопросу, а также тот факт, что Грозный стал царем только после завоевания Казани, говорит о том, что политически Москва рассматривала себя как наследницу империи, то есть Орды. У империи и калькировались методы организации жизни — как наиболее привычные. А какие у азиатов методы?
«Русский словарь, — продолжает Пайпс свои этимологические изыскания, — хранит отчетливые следы этого влияния. Слово «казна» есть прямое заимствование из языка татаро-монголов, равно как и понятие «деньги» и «таможня»… Связывавшая Москву с провинцией «ямская служба» была тем самым монгольским «ямом», но под другим начальством… Возможно, самым важным, чему научились русские у монголов, была политическая философия, сводившая функции государства к взиманию дани (или налогов), подержанию порядка и безопасности и начисто лишенная сознания ответственности за общественное благосостояние».
