Тайна Мага - Андре Лори

— А вы? — спросил доктор. — Имели вы успех?

В нескольких словах Мориц рассказал новоприбывшим об обещаниях гебра и его советах относительно места раскопок.

— Гм!.. — покачивая головой, произнес доктор Арди. — И вы, Кардик, верите этому?

— Я буду верить этому до завтрашнего утра, — отвечал молодой археолог. — Теперь уже слишком поздно, чтобы что-либо предпринять, и приходится довольствоваться обещаниями гебра. Но если завтра с зарею обещанные рабочие будут отсутствовать, я вновь отправлюсь на поиски, а там посмотрю: силой ли убеждения или как-нибудь иначе, но я попробую заставить этих скотов взяться за работу.

— «Или иначе?» — повторил лейтенант.

— Конечно. Три решительных европейца, — четыре, если считать Катрин, которая тверда не менее мужчины, — должны, я полагаю, быть в состоянии убедить эту толпу дикарей!

— Гм!.. — произнес доктор Арди, — трудное предприятие, мой друг! Все мы, взятые вместе, не имеем никакого авторитета в глазах этих людей; и если они откажутся работать за деньги, я решительно не понимаю, каким образом мы заставим их работать.

— Посмотрим! — сквозь зубы произнес Мориц.

— Что касается меня, — стараясь казаться веселой, чтобы рассеять печальные мысли брата, сказала мадемуазель Кардик, — то я глубоко верю в обещание Гуша-Нишина и готова держать пари, что завтра с зарей старый гебр пришлет нам партию рабочих, которые будут во сто раз лучше прежних.

— Иншаллах! — с улыбкой отозвался Мориц. — А теперь, моя маленькая сестренка, приказываю тебе в качестве начальника экспедиции немедленно идти поужинать и затем спать. Сегодняшняя наша экскурсия должна была тебя утомить.

— Да, скорее идите, дитя мое! — направляясь к столовой, сказал доктор Арди. — Судя по запаху, Гаргариди сегодня превзошел сам себя и приготовил вам настоящий пир.

— Старался, сколько мог, господин доктор, — скромно ответил лиценциат, занимая свое место позади стульев. — Я знаю, что мадемуазель не особенно любит мясо или рагу; поэтому я бегал в долину и весь день прошнырял там, как отравленная крыса, чтобы найти фруктов, которые, надеюсь, ей понравятся.

В самом деле, несколько тарелок, наполненных сочными фруктами: грушами, персиками, сливами, вишнями, абрикосами и гранатами, — занимали середину стола.

Мадемуазель Кардик с милой улыбкой благодарила своего верного слугу. Затем все сели за стол.

Нужно сказать, что в душе Катрин была еще более довольна фруктами и грудами пилава, приготовленного Аристоменом, чем это высказывала. Теперь она и ее гости могли поужинать, не думая ни о пальцах, ни о ногтях несчастного повара, которые — увы! — были сомнительной чистоты. Правда, чернота их не была чернотою негра, и Гаргариди всегда мог бы без особенных усилий придать им более приятный вид, но…

После ужина все отправились отдыхать, и скоро лагерь погрузился во мрак и молчание.

Утром на другой день, еще до восхода солнца, все наши герои уже были на ногах и вышли из палаток. Небо было еще задернуто бледной утренней пеленой, вскоре окрасившейся в яркий розовый цвет. И как раз в ту минуту, когда солнце появилось из-за соседней горы, вдали показалась многочисленная толпа людей, которые прибыли с лопатами и кирками на плечах.

Это были новые рабочие, явившиеся предложить свои услуги. Посланные Гуша-Нишина, все они принадлежали к секте гебров, что немало обрадовало Морица: вместо лжи, обманов и коварства, столь обычных среди мусульман, он встретил в новоприбывших правдивость и доверие. Они без всяких возражений приняли предложенные им Кардиком условия, — правда, очень выгодные, — и беспрекословно согласились на определенное им количество рабочих часов.

— Но ведь работать мы теперь будем не здесь, Мориц, не правда ли? — с живостью спросила мадемуазель Кардик в ту минуту, когда ее брат, сияя радостью, направился к траншеям.

— Ах, да… ведь это верно! — проговорил Мориц, приостановившись. — Так ты думаешь, что нам нужно последовать указаниям гебра?

— Конечно!.. Он же сдержал свое слово относительно рабочих!.. Мне кажется, с нашей стороны даже неблагородно не последовать его советам.

— Однако какая же предстоит нам проволочка! — тоном сожаления сказал Мориц.

— Ничто не помешает нам возобновить работы здесь, если в другом месте они не принесут желаемых результатов.

— Как это ты живо все решаешь! А время? А деньги?

— Я тебя прошу, Мориц, испытаем указания Гуша-Нишина!.. Я предчувствую, что мы найдем там то, что ищем…

— Ого, — смеясь сказал доктор Арди, — ну, уж если пошли в дело предчувствия, ничего не остается более, Кардик, как капитулировать…

— Голосуем! — смеясь, вскричал лейтенант. — Я со своей стороны всецело поддерживаю мнение мадемуазель Кардик.

— Что касается меня, то я становлюсь не на сторону нашей милой хозяйки, а на сторону мнения Гуша-Нишина! — переходя на серьезный тон, сказал доктор Арди. — Мнения, мой дорогой лейтенант, должны быть основаны на более или менее солидных данных, а не на одном предчувствии… Другое дело Гуша-Нишин: я уверен, что он наверняка знает некоторые древние предания о местоположении стен Экбатаны…

— Но почему же эти предания неизвестны мне?.. — все еще колеблясь, возразил Мориц. — Он не пожелал мне сообщить никаких сведений…

— Для чего же, в таком случае, он прислал рабочих? — спросила молодая девушка.

— Да ну, ладно! Быть по-твоему! — помолчав, сказал Мориц. — Отправимся к чудесному льву и начнем наши жонглерства… Отыщем мистическую точку исчезновения…

— Ах, как я тебе благодарна, Мориц! — вскричала обрадованная девушка. — В дорогу! В дорогу!.. Я спешу поскорее увидеть льва и начать розыски чудес, которые он согласится нам указать.

Рабочие до поры до времени были оставлены в траншеях под наблюдением Гаргариди, а четверо французов верхом отправились в экспедицию. Предусмотрительный Мориц не забыл взять с собой все необходимые для межевания инструменты.

Вскоре путники приблизились к воротам Хадамана и увидели перед собой изваяние льва. Это был полуобезображенный каменный колосс, лежавший на земле. Невежественные туземцы приписывали ему магические свойства: будучи покровителем города, лев, по их мнению, обладал свойством отвращать грозящий голод и холод; даже тень его считалась чудодейственной: она будто бы исцеляла больных лихорадкой и делала нечувствительной жажду уставшего путешественника. Когда наши всадники подъехали к статуе, то она, подобно известному колоссу Мемнона, издала слабый звенящий звук. Этот звук, тихий, торжественный и загадочный, показался мадемуазель Кардик предзнаменованием успеха.