Тайна Мага - Андре Лори

Тотчас за гробницей Эсфири и Мардохея местность приняла безлюдный и дикий характер. Потянулся лабиринт однообразных пустынных скал, среди которых не видно было никакой тропы. Всадникам приходилось смотреть за каждым шагом своих лошадей. По временам вдали перед ними показывался белевший столб, — это и была Башня молчания. Зная из рассказа маленького Гассана, что недалеко от башни и живет Гуша-Нишин, путники старались не терять из виду этого маяка. Но, должно быть, они делали слишком большие повороты, так как башня казалась им все на том же расстоянии, на каком они заметили ее в первый раз.

Наконец молодая девушка не выдержала и вскричала с удивлением:

— Мы точно заколдованы с тобой, Мориц! Уж не колдун ли в самом деле старый Гуша-Нишин?! Благодаря маленькому Гассану, мы поставлены в очень неловкое положение, — смеясь прибавила она, — хотя, конечно, мы имеем право сказать, как он выразился, что «наши намерения правдивы»…

— И сердце твое чисто, юная фаранги! — внезапно услышали Кардики позади себя подобный эху тихий голос. — Будьте же дорогими гостями, молодые люди…

Брат и сестра в сильном изумлении оглянулись назад. За ними, у входа в пещеру, наполовину закрытого занавесью из ползучих растений, стоял высокого роста старик, глаза которого светились из-под нависших седых бровей, как раскаленные угли. Он был одет в длинную одежду из материи необыкновенной белизны. Седая борода его белоснежными волнами ниспадала до пояса. Черты лица старика поражали своим величественным видом. Молодые люди невольно почувствовали себя подавленными в присутствии этого старца, и обоим им одновременно пришла в голову одна и та же мысль — что священное пламя, служителем которого был этот человек, казалось, вселилось в него и возвысило его над прочими людьми.

— Будьте дорогими гостями! — повторил Гуша-Нишин. — Я вас ожидал.

Пораженные, посетители молча сошли с лошадей. Старик приподнял зеленую занавесь, которая скрывала вход в грот, и знаком пригласил гостей войти.

— Оставьте ваших лошадей и не бойтесь, что они куда-нибудь уйдут: я воспрещу им удаляться от этого места.

С этими словами Гуша-Нишин простер свои руки над животными, которые, словно повинуясь какой-то неведомой силе, согнули свои колени и покорно улеглись на землю. Мадемуазель Кардик, знавшая беспокойный нрав своей кобылы Гурет уль-Аин, была немало удивлена. Но Мориц, улыбаясь, тихо сказал ей:

— Не думаешь ли ты, что и здесь кроется какое-нибудь колдовство? Они устали, вот и все!

Надо полагать, Гуша-Нишин догадался, о чем говорил Мориц, хотя и не слышал его слов.

— Они не устали, молодой человек, — возразил он тихим голосом, — но я запретил им удаляться. Они только слушают мое приказание и, если я захочу, будут здесь лежать, не подымаясь, вплоть до последнего дня перед страшным судом…

— В таком случае, вы это внушили им, — сказал с улыбкой Мориц. — Лошади, как доказано, — существа достаточно нервные для того, чтобы подчиняться гипнотическому внушению. Этим иногда пользуются для их укрощения.

Не отвечая ни слова, старый гебр знаком пригласил гостей войти в его жилище. Повинуясь его приглашению, брат и сестра переступили порог и очутились в полуосвещенном гроте огромной величины с высокими сводами. Большая медная жаровня горела посередине грота и распространяла в атмосфере приятную теплоту. Несколько ковров были разостланы на полу; кучи подушек на них, казалось, ожидали гостей. Прекрасной работы вазы из какого-то металла, античные лампы, некоторое количество странного вида мебели и наконец полный астрономический арсенал: рога, астролябия, магические призмы, череп, чучело летучей мыши, — все это свидетельствовало, что хозяин пещеры занимался астрологией. Лежавшая на ковре необыкновенных размеров книга из папируса, переплетенная на манер древних манускриптов, еще больше подтверждала эту догадку. Но что более всего поразило мадемуазель Кардик при входе в жилище гебра, так это два зеленоватых, движущихся огонька, светившихся в темном углу грота. Пока девушка ломала себе голову, стараясь понять, что это за огоньки, — последние вдруг исчезли, и в то же время великолепная пестрая пантера одним прыжком очутилась у ног Гуша-Нишина. Сестра Морица невольно отскочила назад, но старый гебр, обернувшись к ней, сказал:

— Не бойся ничего, молодая девушка! Животные всегда узнают тех, у кого чистое сердце, и моя пантера не сделает тебе никакого зла. Поцелуй ее в лоб, дитя мое, — это будет между вами условленным знаком.

Мадемуазель Кардик протянула свою руку к прекрасному животному, которое подошло и лениво разлеглось у ее ног. Потом, внезапно приподнявшись на лапах, пантера с легкостью страусова пера подпрыгнула вверх и положила свою голову на плечо молодой девушки. Движения животного были так ловки и ласковы, что Катерина не испытала ни малейшего страха и от всего сердца поцеловала в лоб грациозное создание. Удовлетворенная этим, пантера без шума опустилась на землю и с довольным мурлыканьем улеглась возле жаровни.

Мориц, который все время держал руку на своем револьвере, будучи готов раздробить череп зверя при малейшем угрожающем его движении, был не особенно доволен этой картиной.

— Этот старик хитрый шарлатан! — думал он про себя. — Видана ли где такая фантазия: заставить Катрин обнять ужасное животное!.. Желал бы я встретить этого зверя в поле!.. И как это глупо с моей стороны — забраться сюда, да еще в сопровождении сестры!.. Скорее бы поговорить о деле и — домой!..

Старый парс, казалось, угадал мысли своего гостя.

— Ты нетерпелив, юный фаранги, — сказал он ему строго, но вежливо. — Дело, которое привело тебя сюда, мы обсудим, когда вы освежитесь и отдохнете. Пока же позволь бедному гебру воспользоваться самым благородным правом, унаследованным им от отцов, — позволь исполнить долг гостеприимства по отношению к путешественникам.

Мориц поклонился, и старик, пригласив гостей сесть на подушки, ударил в ладоши. В ту же минуту портьера, маскировавшая вход в соседнюю комнату грота, приподнялась, и оттуда появился уже знакомый нам Гассан. За ним следовала молодая женщина такой ослепительной красоты, какой Кардики не видали во всю свою жизнь.

Это была стройная девушка, гибкая как лиана, одетая в тонкий белый тюник с тысячью складок. Обнаженные руки ее были у запястья и выше локтя украшены медными браслетами превосходной работы. Шелковистые волосы девушки двумя тяжелыми косами ниспадали до талии. Вопреки персидскому обычаю, ее лицо было открыто, и Кардики могли без помехи любоваться прекрасными чертами лица и великолепными голубыми глазами, свидетельствовавшими, что девушка и ее дед принадлежали к наиболее чистой расе Фарсистана.