Журнал Наш Современник 2006 #11 - Журнал Современник

Понимаю, что часть читателей не согласится записать в число диктаторов Иосифа Сталина. Однако спорить с очевидным бессмысленно. К концу 30-х, после тройной волны “чисток”, Сталин сосредоточил в своих руках контроль над партией, спецслужбами, армией и аппаратом правительства. Последним из старой гвардии был смещён нарком иностранных дел Литвинов — еврей (что не раз с раздражением отмечали немецкие дипломаты), пытавшийся с помощью своих давних связей с англосаксонским истеблишментом организовать широкую коалицию против Гитлера. В мае 1939 года его сменил В. Молотов, полностью ориентированный на волю вождя.

Мы чрезмерно идеологизируем собственную историю. Долгие годы настаивали, что мы — самые праведные, “первое в мире государство рабочих и крестьян”. Хотели исключительности со знаком “плюс”, а получили в итоге громадный “минус”. Нас ославили как “империю зла”, и не только давние противники, но и вчерашние союзники вкупе с отечественными “демократами” повторили эту возмутительную ложь.

Между тем нам нечего стыдиться своей истории. Нам даже нет нужды разменивать золото Победы 45-го, чтобы опровергнуть врагов. Если взглянуть на эпоху без идеологических шор, следует признать: жёсткий авторитаризм — н о р м а для 30-х. Простите за банальность: выжить в этих условиях по-другому не получалось! Мировую экономику сокрушал небывалый кризис, к тому же в воздухе явно пахло новой войной*.

Возразят: а как же демократические страны — Англия, Франция, США? Но в том-то и дело, что судьбы двух ведущих держав Европы только подтверждают тезис о неизбежности диктатур на крутом историческом вираже. Слабые демократии чуть не погубили Францию и Англию. Одна была оккупирована немцами, другая — полностью изолирована ими. Сражаться за свободу парламентских говорунов пришлось другим!

Характерна оценка, данная в те годы Муссолини английским лидерам — премьеру Н. Чемберлену и министру иностранных дел лорду Галифаксу: “Эти люди выпечены из иного теста, нежели Фрэнсис Дрейк и другие великие авантюристы, которые создали Британскую Империю. Они — выхолощенные, физически и морально, потомки энергичных предков, ушедших в небытие в далёком прошлом, и они потеряют свою Империю” (цит. по: Х и б б е р т К. Бенито Муссолини).

А вот Соединённые Штаты в те годы возглавлял человек другого закала. Был ли Франклин Рузвельт диктатором в традиционном смысле этого слова? Его соперники — республиканцы не только отвечали утвердительно, но и громогласно обличали президента. В 1938 году ему пришлось оправдываться: “Я не имею никаких наклонностей стать диктатором. У меня нет качеств, необходимых для хорошего диктатора” (здесь и далее биографический материал дан по книге: П о н о м а р ё в а Т. Франклин Рузвельт. Минск, 1998).

Поклонники президента, разумеется, не считали его диктатором, но отзывались о нём показательно: “величайший вождь”, “хозяин”, “глава”, “великий белый отец”. Не правда ли, знакомая и нам лексика?

Впрочем, суть не в словах, во всяком случае не только в них. Дела куда более показательны, а иной раз и красноречивы.

Начнём с формальностей. Уже выдвижение Рузвельта в президенты ломало устоявшиеся традиции. Его кандидатуру лоббировали около полусотни клубов “Друзей Рузвельта” по всей стране. Понятно, любой претендент пытается заручиться благосклонностью влиятельных организаций. Но чтобы эти организации с п е ц и а л ь н о создавались для поддержки о д н о г о человека — такого в Америке не было ни до, ни после Рузвельта.

Он был е д и н с т в е н н ы м президентом, избранным — вопреки обычаю — на третий и на четвёртый (о чём мало кто знает) сроки. Фактически президентство стало для Рузвельта пожизненным, он умер на посту. Причём если четвёртое голосование (ноябрь 1944-го) можно объяснить исключительными условиями войны — “коней на переправе не меняют”, то третьи выборы Рузвельт прошёл ещё в 1940-м, когда США занимали изоляционистскую позицию — дескать, война в Европе нас не касается. Тем не менее эти выборы провели под лозунгом “Спасение нации находится в руках одного человека”.

Теперь к более существенным моментам. После избрания на первый срок в 1932 году Рузвельт получил полномочия, которых не имел ни один президент Соединённых Штатов, во всяком случае в ХХ веке. Показательно: за первые 11 дней его правления конгресс принял больше законов (подготовленных президентской администрацией), чем за все предшествующие 70 лет, начиная с Гражданской войны.

Чрезвычайный характер правления соответствовал драматизму ситуации. К 1933 году, когда мировой кризис достиг пика, в США обанкротились 11 из 18 тысяч банков, 17 миллионов человек не могли найти работу, 2 миллиона не имели жилья.

4 марта 1933 года, когда Рузвельт принимал присягу, Вашингтон напоминал осаждённый город. Военные части вошли в столицу, и генералу Макартуру, в случае необходимости, было поручено использовать эти силы для “серьёзной миссии”. Надо сказать, у начальника штаба американской армии уже был опыт использования войск против народа: годом ранее по приказу тогдашнего президента Гувера он разогнал и сжёг лагерь ветеранов Первой мировой, устроенный на берегу Потомака.

Сразу после вступления в должность Рузвельт объявил о проведении “нового курса”. Наверное, нет человека, который бы не слышал о нём. В советское время о “новом курсе” говорили сочувственно, противопоставляя его политике других американских администраций. В 90-е годы к курсу Рузвельта апеллировали ведущие российские оппозиционеры. Однако мало кто из читателей знает, что крылось за этим броским определением. Между тем законы, легшие в основу “нового курса”, весьма любопытны.

Один из них учреждал Гражданский корпус консервации природных ресурсов (аббревиатура ССС). То была первая в истории США программа социальной помощи. Она предполагала создание сети трудовых лагерей, где безработные (в основном молодёжь и ветераны) получали кров, одежду, питание, медицинское обслуживание и скромную плату, предназначенную для перевода их семьям. Взамен они проводили работы по лесонасаждению, предотвращению эрозии почвы, прокладке дорог.

Строительство лагерей, снабжение, перевозку и размещение людей, а также руководство ими взяла на себя армия. Страну разбили на 9 зон, во главе поставили генералов. Им подчинялись окружные офицеры — всего около 10 тысяч. Режим в лагерях мало отличался от армейского: строгий распорядок дня, повиновение приказам, в свободное время — строевая подготовка.

За 10 лет существования лагеря обеспечили кровом и пищей свыше 3 миллионов человек, в том числе 2 966 000 юношей. Гражданский корпус не только спас американскую молодёжь — он возродил природную среду Америки.

Другим законом, принятым в первоочередном порядке, был закон о восстановлении сельского хозяйства (ААА): в условиях перепроизводства сельхозпродукции фермерам предоставлялись субсидии взамен сокращения посевных.

Ещё одна срочная мера — “Акт 1933 года о чрезвычайной федеральной помощи”. Он позволил создать федерально-штатную структуру помощи безработным.

16 июня 1933 года Рузвельт подписал закон о восстановлении промышленности (НИРА). В его рамках были разработаны “кодексы честной конкуренции”, регламентирующие производство, сбыт и коммерческий кредит.

Все эти законы требовали повседневного государственного участия и жёсткого контроля. Для реализации задач Рузвельт создавал новые, невиданные в Соединённых Штатах органы с широчайшими полномочиями. Так, для координации социальных программ учреждалось Управление чрезвычайной федеральной помощи во главе с ближайшим сотрудником президента Г. Гопкинсом. Вопросы развития промышленности призвана была решать Национальная администрация, которую возглавил генерал Джонсон.

Нетрудно убедиться, что структуры, создаваемые Рузвельтом, да и сам стиль его управления соответствовали духу эпохи. В названиях организаций то и дело повторяется слово “чрезвычайный”. Их возглавляют генералы. Военная дисциплина устанавливается в трудовых отношениях, производстве, самой жизни страны.

Начинания Рузвельта привлекли внимание Верховного суда — органа, отвечающего в Соединённых Штатах за соблюдение и трактовку конституции. В 1934-36 годах Верховный суд отменил 5 законов, предложенных президентом (для сравнения — за предыдущие 150 лет неконституционными были признаны всего 10 важных законов). Конфликт с Верховным судом — одна из самых серьёзных проблем, с которой столкнулся Рузвельт за время своего правления. С и т у а ц и я т и п и ч н а я д л я д и к т а т о р а.

С другой стороны, “чрезвычайщина” (поговаривали даже о “революции” Рузвельта) позволила стабилизовать положение в стране. Хотя президент самокритично признавал, что предпринятые меры дали лишь ограниченный эффект.

В начале 1938 года Рузвельт заявил: “Ни одна страна не разрешила удовлетворительным образом проблему, как дать народу работу во время депрессии. Единственный метод, разработанный до сих пор, который, по-видимому, обеспечивает 100 процентов восстановления или около этого, заключается в переходе на военную экономику”. Важное признание! Показывающее, во-первых, что преодоление кризиса виделось Рузвельту в ещё большем ужесточении (милитаризации) созданной им системы. Во-вторых, эта декларация позволяет по-новому взглянуть на американскую политику накануне войны.