Доказательство человека. Роман в новеллах - Арсений Михайлович Гончуков

class="p1">Они подлетели, спустились, вышли из легкой двухместной флайки, которую продолжил парковать робот. Небо висело низко – шероховатое, пасмурное, облака скрывали оживленное движение. Где солнце, определить было невозможно, хотя они стояли на дороге в чистом поле с аккуратно выстриженной травой и тремя небольшими округлыми зданиями, белоснежными, с узкими черно-синими окнами. Отец, высокий плотный мужчина, накинул на плечи белую куртку, его дочь Сабина поправила смятый в машине воротничок. Он смотрел вдаль, говорил и никуда не торопился.

– С другой стороны, когда твоя бабушка командовала отрядом правительственных войск во время тех протестов, после которых ее чуть не лишили звания и не посадили… ведь им мало что было понятно… Например, никто не понимал, что это за новые люди, диджитал-люди, «дигиталы», как их поначалу называли… гибриды, мехтела, как стали говорить потом… Они кто, что? Они живые? Или нет? Настоящие, как мы? Или имитации, боты, то есть притворяются, а там внутри у них нет ничего, пустота, программа…

Сабина поежилась, вечерело, ветер подул сильнее.

– Мы ж не знали.

– Даже несмотря на родственников и друзей? – спросила Сабина.

– Ну а как ты определишь точно? Это сейчас кажется просто, когда все известно досконально, а тогда у нас, обычных, в общем-то, людей, информации никакой не было… А их собралась целая армия уже, протестующих…

– Требующих…

– А? – резко обернулся отец, будто только заметил Сабину рядом. – Ну да… требующих признания своих прав.

Отец помолчал, Сабина обхватила себя за плечи, потерла их руками, ей показалось – за несколько минут, что они здесь стоят, заметно стемнело.

– Ха! – воскликнул отец. – Если задуматься, вся мировая история – это требования одного человека к другому человеку признать его право на жизнь. Сначала права другой расы, потом гендерные войны, меньшинства, потом признание искусственного интеллекта, а потом и первых цифровых людей… Пойдем, пойдем! Прости, я тебя совсем заморозил.

И отец двинулся с неожиданной прытью, на ходу подхватив Сабину за талию.

Остановились перед ступеньками небольшого круглого здания с куполом. Отец снова посмотрел куда-то вдаль, через бескрайнее зеленое поле. Сабина рассматривала его небритое и такое родное лицо, повернулась по взгляду, но там – ничего, только гуще становились сумерки.

– Может, не пойдем? – вдруг сказал отец тихо.

Сабина нахмурилась. Он посмотрел на нее.

– Ну правда. Может, ну его? – он улыбнулся заискивающе.

– Пап, – посмотрела на отца Сабина, – я бы хотела. Я никогда не видела. А что такое?

– Мне постоянно кажется, что это вранье, понимаешь?

– И что? Не понимаю…

Отец прижал к себе дочь. Она положила голову ему на плечо, продолжая разглядывать что-то невидимое вдали.

– Пойдем, пойдем! Я пошутил! – голос его стал громким. – Только напомню, что бабы Лены там нет ни капли! Ни единого бита! Она завещала не делать оцифровки, не оставлять никаких следов.

Отец убрал руку с талии Сабины и поднялся по ступенькам. Она взяла его за большую теплую руку. Другой рукой он помахал перед небольшим темным экранчиком, и дверь со щелчком открылась. В образовавшейся щели тут же засвистел ветер.

В кабине командирского танка, ведущего батальон, работало восемь мониторов. Лена стояла за спинкой правого сиденья. На левом, на месте рулевого, сидел Дольский – депутат Народного Совета, замначальника Антикризисного центра, нервный молодой мужчина с одутловатым лицом.

– Сейчас, сейчас он захватит, – говорила ровным басом Лена, полковник внутренних войск, на вид сорока лет, высокая, крепкая, с широким мясистым лицом. – Они готовы, просто я не ставила такой задачи.

Оба смотрели на один из двух самых крупных мониторов в центре. Изображение на нем было зернистым, к тому же прыгало, дергалось, в мельтешении картинки с трудом можно было разглядеть улицу, толпу, головы, руки, ноги. Наконец монитор вспыхнул ярко-зеленым цветом, и на экране появилась фигура андроида.

– Захват есть, пожалуйста. Вы это просили? – Лена кивнула на монитор, но даже не повернулась к Дольскому.

Тот смотрел и молчал. На монитор шел сигнал с дрона наведения, находящегося, судя по картинке, на большой высоте. Несмотря на это, камера цепко и уверенно держала в кадре металлического андроида, одного из самых первых и простых, появившихся еще до мехтел, из стали, поликарбонатов и графена, с трубками, гидравликой, линзами вместо глаз, – все это казалось нелепым уже тогда. Дольский повернулся к Лене, и она заметила, что глаза у него красные, как будто депутат пил всю ночь. И правда, что еще им там в штабе делать?

– Будем ликвидировать, Елена Васильевна. Будем ликвидировать.

Повтор должен был придать реплике солидности и веса, которого в фигуре депутата явно не хватало.

Андроид на экране что-то выкрикивал, размахивал руками, вращал телескопическими глазными устройствами. Судя по общим планам того же места, которые транслировались на других мониторах, андроид находился в широкой плотной толпе сотен и тысяч протестующих на площади перед Домом Правительства. Люди и роботы, напирая на щиты ограждения, скандировали, размахивали флагами, бросали в сторону милиции мусор, бутылки, камни и даже части сбитых патрульных дронов.

– На каком основании, Антон Сергеевич, мы будем его ликвидировать?

Лена обошла сиденье и встала поближе к красной кнопке на пульте.

– Ну, слушайте… Елена Васильевна… Это пахнет саботажем. Мы должны работать с провокаторами… Как вы не понимаете!

– Работать или ликвидировать, Антон Сергеевич?

– Но это же не люди, Елена… Это машины, которые они захватили и перепрограммировали! Их умельцы сделали половину из них… – Он ткнул пальцем в небольшой монитор, где камера медленно вела панораму по скоплению протестующих, заметной частью которых были как раз андроиды всех возможных моделей.

– Вы, видимо, совсем не понимаете, Антон, в чем дело… Да? Нет? – кажется, Лене нравилось издеваться над депутатом Дольским. – Проблема в том, что это уже не роботы, не аватары, управляемые с джойстиков, а самые настоящие люди. Первые человекоподобные роботы с помещенным в них сознанием… Это признаёт государство! Проект новой Конституции! Разве нет?

– Чушь! Бред! – Антон вдруг опустил глаза и уставился на тяжелые берцы Лены. – Вы отказываетесь выполнять приказ? – пробормотал он то, что должен был произнести грозно. – Я правильно понимаю?

– Ну конечно, я не буду стрелять, пока есть хотя бы минимальная вероятность, что это люди. Я не буду стрелять по гражданам своей страны.

Антон протянул руку и нервно постучал по небольшому табло под мониторами. Там зеленым высвечивалась надпись «Код 409-35. ШТ – командирам», означающая приказ штаба всем тактическим группам.

– Там нет маркировки «на поражение», господин Дольский. Слушайте… – Лена вдруг отщелкнула защитную крышку с красной кнопки. – Может, хотите сами выстрелить? Давайте. Это же просто. Здесь как в тире. Ну?

Он посмотрел на нее с ненавистью.

– Елена! Знаете что!