Моя последняя война. (Афганистан без советских войск) - Махмуд Гареев

Все это, к сожалению, не было учтено при направлении советских войск в Афганистан. Не было даже пригодной для боевой обстановки полевой формы, особенно для офицеров. Ее тоже пришлось изобретать на поле боя.

До начала ввода войск не была произведена и должная оценка санитарно-эпидемиологических условий в Афганистане. Не приняты необходимые меры по обеспечению водой и приведению профилактических прививок. Поскольку было неясно на какой срок прибыли войска в Афганистан, не было конкретных решений и по вопросу о бытовом устройстве войск: временно, в полевых условиях или с самого начала оборудовать стационарные городки. Эти вопросы решались с большим опозданием. В результате десятки тысяч военнослужащих переболели гепатитом и другими инфекционными заболеваниями.

Советские войска находились в Афганистане на военном положении, но многие вопросы решались методами, установленными для мирного времени. Это относилось к правам командиров, нормам ответственности военнослужащих в боевой обстановке. Люди погибали в боях, а о ходе военных действий в средствах массовой информации долгое время ничего не сообщалось. Погибших привозили на территорию СССР и в тайне хоронили. Было такое впечатление, будто идет какая-то подпольная война в тайне от своего народа. Система присвоения воинских званий, представления к награждению отличившихся воинов также осуществлялись тягучими, заскорузлыми бюрократическими (путем согласования с ЦК КПСС) методами. Часто не командиры, знающие подвиги людей, а чиновники ЦК КПСС и Главного управления кадров определяли кого удостоить наградами. Все это снижало морально-боевую значимость этих поощрений.

В связи с этим вспоминаю также, как в 1971 г. президент Египта решил наградить медалями советских военнослужащих из частей ПВО и авиации, убывавших в СССР. Но по установившейся практике без разрешения ЦК КПСС никто не имел право принимать иностранных наград. Но пока шло длительное согласование по инстанции, наших солдат и офицеров уже отправили, а награды так и не нашли их на территории СССР. Все это вызывало нарекания, возмущения, но через эту дикую систему перешагнуть было невозможно.

Сейчас много спорят о причинах развала СССР. Но, видимо, никто не сделал столько для дискредитации советской политической системы, как бюрократический аппарат ЦК КПСС.

Из изложенного видно, что вопреки ожиданиям советского руководства, ввод наших войск в Афганистан не только не привел к ослаблению сопротивления оппозиции правящему режиму, но был использован ею для развертывания священной войны (джихада) против «чужеземных поработителей», все шире вовлекая в эту борьбу народные массы. После вторжения советских войск в Афганистан, США, Иран, Пакистан, Саудовская Аравия, Китай и некоторые другие государства начали открыто оказывать более широкомасштабную военную помощь моджахедам. В результате всего этого гражданская война в Афганистане все больше разрасталась.

Интересно отметить, что у советского политического и военного руководства с самого начала и по существу до конца не было определенного политического, стратегического замысла и цельной концепции использования войск в Афганистане. Как уже отмечалось, не были четко определены цели ввода войск в Афганистан и их задачи. На всем протяжении пребывания войск в Афганистане им не была поставлена задача по полному разгрому вооруженных формирований оппозиции, исходя из которой можно было бы планировать последовательные, проникнутые единым замыслом операции и боевые действия и соответственно решать какие силы и средства для этого требуются. Практически все время оставались частные, нередко импровизированные задачи по разгрому наиболее опасных группировок мятежников и чаще всего по просьбам афганского руководства. Например, Бабрак Кармаль вообще стремился решать военные задачи в основном силами советских войск, мало занимаясь повышением боеспособности своих войск.

Когда войска по ходу событий уже втянулись в боевые действия, одни советские руководители (Д. Ф. Устинов, С. Л. Соколов) под давлением афганского руководства требовали от советских войск активных боевых действий, другие (например, Н. В. Огарков) всякими путями пытались сдерживать вовлечение наших войск в крупномасштабные боевые действия.

В очень затруднительном положении в связи с этим оказывался командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-полковник Ю. П. Максимов, который получал противоречивые указания и поэтому ему приходилось постоянно лавировать и искать компромиссные решения.

Не раз проявляло недовольство действиями в Афганистане и политическое руководство. На заседании Политбюро ЦК КПСС 13.11.1986 г. М. С. Горбачев заявил: «В Афганистане мы воюем уже шесть лет. Если не менять подходов, то будем воевать еще 20–30 лет… Надо сказать и нашим военным, что они плохо учатся на этой войне. Что, может нет простора для того, чтобы развернуться нашему Генштабу? В общем, мы не подобрали ключей к решению этой проблемы. Мы что, будем бесконечно воевать, расписываясь в том, что наши войска не смогут справиться с ситуацией?».[46].

Судя по упомянутой выше книге Б. В. Громова, не очень стремилось к активным боевым действиям и командование 40-й армии. Говоря о том, что многие операции в Афганистане предпринимались после настоятельных обращений к советскому руководству со стороны афганских лидеров, он пишет: «Мы прекрасно знали, где берут начало все эти московские распоряжения. Нередко нам приходилось идти даже на обман, но это был святой обман для того, чтобы исключить гибель наших военнослужащих… Под всевозможными предлогами, идя на различные ухищрения, мы делали все, что было в наших силах, только для того, чтобы лишь обозначить боевые действия и отчитаться перед Москвой. Мы провели в таком-то районе то, что нам было приказано».[47] Об этом пишет и генерал-полковник В. А. Меримский, работавший в Афганистане в составе оперативной группы Министерства обороны. В частности, он описывает один эпизод из боевых действий 70-й отдельной мотострелковой бригады по разгрому банды юго-западнее Кандагара. Как он пишет, к исходу дня боевых действий к нему обратился командир батальона «с просьбой разрешить до наступления темноты отвести подразделения в исходное положение. Это меня удивило. Ведь задача не была выполнена. Бой продолжался и стало очевидно, что его придется вести и ночью, зачем же тогда отходить? Выяснилось, что сия «тактика» спущена сверху и призвана якобы способствовать снижению потерь личного состава. После возвращения в штаб армии у меня состоялся серьезный разговор с автором этой «челночной операции»…[48] Подобная «тактика» в ряде случаев осуществлялась и в других формах. «Ограниченный контингент» и стремился «ограниченно» воевать.