Птица над городом. Оборотни города Москвы - Клещенко Елена

Не подумайте плохого: когда Летчик Ли упомянул хобот, он имел в виду хобот и ничего более! Гоша на детских праздниках и корпоративных вечеринках работает слоном. Среди московских оборотней считается моветоном подработка в Облике, но это правило придумали те, у кого среди Обликов нет ни одного экзота. А когда ты индийский слон, и деньги маячат буквально перед тобой — протяни этот самый хобот и бери… За тысячу баксов в день отчего ж не поработать?! Плюс «компенсация расходов на доставку животного в железнодорожном контейнере». На самом деле Гоша со своей Наташкой, исполнявшей роль дрессировщицы, приезжали на место в «газели». Где-нибудь в укромном уголке, подальше от любопытных глаз, раскидывали шатер, Гошка подлезал под седло с балдахином, оборачивался и шел трудиться. Слона Гошу знали все организаторы корпоративных увеселений, все их постоянные клиенты. И все поражались: до чего умное и доброе животное!

Все бы хорошо, одно не очень: страсть к женскому полу у Гоши была патологическая. Хотя, когда он в Облике — сами понимаете, абсолютно платоническая. И все равно никогда-то он не мог удержаться, каждый раз что-нибудь в этом роде да выходило. Клиентам и особенно клиенткам даже нравилось, а вот Наташке — нет…

Еще раз выпили. Поспела запеченная рыба в духовке (ага, он еще и готовить умеет!) К столу мы оба даже оделись, то есть отыскали на полу некоторые предметы гардероба и натянули их на себя. И целоваться на некоторое время перестали: с рыбным филе во рту это решительно неприлично. Снова выпили и сели к компьютеру посмотреть картинки из Кускова.

Летчик Ли — репортажник милостью Божьей. Ему бы не куски сшибать на этих увеселениях, а… ну ладно, в конце концов, много ли я знаю о том, чем ЕЩЕ он зарабатывает, то есть — кроме упомянутых увеселений?.. Особенно здорово получилась крупногабаритная Татьяна с еще более крупногабаритным Гошей. Неземной кадр: щекастая физиономия девицы, выпученные подведенные глазки и разинутый рот (то ли визжит, то ли судорожно заглатывает воздух), морщинистый хобот, нахально лезущий к самому сокровенному, и надо всем этим серая Гошкина башка, профессионально добрый и мудрый слоновий глаз с пучком длинных ресниц… «Чистые эти, как их… Упанишады, вот», — прокомментировал автор фото. И ведь что обидно: нигде не опубликуешь, даже в Сети, а уж тем более на бумаге. Во-первых, корпоративные вечеринки — дело приватное и потому святое, чем бы они там ни занимались, во-вторых, Гошина Наташка со свету сживет и его, и фотографа.

— Ли, ты молодец. Очень здорово.

— Да? Правда?

Можно подумать, сам не знает, что хорошо. Можно подумать, мое непросвещенное мнение для этого профи действительно важно.

Ли подставляет щеку для поцелуя.

— А еще я красивый.

— Умный и скромный, — добавляю я. — И девушкам нравишься.

Знаете, как целуются лисы-оборотни? Так же, как они делают все остальное: хорошо ли, плохо ли, но захочешь — не забудешь.

Устами младенца глаголет истина, это как-то связано с оборачиванием. Вспышка в глазах, пропадают вес и ощущение тела, весь мир обращается в свет, а когда он гаснет, снова становишься собой, только уже в другом теле… Слишком красиво излагаю. Я люблю его.

…Резонный вопрос: почему мы не поженимся, не начнем жить вместе? Плевать, что птица и зверь, сейчас, говорят, и гомосексуальные браки скоро будут регистрировать. У меня две комнаты, у него две комнаты… Мой оклад полсотни в месяц, ваш оклад полсотни в месяц, на сто в месяц в Петербурге очень мило можно жить… То есть не полсотни, конечно, и не в Петербурге, но все равно, не в этом дело. Моя дочь — кошка по Облику. Мой кавалер — лис, дополнительные его Облики — как на подбор, собаки. (И какие собаки! Не кобели, а ночной кошмар заводчика. Будь они обычными животными — страшно вообразить, от каких союзов могли бы произойти подобные монстры. Все-таки Ли извращенец и сексуальный маньяк. Шила в мешке не утаишь, подлинная сущность — она всегда проявится через Облик.) И как, прошу прощения, мы при таких условиях будем жить вместе? Правильно: как кошка с собакой.

Ах да, чуть не забыла одну мелочь. Он мне пока еще не делал никаких предложений. А если спросить его прямо — спорим на десять долларов, я с удивлением узнаю, что он-то делал мне всяческие предложения, только я отказалась. И ладно. Пускай все идет как идет.

Все фотографы — солнцепоклонники. Не в меньшей степени, чем дневные птицы. А лисы, хоть и охотятся по ночам, в ясные дни спят на открытом месте, впитывают шкуркой солнечные лучи.

Янтарное окно потускнело, по монитору давно летели звезды, но темнее в комнате, кажется, не стало. Женщина в лоскутном трико пела на площади под скрипку и колокольцы, надорванное контральто легко пронизывало пыльный горячий воздух, заполняя и площадь, и нашу улочку, отражаясь от раскаленных камней, я слышала и понимала каждое слово, но при этом, хоть убейте, не могла угадать, на каком языке она поет. Если выглянуть из окна мансарды, затененного длинным козырьком, увидишь темную черепицу на крыше дома напротив, небо, выбеленное полуднем, и, в проеме между крышами, — короткую синюю черту горизонта…

Я неохотно высвободила голову из под крыла и приоткрыла глаз. Справа было оранжевое, лоснистое, сонно дышащее. Слева и впереди тоже. Сквозь плотную шерсть пробивался жар — я как будто уснула в солнечном пятне. В накидке лисьей — сама хитрей, чем лиса с холма… Лениво оглядевшись кругом себя, я отыскала, где голова, и легонько дернула клювом за ухо. Лис лязгнул зубами, не просыпаясь.

Психологи говорят: если взрослые спят вместе каждый в своем Облике, это высший знак доверия. Должно быть, и со стороны выглядит красиво: в гнезде из скомканных простыней свернулся клубком большой огненно-рыжий лис, а в центре клубка — глянцевые галочьи крылья, исчерна-серый затылок… У кого, у кого, а у нас с Ли нет этой вечной проблемы: «кто спит у стенки?»

…Вечера в сентябре длинные-длинные, почти как летом, солнце заходит в девятом часу, темнеет еще позже, и моя тень пролетает по рыжей от заката стене. Окна вспыхивают огнем, из открытых форточек доносятся обрывки слов: «…мотри!..ащит что-то!..» Понимаю жильцов. Птица с огромной розой в клюве, как какой-нибудь голубь Пикассо, — такое не каждый день встретишь.

Что-то скажет Машка, когда увидит розу?

Глава 8

Взгляните мысленно сверху на все, что мы привыкли видеть в горизонтальной проекции. Вам откроется внутренность фортов, доков, гаваней, казарм, артиллерийских заводов — всех ограждений, возводимых государством, всех построек, планов, соображений, численностей и расчетов…

Четверг у меня был свободный: ни присутствия в редакции, ни уроков. И я посвятила этот день самосовершенствованию и профессиональному росту.

В гости к доктору биологических наук Рязанцеву я хожу через дверь. В этом доме, тридцать лет назад заселенном деятелями науки, такие бдительные жильцы, что и консьержки не надо. Особенно одна, соседка Рязанцева по площадке. Если эта дама зайдет к нему «за солью» либо «отдать долг» и увидит у него молодую особу, не проходившую мимо глазка за весь утренний период наблюдения, — ой, что будет… То есть ничего особенного не будет, но Святослава Николаевича мне жалко.

— Здравствуйте, Галочка, проходите. Чаю, кофе?

Рязанцев церемонно склоняется в полупоклоне, пропускает меня вперед. Высокий, худощавый — две вертикальные складки на щеках, упрямый чуб над широким лбом. Флигель-адъютантские манеры ему здорово идут. Больше, чем кое-кому помоложе.

Кухня чистая и светлая — никаких занавесок! Страшный линолеум горчичного цвета, сиротская мебель, тоже последних лет советского периода — пластиковое покрытие в немыслимых розочках, из обгрызенных углов торчат колючки ДСП. Ну, правда, есть еще электрочайник и брауновская кофеварка.

— Спасибо, Святослав Николаич. Давайте лучше сначала полетаем, а потом кофе.

— Как даме будет угодно, — галантно ответил хозяин. Указал мне на табуретку, а сам утопал в комнату за оборудованием.

Теперь-то кто мне поверит, но когда-то, давным-давно, заводя знакомство с Летчиком Ли, я корыстно надеялась, что он научит меня фотографировать. А то срам один — журналистка называется, а кроме «мыльницы», она же по-немецки «идиотенкамера», ничем не умеет пользоваться, при слове «экспозиция» впадает в ступор. Но до уроков фотографии у нас с ним дело так и не дошло. Все время что-то отвлекало. И вот сейчас мне потребовался такой навык… которого он бы мне все равно дать не смог. Не из-за недостатка профессионального мастерства. Просто здесь требуется узкая специализация.

— Вот, прошу внимания. Это мне, а это вам.

Рязанцев выложил передо мной на стол две миниатюрные камеры и две сбруйки, сделанные из резинок, вроде тех, с помощью которых орнитологи цепляют на спинки перелетным птицам маячки для GPS-пеленгации. Правда, с легкими модификациями. Наши рюкзачки мы будем носить не на спинах, а спереди.