Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пусти… Ой, Илюшка, пусти, не буду больше! – взмолилась Тося.
Сначала она честно пыталась вырваться из крепких рук Ильи, но силенки у нее не хватило. Тося притворно захныкала, потом проказливо затихла и украдкой придвинулась к Илье. Не то чтоб Тосю так уж тянуло к нему, что она никак не могла удержаться, – чего не было, того не было. Просто ей давно уже не терпелось узнать, что испытывают девчата, когда их обнимают, и так ли уж им на самом-то деле хорошо, как это показывают в кино. Правда, Илья и не думал обнимать Тосю, а лишь прочно держал ее за шиворот, чтобы она не убежала, но эта мелочь казалась Тосе несущественной. А когда она вдобавок боязливо прислонилась к Илье, то все выглядело так, будто обнимают ее по-настоящему: Тося недаром ходила в вечернюю школу и прочно усвоила, что от перестановки слагаемых сумма не меняется.
Была и другая причина лихого Тосиного эксперимента, совсем уж уважительная. Еще работая в совхозе, Тося открыла, что она никак не подготовлена к некоторым неизбежным событиям в своей жизни, например к тому неминучему часу, когда ее наконец-то полюбят. И полюбит не какой-нибудь забулдыга вроде Фили, а совсем другой, не очень понятный еще Тосе человек, который и ей тоже понравится. И хотя по молодости лет Тосю еще никто и никогда не любил, она была почему-то убеждена, что заманчивое время это не за горами, а уже спустилось с этих самых гор и на всех парах катит к ней.
Кое-что любопытная Тося выведала из кинокартин, особенно из тех, на которые не пускают несчастных мальчишек и девчонок моложе шестнадцати лет. Но в кино Тосю поджидало и сильнейшее огорчение. Своими зоркими глазами она заприметила, что все героини, даже самые молодые и неискушенные, всегда откуда-то знают, что и как им делать, когда к ним приходит красивая кинолюбовь.
В заграничных фильмах иноземные девчата храбро кидались на шею своим избранникам, прятали у них на груди свои зарубежные головы с нерусскими прическами и, потеряв всякий стыд, целовались, целовались, целовались… Все это, на зависть Тосе, они проделывали так умело, будто загодя окончили какие-то курсы, где их всему этому обучили. В наших кинокартинах Тосины соотечественницы творили такие дела малость поскромней, но тоже сразу было видно, что они не лыком шиты и распрекрасно знают, почем сотня гребешков. За их плечами угадывались все те же полезные курсы, хотя и не такие капитальные, как у их товарок за рубежом, – в общем, что-то краткосрочное, без отрыва от производства.
И даже у Кати с Сашкой, судя по всему, дело тоже шло не хуже, чем в кино. Эта всеобщая чужая умелость повергала Тосю прямо-таки в смятение. На себя она не надеялась и боялась, что вот так сразу, с бухты-барахты, без предварительной подготовки, ей ни за что не справиться с нелегкой задачей, которая маячила перед ней. И дальновидная Тося дала себе слово как-нибудь ненароком потренироваться при удобном случае, чтобы во всеоружии встретить грядущую свою любовь и не опозориться, когда придет ее черед прятать голову на чужой груди, обнимать чью-то шею и, может быть, даже целоваться.
Тося знала свое место и на любовь Ильи не питала никаких надежд, ну а для такой вот тренировки Илья вполне годился – куда уж лучше. Да и случай сейчас представился вполне безопасный, просто грех было его пропустить.
Ну а кроме всего этого, была и еще одна причина – не причина, а так, не последняя зацепка. Где-то в дальнем закоулке Тосиной души шевельнулось вдруг мстительное чувство к Илье: «Вот ты на меня вниманья не обращаешь, даже имени моего не можешь запомнить и называешь меня Дусей, а я обведу тебя вокруг пальца и потренируюсь на тебе, непутевом!..»
Делая вид, что борется с Ильей, Тося зажмурилась от страха, приподнялась на цыпочки, ткнулась головой ему под мышку и затихла в предчувствии больших и важных открытий.
От ватника Ильи душно пахло бензином и чуть слышно смолой. Привычные будничные запахи эти мешали Тосе сосредоточиться и понять, испытывает она сейчас что-нибудь новое, женское, или долгожданная взрослая благодать и на этот раз обошла ее стороной.
Илья перестал потчевать Тосю снегом и спросил насмешливо:
– Слышь, повариха, ты там не заснула?
Застигнутая врасплох, Тося живо отпрянула от Ильи, так и не разобравшись толком, хорошо ей было у него под мышкой или всего лишь так себе. А вот снег у нее за шиворотом начал таять, и тут уж никак не могло быть двух мнений – хорошо это или плохо.
– Пусти, тебе говорят! – сердито сказала Тося.
Илья, конечно же, не догадался о тайных Тосиных планах, но несмелую ее экскурсию к нему под мышку он заметил и несказанно удивился:
– Тось! Да ты никак втюрилась в меня?
Вот тебе и потренировалась! Кляня себя за дурацкое любопытство, которое завело ее слишком далеко, Тося энергично замотала головой, изо всех сил стремясь разуверить Илью, заставить его в самом зародыше отказаться от всех своих нелепых догадок. Тося видела, что он не очень-то верит ей, и разозлилась на Илью так, как еще ни на кого в жизни не злилась.
– Да пусти ты, чего прицепился! – выпалила она с ненавистью, скинула с плеча тяжелую руку Ильи и пошла прочь – маленькая и прямая, как оловянный солдатик.
Тося шагала по-взрослому неторопливо, с трудом удерживаясь, чтобы не пуститься по-девчоночьи наутек. Мельком она заметила давешнюю дворнягу: та грызла честно заработанную кость и не интересовалась уже больше Тосиными делами. Спиной Тося чувствовала на себе взгляд Ильи и неприступно тянула острый свой подбородок все выше и выше. А что ей еще оставалось делать, когда она так глупо опозорилась? Ведь Илья теперь невесть что будет про нее думать. И черт ее угораздил!.. Смятение чувств сковало левую Тосину руку, зато правой она размахивала – сильней некуда.
А Илья во все глаза смотрел вслед Тосе, удивленный ее выходкой. Он слишком привык считать Тосю зеленой девчонкой-малолеткой, у которой еще ветер гуляет в голове, чтобы вот так сразу переменить свое мнение о ней. И хотя Илья и
