Мурена - Влада Багрянцева

та перегрызала кусок бечевки — чесались зубы. Когда Мурена подставил руку, она влезла по ней и уселась на плече, щекоча усами шею.

— Боюсь, я стал слишком популярен среди женского пола, — сказал он, поглаживая ее гладкую голову с ушами-ракушками. — Стареем, дружище, стареем. Моя задница уже не так упруга, как десять лет назад, а твой хвост похож на облезлый огрызок. Но ничего, мы еще свое наверстаем. С домиком-то на юге.

Бумага в кармане грела сердце, хоть он себя и не представлял владельцем имения.

В этот вечер Мурена так же долго вычесывал фыркающих лошадей и собирался идти спать, как вдруг у входа в конюшню что-то упало. Судя по звуку, прямо в кормушку с сеном. Спустя минуты, наполненные пыхтением и возней, в свете лампы возник герцог. Мурена, глянув на пылающую алым цветом физиономию, хохотнул:

— Умаял вас совсем святой отец! Вот оно, очищение, как тяжко дается. Только вы немного запутались, ваша спальня в противоположной стороне.

Герцог, споткнувшись на ровном месте, приблизился к нему, дохнул винными парами и сделал такие умоляющие глаза, что Мурена выдал невольное «О!».

— Можно я у тебя посплю? — спросил Лойд, и глаза его съехались у переносицы.

— С чего бы? — удивился Мурена. — Вы боитесь, что святой отец позовет вас среди ночи читать Писание?

— Одному плохо, — с детской непосредственностью очень пьяного человека сообщил Лойд и умилился высунувшейся из-за прядей волос шута Кори. — У тебя, вон, есть кому послушать, а я сам с собой разговариваю, — протянул руку, сгреб — аккуратно, Мурена следил — крысиное тельце в руку и, поднеся к лицу, с чувством поцеловал в морду, куда-то между глаз. Крыса вывернулась и перебежала по его руке обратно к хозяину.

— Остаться вам нельзя никак, — произнес Мурена. — Слухи пойдут. Все равно кто-то, да увидит, скажут, мол, слегла невеста, а герцог — кутить. Идите…

Лойд повис на нем, обхватывая руками за шею, и Мурена чуть не замурлыкал, когда его пальцы коснулись линии роста волос — задняя часть шеи, всегда скрытая воротником и волосами, была у него особенно чувствительна. И хотя несло от герцога как от бочки с брагой, Мурена не стал препятствовать влажным ласкам его губ. Лойд лез целоваться с упорством распаленного девственника, прижимался внушительным стояком и постанывал, стоило его приобнять.

— Трахнуть тебя или… — Мурена обвел ногтем линию его подбородка, представил, как удобно было бы разместиться на сдернутой со стойла попоне, прямо на куче сена. Лойд смотрел с надеждой, как-то одним взглядом умудряясь показать, что он хочет быть ведомым, но… Но он был пьян. — Возвращайтесь к себе. Вы сегодня плохой любовник.

Лойд, не протестуя, послушно кивнул, погладил его ладонь напоследок — как сиську помял — и осторожно двинулся к выходу. Мурена, потерев руку другой рукой, рассмеялся, усаживаясь на сено. Лойд ему напомнил теленка, лезущего со своими нежностями — но почему-то это его не раздражало, хотя он думал, что давно очерствел.

Утром стало известно, что служанки отказываются носить воду для ванной — ночью, когда Весту купали, одна из девушек случайно схватилась за ее голое плечо.

— Чудом не заразилась! — воскликнула проходящая с кем-то мимо конюшни на рассвете кухарка. — Да и таскать по десять ведер туда-обратно по лестнице — мыслимо ли? Нет, мы все откажемся. Нынешний, пришибленный, герцог нас поймет. Они, графья, могут себе хворь позволить, а мы потом, кривые, куда, кому? Нет, мы откажемся. И мужики откажутся, никому это не надо, пусть хоть увольняют. Пусть кого не жалко наймут, рабов купят — как раз ярмарка приехала, шатры раскидывает…

Голоса, удаляясь, затихли. Мурена, перевернувшись на другой бок, сладко потянулся.

8

Вилли, покачивая пером на берете, рапортовал со скоростью печатной машинки в опытных руках:

— Было выплачено в качестве увольнительного армейского пособия — двести сорок тысяч и сто двадцать пять золотых, выделено на помощь с переездом и на лечение армейских инвалидов — семьдесят восемь тысяч и двадцать три с половиной золотых, на постройку и ремонт удобств и казарм — пятьдесят тысяч и двести золотых, на покупку…

Леон, подперев голову рукой, слушал его внимательно, но с ощущением тревожности в районе желудка — вино здесь было поганое, а кофе, которого он захотел сегодня утром, проснувшись в постели помятым и будто измочаленным неизвестной силой, не имелось вовсе. Хуже того, он помнил, как приставал — позорно предлагал себя Мурене, и тот вроде как почти согласился. К счастью для девственного герцогского зада, ничего серьезного для него не последовало.

— Ателье уже готово к работе, — сказал Вилли, оканчивая тираду вздохом, — но придется повременить, пока Веста не оправится.

— Это уж точно, — проговорил Леон, вспоминая утреннюю встречу со слугами, которым он дал обещание поручить заботу о будущей жене тому, кого, как они выразились, «не жалко». — И это надолго, как я понял, потому вот тебе еще одно задание — обойди все магические лавки и зарегистрируй… мм… запиши в свою книжечку, то есть, всех, кто занимается платными магическими услугами. Задокументируй, и составь указ о том, что все маги на моих землях считаются правомочными и… Как же выразиться… Разрешенными. И обязаны платить налог в казну в размере тридцати процентов от дохода ежемесячно, а за незарегистрированную деятельность назначь штраф. Любой подходящий. И то же самое со шлюхами.

Вилли выпучил круглые глазки:

— Прощу прощения?

— Шлюхи были, есть и будут вне зависимости от нашего мнения. Так лучше же иметь с этого доход, согласись? Составь коммерческое предложение… — Леон замялся, соображая, как выразиться понятнее. — В общем, составь список требований для владельцев борделей — постоянный медосмотр работниц, санитарные условия, то есть соблюдение чистоты, нормирование рабочего дня…

Кивая, Вилли строчил в своей книжечке все новые и новые пункты, загораяясь идеей — организаторская роль ему определенно нравилась. Видимо, при дворе у папеньки его способности оставались не у дел, тяжела была доля титулованного отпрыска — бесконечные приемы, поездки, обеды, охота. За устройство нововведений он взялся рьяно и у него получалось ладно, чему Леон радовался, ведь сам он, родив идею, часто не мог воплотить ее в жизнь, поскольку терял интерес в процессе. Прокрастинация была его