Чужеродный организм - Владимир Рамир

пальцами извлёк из пустых глазниц мертвеца куски бинта. Толкнул мизинцем микрофончик и принялся диктовать:

– Труп мужского пола, возраст пятнадцать-шестнадцать лет, правильное среднее телосложение. Кожные покровы бледные, в местах ушиба – грудная клетка и живот – обширные багрово-фиолетовые пятна… – Эксперт прервался и посмотрел на Толика. – Ты давай, готовься, чего стоишь?

Толик кивнул. Подойдя к вешалке, снял с крючка непромокаемый фартук и надел его на себя. Завязал верёвочки. Поправил на шее тесьму, потёр ладонью кончик носа и подошёл к стеклянному шкафу.

Ножи, ножницы, пилы, пинцеты и крючки старательно разложены по местам и сверкают хирургической чистотой. Кусачки рёберные. Металлический молоток.

Постороннему может показаться, что инструментом никогда не пользуются, и он разложен на полке, потому что так нарисовано в методическом пособии.

Пользуются. Каждый раз. И каждый раз в таком же стерильном виде возвращают на место.

– На всей поверхности тела наблюдается чрезмерное вздутие кровеносных сосудов… – донеслось со стороны эксперта.

Толик открыл стеклянную дверцу шкафа и взял с полки секционный скальпель.

– Удивительное дело, – проговорил Вячеслав Михайлович. Достал из кармана маленький фотоаппарат и отступил на шаг.

С жужжанием выдвинулся объектив.

– Лицо бледное с серым оттенком, отчётливо виден порез справа в области лба. Глазные яблоки отсутствуют… Зубы разомкнуты и находятся в состоянии оскала.

Коротенько сверкнула вспышка.

– Нет, я, конечно, всё понимаю, – пробормотал он. – Но что у него с венами?

Зашёл с другой стороны и снял ещё кадр. Сменил положение – и ещё один.

Положив фотоаппарат на лабораторный столик, Вячеслав Михайлович в задумчивости поджал губы. Посмотрел на стену. Тронув мизинцем микрофончик на лацкане халата, повернулся к помощнику:

– Я на паузе, можешь пилить.

– Как скажете.

Толик надел хирургическую маску и подошёл к изголовью тела.

Вскрытие черепа. Когда-то он относился к этой процедуре с благоговейным трепетом. Дрожали руки, стучало сердце. Одно дело, когда смотришь, как это делает преподаватель, и совсем другое – когда сам. Страшно. В первый раз казалось, что у мертвеца вот-вот дрогнут веки и от боли он откроет глаза, схватит за руку и закричит. А тут ещё более опытные коллеги шепчут на ухо о людях, которые попали в морг живыми: «Шёл по улице, шёл, упал и очнулся только на столе для вскрытия».

Толик двинул уголком рта.

Глупости.

Все эти байки про оживших мертвецов – не более чем глупости.

Впрочем, понимал он это с самого начала, иначе не выбрал бы профессию и не пошёл бы сюда работать. Да, было волнение, а также странное чувство при осознании того, что лежащий перед тобой человек только вчера жил и разговаривал. Это не давало сосредоточиться и очень мешало. Но уже к десятому вскрытию он всё проделывал со спокойствием ребёнка, который раздирает голову кукле с единственной целью: узнать, а что же там внутри?

Толик взглянул на кончик скальпеля. Затем взял голову мёртвеца за лоб и сделал подрез кожи черепа со стороны уха. Лезвие рассекло кожу и скрипнуло по кости.

Осторожно ведя нож, он разделил макушку на две половины. Затем поддел пальцами переднюю часть кожи и стянул её вперёд, словно резиновую шапочку. Вторую половину точно так же сдвинул назад. Бледно-розовая, с потёками крови черепная коробка в свете лампы блеснула как лакированная.

Толик включил в розетку электрошнур и взял маленькую циркулярную пилу. Нажал кнопочку.

Зззз…

Звук распиливаемой кости уже давно не бьёт по зубам.

Зззз… зззз…

Ко всему можно привыкнуть.

Зззз…

Это в первый раз у него по спине бегали мурашки и сводило зубы, это в первый раз он воспринимал всё слишком серьёзно. Человек так устроен, что привыкает ко всему, и самые ужасные вещи, которые он себе и представить не мог, со временем становятся обычными. Даже такие.

Закончив распил по кругу, Толик подцепил костяную пластинку особым крючком и снял черепную крышку.

Его рука зависла в воздухе.

– Вячеслав Михайлович…

Он посмотрел на эксперта. Снова обратил взгляд внутрь вскрытой черепной коробки. Медленно отложил крючок в сторону.

– Что там? – Эксперт обошёл тело и остановился. – Ни фига себе…

21

Боксёр сунул пистолет в кобуру под мышкой и поправил поддерживающий ремень. Надел лёгкую куртку, одёрнул её. Наклонив голову, хрустнул позвонками и вышел из комнаты в коридор. На ходу достал связку ключей. Подойдя к комнате с пленниками, вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Распахнул дверь.

Девчонка глянула на него с безразличием и снова уставилась в стену. Сидящий на стуле возле окна пьяница обернулся.

Боксёр качнул ему головой:

– Выходи давай.

– Зачем? – Пьяница насторожился.

– Поедем покатаемся.

– А куда?

– На окружную, там тебя выпущу.

– Аааа…

– Поживее! – Боксёр стиснул и разжал кулак. – Или ты чё, здесь хочешь остаться?

Мирон, чертыхаясь, сунул ноги в тапочки, перекинул спортивную куртку через плечо и поспешил из комнаты.

Оказавшись уже за калиткой, он внимательно посмотрел по сторонам, затем оглянулся на дом.

– Вот, значит, где вы живёте, – прошептал он еле слышно. – Ну-ну…

– Залазь. – Боксёр распахнул заднюю дверцу машины.

– Сюда? Вот спасибо…

Мирон забрался в салон, и Боксёр захлопнул дверцу.

– Паскудные вы ребята. – Мирон потёр грудь кулаком и сквозь тёмное стекло снова взглянул на дом. – Ну ничего…

Боксёр сел за руль и завёл двигатель.

– Сиди тихо, чтобы я тебя не слышал. – Он посмотрел на Мирона в зеркало заднего вида. – Будешь обивку ковырять – в багажнике у меня поедешь. Понял?

– Угу.

Машина двинулась вперёд, понемногу набирая скорость.

– Могли бы, между прочим, компенсацию мне предоставить, – язвительным тоном проговорил Мирон. – Зря, что ли, кровь брали? Хоть бутылку водки дайте!

– Перебьёшься.

– А денег? Я сам куплю в магазине.

– Закрой пасть.

Мирон нахмурился. Обернулся и, старательно вглядываясь, посмотрел на удаляющийся дачный посёлок.

– От водонапорной влево, – прошептал он. – Ну-ну…

Они выехали на шоссе. Справа замелькали придорожные столбики.

Мирон снова потёр грудь:

– Трубы горят, не могу… Что ж вы за люди такие! Жалко вам для человека…

Он вдруг закашлялся. Пригнулся, осторожно сплюнул на ладонь и с недоумением посмотрел на светящуюся ярко-красную кляксу:

– Это что за хрень?

Мирон глянул на Боксёра – тот обгоняет длинный грузовик и занят дорогой. Скривился и старательно вытер руку о сиденье впереди.