Ну здравствуй, это я! - Валерий Перевозчиков

— Как же Высоцкий решился пойти на вручение премии?

— Ну вот взял и решился! Я читала это место в дневнике Высоцкого и вижу, как невероятно осторожно Володя пишет об этом. Хотя это — дневник. Но те отношения, которые были у нас в Союзе, они все-таки стимулировали — и он пришел. Он мог преодолеть некоторый страх…

Константин Казанский, музыкант, аранжировщик французских дисков В.В., считает, что Высоцкий в Париже чувствовал себя достаточно уютно: «У него были два-три дома в Париже, в которые он всегда приходил, знал, что может прийти спать, есть, смотреть телевизор, как у себя дома. Это — Марина, но она жила за городом. Потом они сняли квартиру, в которой я раньше жил (это квартира моего дяди) и Миша Шемякин. Потом у нас дома. Потом у Таньки, которая сестра Марины, он чувствовал себя очень хорошо. В Москве была такая тяжелая атмосфера. Поэтому для него Париж, каким он его себе сам сделал, был отдыхом невероятным… Он себе создал такую семью, в которой он ни перед кем не отчитывался…»

Были в русском Париже места, где Высоцкого встречали по-королевски, именно как Владимира Высоцкого. Иван Бортник вспоминает о приеме в парижском ресторане «Распутин»: «Его владелица мадам Мартини хорошо знала Володю. И вот когда мы подъехали, официанты распахнули двери, даже ковровую дорожку расстелили. В этом ресторане тогда пел Алеша Дмитриевич — знаменитый исполнитель цыганских песен. Так вот, Алеша Дмитриевич подходил к нашему столику, пел специально для нас. А под утро всем хором цыгане поют:

Утро красит нежным светомСтены древнего Кремля.Просыпается с рассветомНаша русская земля…

Тогда он подарил нам свои пластинки с автографами. Мы эти пластинки перепутали — диск, подаренный Володе, хранится у меня».

Михаил Шемякин выпустил в Париже пластинку с записями Дмитриевича, для чего попросил Высоцкого прислать записи или тексты старинных цыганских песен и романсов. Из письма Высоцкого Шемякину (конец 1975 года):

«Дорогой мой Миша! Посылаю тебе кое-что для пластинок с Алёшей. Может, кое-что и пригодится. Здесь 20—30-е годы. Не надеюсь, что Алеша выучит, ну так все равно может пойти в дело — глядишь, кто и споет в русских кабаках».

Высоцкий водил в этот ресторан своих друзей послушать цыганские песни. Там побывали Белла Ахмадулина, Борис Мессерер. Вспоминает Костя Казанский: «Возможно, благодаря тому, что Алеша не умел читать и писать, у него был бешеный нюх! Ахмадулина сказала: «Господи, на каком языке он поет! Давай напишем ему слова!» А Володя говорит: «Оставь, это его язык — русский Алеши Дмитриевича».

Марина Влади посвящает встрече Высоцкого с Дмитриевичем почти две страницы своей книги. Приведем небольшой фрагмент: «На улице, где находится театр «Эберто», стоит небольшое светлое здание. Здесь за фасадом прячутся ночной ресторан и небольшая гостиница. На втором этаже уже много лет живет человек, который относится ко мне как к дочери, — русский цыганский барон в Париже Алеша Дмитриевич. Этот титул он, возможно, присвоил себе сам, но величавость и царственная манера держаться у него соответствующие. И потом, он как никто умеет заставить рыдать свою гитару, голос его, кажется, прорывается из самой глубины человеческого страдания и неизменно очаровывает ночных красавиц…. Однажды мы приходим сюда днем».

Дмитриевич спускается из своей комнаты… «Глядя в упор друг на друга, вы беретесь за гитары — так ковбои в вестернах вынимают пистолеты — и, не сговариваясь, чудом настроенные на одну ноту, начинаете звуковую дуэль… Один поет старинный романс, с детства знакомые слова — это «цыганочка». Другой продолжает, выкрикивает слова новые, никем не слышанные:

…Я — по полю вдоль реки!Света — тьма, нет Бога!А в чистом поле — василькиИ дальняя дорога…»

Даниэль Ольбрыхский свою книгу «Поминая Высоцкого» написал в форме если не писем, то развернутого обращения к Марине. Его рассказ об одном вечере в Париже-.

«Ты помнишь, Маринка, Володя как раз приехал из Москвы. Был вечер, мы сидели в твоей маленькой квартире на улице Дюрок. Я попросил его спеть что-нибудь новенькое. Он ударил по струнам и начал. Это было продолжение «Охоты на волков» — «Конец «Охоты на волков», или Охота с вертолетов»:

Словно бритва рассвет полоснул по глазам,Отворились курки, как волшебный сезам,Появились стрелки, на помине легки,И взлетели стрекозы с протухшей реки,И потеха пошла — в две руки, в две руки!

Когда фортиссимо в последнем куплете дошло до апогея, стали стучаться соседи. «Пожалуйста, выключите эти ваши пластинки!» — требовали они. А ты пыталась объяснить им, что это не проигрыватель, что это — муж, который только что приехал. Будь они русскими, они бы повторить попросили. А французы, эх, что говорить… <…>

И вот, обруганные соседями, мы вышли на улицы Парижа. Это действительно свободный город свободных людей. Мы уселись под каким-то забором и начали петь. И тогда Зузанна, заливаясь смехом, показала надпись на заборе: «Chantier interdit» (Игра слов: Chantier interdit / Chanter interdit — Строить запрещено / Петь запрещено). Володя уже понимал немного по-французски, знал, что chanter значит «петь», застеснялся и замолчал. Как водится у русских, запрещено — значит, запрещено. Вероятно, на секунду поверил, что у этого забора французы запрещают петь».

Гастроли «Таганки» в Париже, Лионе и Марселе прошли с 4 ноября по 11 декабря 1977 года. Из четырех привезенных спектаклей Высоцкий участвовал в двух — «Десяти днях, которые потрясли мир» и «Гамлете». Сам он на концертах неоднократно говорил, что гастроли прошли с большим успехом: «Театр получил премию французской критики за лучший иностранный спектакль года… Это был «Гамлет». Было в тот год в Париже около двухсот коллективов. Одновременно с нами еще два театра играли «Гамлета» в том же самом Париже, так что можно себе представить! Там премий по блату не дают. Они дают, если заработали и если считают, что стоит того».

И на эту же тему В.Высоцкий — в интервью автору:

«Успех действительно был колоссальный: за последнее время ни один драматический театр, не только наш, но и в мире, не может похвастаться таким успехом, как Таганка. Пожалуй, только Питер Брук со своим спектаклем, где они играли на трапециях, — это был, по-моему, «Сон в летнюю ночь».

Из дневника В.Золотухина: «28.11.1977

— Любите ли вы своих артистов? — вопрос на французском языке (переводит Высоцкий).

Любимов:

— Считаю это провокационным вопросом… Все были против исполнения Высоцким Гамлета и того, что он с гитарой. Да, это Высоцкий. Я посадил его злить тех, кто хорошо был знаком с принцем».