Медвежий ключ - Андрей Буровский

— В каком смысле — что получится?

— В смысле, какие отношения установятся между детьми?

— Девчонка о них заботиться будет…

— Вот именно! Девушка, естественно, будет опекать детенышей, подкармливать, помогать им. То есть для наблюдателя со стороны все будет ясно — вот мама с детьми! Ясное дело, с детьми от медведей… Причем ведь медведи постепенно начинают иначе относиться к живущей с ними девушке. Она для них уже своя — и привыкли к ней, и пахнет по-своему. Могут за ней и поухаживать… Как к этому отнесется сама девушка, зависит от многого — от состояния психики до сроков пребывания в группе медведей. Другой вопрос, что сексуальное общение с медведем девушке большого удовольствия не доставит, и от такого союза все равно не будут рождаться детеныши.

— А если ее спасут?

— Если девица попадет к медведям большой, и люди вернут ее быстро — тогда еще хорошо. Ушел человек, и вернулся тоже человек. А если ребенок маленький… У ребенка, которого воспитали медведи, будут присутствовать и звериные черты. И для этих черт медведь совершенно не обязательно должен быть его генетическим отцом. Вот вам еще одна основа для легенд… Ведь наверняка не раз и не два приносили спасенных детишек из берлог — а они вырастают какие-то странные, как и не совсем люди…

Опять молчали, пили чай, нетерпеливый Андрюха выпил все, и попросил налить еще чашку.

— А все-таки… Вы сказали, есть два способа объяснить, почему медведям приписывают кражу девиц. А обсудили только один способ.

— Хотите и второй? Пожалуйста, только эдак мы далеко окажемся от Сибири, у нас такого быть не может.

— Почему?

— А потому, что в Сибири нет человекообразных обезьян, — внушительно произнес Товстолес, — а никаких особенных свойств медведям не приписывают там, где живут и медведи, и человекообразные обезьяны — гориллы, шимпанзе, орангутаны.

В Индокитае и в Индонезии водятся существа, которым приписывают именно эти поступки: похищение детей, которые потом вырастают в гуще леса, полулюдьми-полузверьми, похищение женщин и рождение от них общих детей. Это — человекообразные обезьяны. Собственно говоря, орангутан в переводе с малайского и означает «лесной человек». В еще недавние времена орангутан водился гораздо шире, чем в наше время. Еще в XV веке он встречался от устья Ганга до субтропиков Китая, до берегов реки Янцзы. К северу «лесной человек» не проникал, потому что там для него слишком холодно.

Есть очень серьезные причины считать, что и к северу от Янцзы то ли водились до самого недавнего времени, то ли водятся и сейчас не очень симпатичные создания, еще более похожие на людей и значит, еще более способные к похищениям девиц и выращиванию у себя детей. У нас в просторечии этих существ называют «снежными людьми» (хотя они и не люди, и не снежные).

А что, если медведям приписывают качества совсем других существ? Существ, в чем-то похожих на медведей, но не имеющих с ними ничего общего?

Во всяком случае в Азии есть большая область, где медведю вовсе не приписывают ни каких-то особенных качеств, ни связей с женщинами, ни рождения общих детенышей. Это Китай, полуостров Индокитай и Индонезия, и это Центральная Азия — Тибет и китайская провинция Синьцзян, охватившая две исторические области — Кашгарию и Джунгарию. Во всех этих областях медведи почему-то совсем иные…

— Да-а… В общем, теория гибридов не состоялась.

— И не могла состояться, Андрюха. Скажу вам больше — в нашем климате не смогли бы приютить у себя детей даже медведи с групповым поведением. Даже те, кто охотится стаями.

Товстолес вдруг ехидно усмехнулся, посмотрел на охотников в упор.

— Что, думаете, не знаю ничего про вашу «медвежью невесту»?! Про достопримечательность Разливного и Малой Речки?!

Помолчали, причем охотники скромно потупились.

— Да что там, «невеста, невеста»! Мы не знаем, чья она невеста…

— Но верите, что пришла от медведей? А почему вы не думаете, что девица могла приехать из Ермаков или из Красноярска? Хорошая лыжница, прибежала из чистого хулиганства…

— Так за ней ведь Константин ухаживал… Он не дурак, Константин, и охотник хороший…

Володька почему-то замолчал, и Товстолес подбодрил его коротким «ну-ну…».

— Константин рассказывал мне — пахло от нее зверем, медведем. Он ей сказал, она и ответила — мол, пришла от медведей…

— Дочь охотника, все в доме пропахло, сама спала голой на шкуре. Волосы пышные, запах в них держится долго… Можно и так объяснить, верно?

— Да посудите сами! Приходит чуть ли не на Новый год незнакомая никому девица, лыжи широкие, ведет себя необычно, пахнет зверем…

— А главное — водки не пьет, и целоваться не умеет. Сразу видно — медведица.

— Не смейтесь, не смейтесь, Владимир Дмитриевич! Тут главное — не такая она. Это трудно выразить словами, но видно — она отличается от людей… Что не пьет — это деталь, и не из самых важных. И представляете себе? Выходит под утро, встает на лыжи… и исчезла!

— Лыжню проследить не пытались?

— Сначала не пытались, потом прошел снегопад.

— Понятно. Я тут слышал версию, что лыжные следы перешли в медвежьи. В это вы верите?

Охотники расхохотались.

— Это Ивашка Перфильев рассказывал?

Товстолес кивнул.

— Тогда понятно! Вранье это, просто потом, после снегопада, уже нельзя было пройти по следам.

— Слава Богу, хоть в это не верите! Скажите лучше: как одета она была, эта «медвежья невеста»? Платье, кофта, колготки?

— Вроде бы да…

— И откуда все это в берлоге? Кстати, как и лыжи?

Товстолес помолчал, посмотрел в упор на каждого из собеседников.

— А знаете, почему я скорее поверю в спортсменку? В девицу, которая приехала встречать Новый год к родственникам в Ермаки, сбегала на лыжах сюда, а назавтра уехала домой, в Красноярск? Почему мне такая версия больше нравится? А потому, — проговорил Товстолес с внушительностью много больше обычной, — что никогда не смогут вырастить человека медведи, которые впадают в зимнюю спячку. Мне как-то не очень понятно — что должны делать люди зимой, если медведи в «их» семейной группе залягут спать? Особенно люди маленькие, беспомощные, зависящие во всем от могучих опытных зверей? Ну то-то…

— Все равно непонятная история, темная.

— Темная, — закивал головой ученый старик, соглашаясь, — и правда, непонятная история. Но я не верю, что девица пришла из берлоги, и я объяснил, почему.

— Ну вот, разрушили легенду…

— Нет, я верю, что девица приходила! И что видели ее полдеревни, и что Костя за ней ухаживал, а потом по девушке скучал. Я не верю только в одно — что она невеста медведей. Все остальное замечательно.

— А все равно легенда исчезает.

— Да, сказка превращается просто в загадочное происшествие, и это скучнее, разумеется.

— Что, мужики, по коням? — подвел итоги визита Андрюха. — Выходит, все-таки другой вид. Все другие возможности рассмотрели, ни одна идея не подходит…

— Нет, ничего подобного! Мы рассмотрели вовсе не все возможности. И вот вам одна из них: на наших глазах возникает новый вид медведей.

Казалось бы, после всех сегодняшних разговоров охотников трудно удивить чем бы то ни было. И все-таки вид у них сделался куда как ошарашенным.

— К-как это так: «возникает»?!

— Ну, а как возник сам вид «бурый медведь»? Его ведь тоже когда-то не было, он появился… И это же очень пластичный, очень неоднородный в разных местах вид. В Северной Америке насчитывают то три, то даже четыре подвида бурого медведя, в Азии их тоже несколько, и к тому же громадные различия между зверями, живущими в разных местах. На Камчатке живет чудовище весом до семисот килограммов, в Сирии медведи весят килограммов от силы девяносто… В Якутии медведь спит по семь месяцев в году, на Кавказе вообще не ложится в берлогу. Раз там тепло, он и зимой активен. Новые подвиды и виды тут появляются постоянно… Вот, хотя бы, белый медведь — теперь-то это вид самостоятельный, но возник совсем недавно, примерно пятнадцать или даже десять тысяч лет назад. Часть бурых медведей у кромки Ледовитого океана стали вести себя по-новому — охотиться на морских животных, жить на полярных льдах… И образовался новый вид. Так почему же ему, бурому медведю, не «отпочковать» и еще один вид?

— Так новый вид?

— А может, вид, существовавший с незапамятных времен.

— Да, скрытный такой вид, мы его и не видели никогда.

— А может быть, все время видим, только не понимаем, что видим.

— Тьфу ты! Все непонятно.

— А так обычно и бывает — непонятно, таково обычное положение вещей. Кто вам сказал, что все непременно должно быть понятно?

Охотники собирались, прощались с Товстолесом. Пожилой ученый усмехался, щеки его разрумянились; несколько лет с плеч долой, и трудно сказать, кому беседа доставила большее удовольствие и для кого принесла больше пользы.