Час до конца сентября (СИ) - Сантьяго
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я много чего знаю, Решад, это ты в своей больнице сычом сидишь, а я тут, считай, слухами заведую. Вон, видишь, выползли на свет Божий главные поставщицы сплетен, готовься, сейчас сочинят тебе, пальчики оближешь. Они сегодня опять с утра во главе с Фирюзой считали, сколько ты в райцентре юбок поднял, а сколько в санатории, еле из магазина спровадила.
— Свистят.
— Да-да-да, верю всякому зверю, даже ежу, а тебе, мышь летучая, погожу! Ты как вернулся, у бабок наших работа в три смены, как в шахте, началась, свекруха моя к Фирюзе денно и нощно шастает, как мозоли на языках не набили.
— Хрен с ними, пусть сплетничают. Меня это не касается. Ты в курсе, как рыжую зовут, а?
— Что, не знаешь, как зовут соседку, а уже пристаешь? Все в округе знают, даже мама твоя, и ты не удосужился спросить?
— Так для постели можно не знакомиться. «Котик, зайчик, птичка» и хватит. Вы же любите все это… животноводство. А матушка ее зовет «кызым». Нашла тоже дочку.
— Айда, котик, купишь хоть шоколадку, а то к соседке совсем без пряников подкатываешь. Жаль, я не увижу, как она эту шоколадку по личику твоему размажет. Помнишь анекдот про попугая: «Выдерните мне перья, я хочу это видеть!» Не твой вариант, Решадик, не выгорит у тебя с ней, даже при твоих возможностях. К таким надо с бриллиантами килограммовыми и орхидеями трехметровыми подкатывать, на этих, на Ламборджинях, — злобно перечислила продавщица. — В ресторанах фуагрой кормить, по курортам выгуливать.
— Так не скажешь, как ее имя? — не принял во внимание совет дальней родственницы.
— Не-а, — как в детстве, высунула язык продавщица, дразня.
— А за вкусные конфеты? Или я у Марии Альбертовны узнаю?
Имя главы администрации поселка тут же благотворно повлияло на Наташу:
— Ух, подлиза! Ирина Гербель ее звать. Прикинь, какая фамилия? Будто не из Казани, а с красной дорожки каннской нам такое счастье в поселок привалило. И чего фифе такой в городе не жилось? Поди, все курорты мира объездила! Это ж представь, как нужно утомиться, чтоб потянуло от скуки в деревню! Деньги за конфеты давай, с Танюшкой вечером почаевничаем. Да и есть у нее кто-то, я разговор по телефону слышала, там и «любимый» и «скучаю, Виталик», так что, тебе не светит.
— И как, надолго она у нас? — проигнорировал последние слова мужчина.
— А кто ее знает, не докладывала. Придет, поздоровается, как одолжение великое, глазами огромными зырк-зырк по витринам, я аж пугаюсь. Кошелек откроет, а там денжищ! Теперь специально приходится сдачу держать, у нее меньше пяти тыщ не бывает никогда. Азальку пару дней назад обхамила, за дело, правда. Азаля заскочила на минуту, что-то спросить хотела меня, а эта как раз покупала минералку. Таким тоном Азале намекнула про отсутствие воспитания, что принцесса английская, не меньше. Лопату б взять в руки, да корону слегка поправить. А что порой спросит, я и названий таких не знаю.
— Например?
— Да вот только спрашивала какую-то апероль, а я в душе не гребу, что это, и погуглить не могу, инет на телефоне закончился.
— Ликер итальянский, Наташ. Как-нибудь привезу тебе. Апельсиновый.
— Привези, нам, в лаптях, хоть похлебать заморского винища. И вот что интересно, почему одним достается все — и денег куча, и ноги жирафьи, лицо с обложки, и из Виталиков очередь. А другим — кукиш с маслом. Москвичи на моем участке такую цену заломили за новый дом, купила, и не поморщилась! Недавно сумку свою тут забыла. Мы с Азалей сфоткали, посмотрели в интернете, нашли, офигели — тридцать пять тысяч стоит сумочка! Тридцать пять тыщ! — в праведной классовой злости повторила девушка, раскрасневшись от несправедливости картины мира. — Две моих зарплаты с премией! А фифа в ней хлеб таскает! А машину ее видал?
— Видел. Ничего выдающегося, старый американец.
— Для тебя, конечно, ничего. Ой, на той неделе Санька поперся к ней подзанять, чует, где деньги водятся, так от ворот поворот дала, сказала, что пьянчужкам по пятницам не подает. Предложила ему вскопать пару соток за вознаграждение, а ты ж моего алкаша знаешь, когда он утруждался, все свекор, дай ему Бог здоровья, на огороде делает. Видимо, пытался качать права, так городская ему в рожу перцовым баллончиком брызнула от души! Прибежал домой, орал, как резаный!
— Сашка дома? — прекратил Решад поток обид на извечную тему бедных и богатых. — Трезвый?
— Нет, свалил Сашка опять в даль синюю, третий день спокойно живем. Скандалил, искал выпить, в доме все перевернул, спер деньги, которые я Тане на летнюю обувь отложила, и откланялся, хорошо еще, как вы с Лешкой вернулись, руки особо не распускает. В Сабан подался, не иначе, к своей прошманде, такой же синьке. И ведь как знала, Решад, я давно документы и деньги здесь, в магазине держу, а, поди ж ты, забыла сюда принести.
— Разводись ты уже, Наташ, Танюшку мучаете зря.
— А куда я одна, да еще с ребенком? Жилья нет, свекровь выгонит сразу, куда я пойду? Мой участок продали, как маму похоронили, сам знаешь, я даже денег не увидела, Санька своей Гульнарке, прошмандовке, отвез. Да и не даст Сашка спокойной жизни, таскаться будет, пока печень не отвалится.
— А с Сашкой ты не одна, да? С жильем решим.
Наташа вздохнула тяжело, снова закурила, но тут же со злостью выкинула сигарету:
— Ты ж меня, например, замуж не возьмешь, а куда в деревне без мужика? Это у рыжей денег куры не клюют, нанимает бригаду для тяжелых работ, сама ни лопатки не копнула.
— Не возьму, ты мне родня, как-никак, хоть и дальняя. А вон, Лешка возьмет, сама знаешь, со школы парень сохнет. Сама ж его из армии не дождалась.
— Ой, все, иди уже, советчик выискался!
— Пойду.
— А Лешка твой уже к городской бегает, только калитка скрипит… — вырвалось у девушки болью. — Ключи от ее дома у него висят в ключнице, спелись уже, голубки.
— Нат, не выдумывай глупости, у Лешего почти от всего поселка ключи есть.
— Не в личной ключнице, Решад…
— Кстати, мы с Марсом решили ему лодку подарить, ты как, одобряешь?
— Ой, точно, у Леши в субботу день рождения, замоталась совсем, вылетело из головы. Только бы погода не подвела. Буду, если мой алкаш не приедет. Спроси маму, можно ли Танюшку у вас оставить на вечер?
— Без проблем, Нат.
— С меня сколько на лодку?
— Ты смеешься?
