Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде

Прошло несколько месяцев, и Хесус Дионисий словно пришел в себя после долгого горевания: бросил пить, снова занялся огородом, стал выращивать бойцовых петухов и убирать церковь перед воскресной службой. Он все еще разговаривал с покойной женой и временами принимал внучку за Ампаро, однако к нему вернулась способность смеяться. В компании Клавелес и в предвкушении появления нового члена семьи он снова полюбил яркие цвета и перестал красить фигуры святых в темные тона, тем самым возвращая им шанс занять место в домашних алтарях. Сын Клавелес покинул утробу матери в положенный день в шесть часов пополудни. Прадед сам принял ребенка своими мозолистыми руками. У Хесуса Дионисия в этих делах был большой опыт: он лично принимал роды у своей жены тринадцать раз.

– Мы назовем его Хуан, – сказал самозваный акушер, перерезав пуповину и завернув правнука в пеленку.

– Почему Хуан, дедушка? У нас в семье Хуанов не было.

– Потому что Хуан, то есть Иоанн, был лучшим другом Христа, а этот Хуан будет моим другом. А как фамилия отца?

– Не забывайте: нет у него отца.

– Тогда он будет Писеро: Хуан Писеро.

Через две недели после рождения правнука Хесус Дионисий начал строгать палки для рождественского вертепа – первого со дня смерти Ампаро Медины.

Клавелес и ее дед вскоре поняли, что мальчик не такой, как все. У младенца был любопытный взгляд и подвижность нормального ребенка, но он никак не реагировал, когда к нему обращались, и подолгу бодрствовал, не шевелясь. Врачи в больнице подтвердили, что мальчик глухой и, следовательно, вырастет немым. Доктор сказал, что надежды мало, если только семье не выпадет шанс отдать его в специализированный интернат в городе, где мальчика научат хорошо вести себя и дадут ему профессию, чтобы честно зарабатывать на хлеб и не висеть тяжким грузом на материнской шее.

– Об этом не может быть и речи! Хуан останется жить с нами, – решил Хесус Дионисий, даже не взглянув на Клавелес, которая плакала, прикрыв лицо шалью.

– Что нам делать, дедушка? – спросила внучка на выходе из больницы.

– Растить ребенка.

– Как?

– Терпеливо. Точно так же, как растят бойцовых петухов или делают распятия внутри бутылки. Все зависит от зоркости глаз, времени и доброго сердца.

Так они и стали воспитывать мальчика: невзирая на то что он их не слышал, они постоянно с ним разговаривали, пели ему песни, клали младенца рядом с радиоприемником, открученным на полную мощность. Старик брал ручку малыша и клал ее себе на грудь, чтобы Хуан чувствовал вибрации, когда дед говорит. Взрослые заставляли младенца кричать и бурно радовались непонятным звукам, которые он издавал. Едва правнук научился сидеть, старик сажал его в ящик и клал туда ему для игры палочки, орехи, кости, лоскутки ткани и камешки. Со временем, когда ребенок перестал все тянуть в рот, Хесус Дионисий стал давать ему кусок глины для лепки. Когда молодой матери удавалось найти работу, она уходила в деревню, смело оставляя мальчика на прадеда. Куда бы ни шел старик, ребенок следовал за ним по пятам. Стар и млад почти не расставались. Несмотря на огромную разницу в возрасте и немоту малыша, между ними сложилась дружба. Хуан научился следить за жестами и гримасами прадеда, безошибочно угадывая его намерения, да так удачно, что к своему первому дню рождения мог буквально читать мысли старика. Хесус Дионисий заботился о мальчике лучше, чем родная мать. Пока руки умельца были заняты тонкой работой, он инстинктивно следил за ребенком, чтобы уберечь его от опасности. Старик вмешивался лишь в крайних случаях. Если мальчик падал, прадед не бежал утешать его, не бросался на помощь в затруднительных ситуациях. И малыш привык рассчитывать на свои силы. В том возрасте, когда у других детей ножки заплетаются, как у щенков, Хуан Писеро сам умел одеваться, умываться и кушать без посторонней помощи. Он кормил птиц, ходил за водой к колодцу, умел вытачивать из дерева простые детали для статуй святых, смешивать краски и мыть бутылки для миниатюрных распятий.

– Надо бы отправить его в школу, чтоб не вырос неучем, как я, – сказал Хесус Дионисий накануне семилетия правнука.

Клавелес навела справки, но ей сказали, что ее сын не может ходить в обычную школу, потому что ни одна учительница не способна пробиться к нему сквозь стены безмолвия.

– Ну что ж, дедушка… Он будет зарабатывать на жизнь, как вы, – изготовлением фигурок святых, – вздохнула Клавелес.

– Это ремесло его не прокормит.

– Не все могут получить образование, дед.

– Хуан у нас глухой, но не глупый. Он очень рассудительный и сможет выбиться в люди: деревенская жизнь для него тяжела.

Клавелес была уверена, что у старика помутился разум. Любовь к правнуку не позволяла ему осознать ограниченные возможности мальчика. Женщина купила букварь и стала учить ребенка тому немногому, что знала сама. Однако ей не удалось объяснить ребенку, что все эти закорючки на бумаге означали звуки, и в конце концов мать сдалась.

В эту пору в деревне появились волонтеры из фонда госпожи Дермот. Это были молодые люди из города, ездившие по самым отдаленным провинциям страны с программой помощи беднякам. Они рассказывали людям, что в одних местах появляется на свет слишком много детей, которых родители не могут прокормить, а в других местах есть немало бездетных семей. Фонд госпожи Дермот был создан, чтобы устранить этот перекос. Волонтеры пришли на ранчо старика Писеро с картой Северной Америки и красочными рекламными проспектами, в которых были фотографии смуглых детишек с их светлокожими родителями в интерьерах роскошных особняков с пылающими каминами, большими мохнатыми собаками, рождественскими елками в убранстве из серебряной канители и стеклянных шаров… Осмотрев жилище Писеро и убедившись в бедности этой семьи, волонтеры поведали им о благотворительной миссии госпожи Дермот, которая находила несчастных детей и отдавала их в зажиточные приемные семьи, чтобы вырвать малышей из лап нищеты. В отличие от других подобных фондов, эта госпожа предпочитала заботиться только о детях с врожденными заболеваниями или о тех, кто стал инвалидом после несчастного случая. На Севере были супружеские пары – все они, разумеется, добрые христиане, – мечтавшие усыновить таких детишек. Эти семьи располагали необходимыми деньгами для помощи несчастным малышам. Там, на Севере, имеются клиники и школы, где делают чудеса: например, глухонемых учат читать по губам и говорить. А потом их отправляют в специальные колледжи, где дети получают полное образование, и некоторые поступают в университеты, становятся адвокатами или докторами. Фонд госпожи Дермот уже помог многим детям. «Вот,