Однажды орел… - Энтон Майрер

Дивизия останется, если будет одерживать победы, быстро выполнять свои задачи и если не навлечет на себя гнев императора…

Дэмон вздохнул, подкачал фонарь Колмана, подошел к карте обстановки и стал рассматривать запутанный рисунок береговой линии. Густо заштрихованные овальные пятна обозначали место высадки десанта за мысом Комфейн. Он медленно провел по ним пальцем, хотя знал наизусть каждое расстояние, высоту и позицию. Дэмон и Дикинсон в течение четырех дней тщательно разрабатывали эту операцию. Обстановка была идеальной: хороший район высадки, отлогое побережье, главный путь снабжения японцев проходит параллельно берегу. Батальон Джимми Хойта должен был атаковать сразу после десантирования и отвлечь на себя силы японцев. Тем временем полк Бена пройдет через позиции четыреста восемьдесят четвертого полка, которым теперь командует француз Бопре, прорвет передний край обороны японцев и двинется на северо-восток, к прибрежной дороге, на соединение с Хойтом. Они все проверили и перепроверили раз пятьдесят, обсудили операцию по этапам, сознательно выискивали возможные просчеты. Никто не сомневался в успехе.

И все же сейчас, когда непрерывно хлестал дождь и Дэмон, прищурившись, всматривался в карту, освещенную слабым дрожащим пламенем фонаря, на душе у него было неспокойно. Никогда нельзя доверяться полностью картам, они могут предательски подвести. Ничто не может заменить поездки на передовую в целях рекогносцировки на местности. Рабочие карты с вычерченными карандашом схемами настраивали на пессимистический лад. Уэсти частично пострадал именно из-за этого: карты и схемы сковывали его, совершенно выбивали из колеи. А вот Дьюк, напротив, бросался в другую крайность. Он так часто выезжал на передовую, что подчиненные офицеры иногда часами не могли найти его. Он запускал штабную работу и, запутавшись в рутине мелочей и неувязок, которыми изобилует каждый бой, терял четкое представление о тактической обстановке.

Вся беда состоит в том, что чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем меньше остается возможностей выбираться на передовую. Тебя неотвратимо влечет все дальше и дальше от самого существенного, пока наконец, подобно Макартуру, ты не оказываешься на высокой, недоступной башне за три тысячи миль от района военных действий и тебя уже занимают только мечты и отвлеченные схемы, символы, оторванные от действительности, пока наконец ты не начинаешь принимать за символы плоть и кровь…

Дэмон отошел от карты и сел за стол, перебирая в уме географические контуры и план боя. Операция должна пройти успешно, она не может не иметь успеха. Подготовка — вот первое необходимое условие успеха. Это еще в Бениннге вбивал им в голову старик Джо. Поэтому: готовься, готовься и еще раз готовься. Но ко всему не подготовишься. Нот, например, не поступило разведдонесение, потому что надувной илот, на котором плыли шесть разведчиков, напоролся на коралловый риф. Какой-то уставший японский офицер по чистой случайности разместил на привал батальон императорской морской пехоты как раз в районе высадки десанта. Разведка ничего не знала о четырех японских танках, которые были случайно высланы с полевого аэродрома… А что находится там, в пустынном треугольнике между морем, дорогой и джунглями? Может, генерал Ватанабо в этот недобрый полночный час тоже сидит над картой в крохотной круглой цирковой палатке горчичного цвета и решает передислоцировать какое-нибудь подразделение в район севернее мыса Комфейн? Просто на всякий случай. Вдруг эти янки?… Может, японцы с присущим им терпением и неизменным трудолюбием именно сейчас зарываются в землю, натягивают ряды колючей проволоки и создают новые артиллерийские позиции? А вдруг во время высадки они будут сидеть за орудийными прицелами и у минометов, спокойно высматривая белый кильватерный след каравана десантных судов?

Дэмон опять вздохнул и взял со стола пачку донесений. Рей Фелтнер прибыл с сообщением, которое получил от береговых наблюдательных постов: в Молуккском море, милях в тридцати от мыса Лембе, обнаружен японский конвой. Куда он направляется? Воздушная разведка ничего об этом не сообщает, ни слова. У Каллисона есть сведения о том, что на аэродроме Тадженг на острове Салавати обнаружено сто двадцать самолетов противника. Хейли заявил на это, что не может ничего сделать, потому что это целиком и полностью вопрос юрисдикции австралийцев. Боже мой! Зоны командования. Если японцам вдруг придет в голову как-нибудь ранним утром устроить воздушный налет и все перепахать бомбами, будет величайшим утешением сознавать, что это нельзя было предотвратить в силу чисто юридических соображений!

С авиацией дело вообще обстоит из рук вой плохо. Вчера приезжал красавчик Хэл вне себя от ярости и заявил, что решил создать рубеж авиационной поддержки в двух тысячах ярдов впереди всех американских сухопутных войск, что на любом участке до этой линии он не согласится выполнять ни одного задания и что решение его окончательно. Это, конечно, означало полное отсутствие тактической воздушной поддержки. Когда через некоторое время Хэл немного успокоился, выяснилось, что он сцепился с Бопре по поводу последнего бомбового удара в непосредственной близости от своих позиций на острове Суанги и француз со специальным курьером прислал ему японский орден, снятым с одного из убитых офицеров. Это становилось опасным: придется утихомирить француза и как можно скорее успокоить авиатора, разъяснив ему, сколь важна воздушная поддержка в боях на Вокаи.

Завтра с Вокаи прилетит Пол Тиман. чтобы заслушать подробнейший доклад о морском десанте. Этот рослый лысеющий немец из Сент-Луиса обладает отличным тактическим чутьем, он-то поймет, что прорвать оборону японцев можно лишь таким путем. А вот его начальник штаба, этот ехидный напыщенный болван, наверняка будет выискивать в плане боя недостатки, просто так, чтобы поиздеваться.

Дэмона тревожил и еще один вопрос. Тиман хочет забрать на Вокаи Вильгельма, назначить его начальником оперативного отдела штаба корпуса. Для Вильгельма это хорошо. Он уйдет с передовой, может, вылечит свою желтуху и язву, да к тому же получит еще одну звезду. Если Вильгельм захочет перевестись, то он, Дэмон, не будет этому препятствовать. А кто тогда будет командовать четыреста восемьдесят четвертым полком? Поручить его Дикинсону нельзя: Дик как был штабником, так им и останется. Можно было бы попробовать назначить Уинслоу. Он уже командовал батальоном на Вокаи, и солдаты уважают его. Однако Уинслоу импульсивен и поспешен в решениях, а Вильгельм рассудителен и методичен. Неизбежно возникнут трения: ведь Вильгельм так давно командует полком, что его офицеры думают точно так же, как он сам, и не доверяют посторонним. А потом, если отдать полк Уинслоу, кто будет начальником оперативного отдела? О Спелларе не может быть и речи. Он слишком много перенес за последнее время, устал, издергался. Если за пару недель отдыха в Австралии он не обретет былую форму, придется отослать его домой.

Дождь поутих. Сквозь мягкий шелест капель стал доноситься издалека грохот артиллерийских залпов. Дэмон потянулся. Руководить может тот, кто умеет безошибочно отделять существенное от незначительного или постороннего. Прекрасно. Но не все так просто. В неожиданной конфронтации, называемой войной, существенное может раствориться, незначительное мгновенно превратиться в решающий фактор. Если Тиман не разрешит десантную операцию, если на дивизионный госпиталь налетит звено японских бомбардировщиков, если красавчик Хэл засядет у себя в палатке и будет дуться несколько дней, если тот японский коп-вой ночью повернет и пойдет на северо-восток к мысу Сопи или проскользнет через пролив Моротан, а завтра в полдень окажется у мыса Гэмтжака — что тогда?

Боже мой, как он устал! Два парня из батальона шведа Лапда были убиты, когда охотились за сувенирами в тех проклятых пещерах. Надо издать строжайший приказ по этому поводу, пригрозить нарушителям лишением жалования или чем-нибудь в этом роде. Неисправимых, таких, как Джексон, это не остановит (говорят, у него уже три самурайские сабли, нож для харакири, несколько боевых знамен и поясной ремень с тысячью стежков, о также множество пистолетов, штыков и офицерских фуражек, которые его отделение собирало и обменивало у механиков с десантных судов на пиво, а если предоставлялась возможность, то и у летчиков с Вокаи на спирт). И все же некоторых беспечных шалопаев приказ предостережет. Шныряние по пещерам надо прекратить как можно скорее.

И еще нужно написать это письмо о молодом Фелпсе. Джимми Хойт уже написал родителям парнишки, но надо и ему добавить кое-что. Тощий, хрупкий, плоскогрудый парень в роговых очках, застенчивый, окутанный таинственностью. Дэмону и в голову не пришло бы, что такой человек способен повести за собой взвод, не говоря уже о чем-то большем. Глядя на него, невольно представляешь дневные воскресные концерты или гуляния в саду, где гордые элегантные тети в широкополых шляпах попивают чай, с нежностью поглядывая на бледного нескладного мальчика к коротких штанишках и переднике. Сердце замирает, как подумаешь об этом. Дидрих говорил Хойту, что Фелпс — способный, хороший взводный, но ведь это еще ничего не значило. У взводных сержантов часто бывают собственные соображения для таких отзывов: при слабохарактерном, нетребовательном офицере сержант мог командовать взводом, как ему вздумается. Кто бы мог подумать, что Сесил Фелпс, второй лейтенант сухопутных войск США, в критический момент боя за деревню Тобалур, приказав прикрыть себя огнем, вскарабкается на крышу дома специального уполномоченного, сорвет с нее черепицу и забросает гранатами засевших в нем японцев, а потом, несмотря на ранения в грудь и плечо, поведет свой взвод в атаку, выбьет японцев из двух дотов и погибнет под интенсивным огнем из соседнего бункера! «Похож на Тима, — подумал Дэмон. — Еще один Тимми Брюстер». Сесил Фелпс — один из немногих, благодаря кому мы захватили деревню Тобалур, благодаря кому у Тодзио ничего не получится с его «великой восточно-азиатской сферой процветания». Дэмон представил парня к награждению «Почетной медалью конгресса», однако письмо родителям важнее. Перекатывая карандаш по столу, он вспомнил слова неуклюжего Кинзельмана в форту Барли: «Бог сотворил одних людей большими, других маленькими. Потом он дал нам порох, как самый лучший уравнитель. Так вот, салаги, не забывайте этого».