Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

Накатоми прокашлялся, и Яцуно испуганно оттолкнула от себя молодого человека. Она взглянула на остановившегося в дверях Садахару и густо покраснела. Выглядела девушка непривычно: с припухшими от поцелуев губами и ярким блеском в глазах. Надо отметить такой вид ей был к лицу. Данте, а это был именно он, повернулся и широко улыбнулся:

— Доброй ночи, — произнес он. И его голос стал мягче и, наверное… человечнее. Садахару смотрел на него и не мог поверить своим глазам. Это, действительно, была "принцесса" Сарумэ! Та самая, которая была рядом во время происшествия с Небесной собакой: светло-карие лучистые глаза, медового оттека кожа, более мягкие, округлые формы. Не удивительно, что при перерождении в ками, Данте никто не узнал! Насколько разительна была перемена.

— Яцуно сегодня принимает мою благодарность за то, что совершила чудо, — сказал давешний Амэ. На его губах играла легкая, располагающая улыбка.

Накатоми не сразу сообразил, что ему на это ответить, поэтому сказал:

— Ты же знаешь, что бывает при контакте с человеческой девушкой, так что поосторожнее…

Данте мягко рассмеялся, привлекая к себе Яцуно за талию. Та запыхтела и ударила его по рукам, отказываясь от такого поворота событий.

— Конечно, знаю. Но моя дорогая Яцуно ведь Аши, а друзья из Ямасиро меня просветили насчет одного интересного правила в Академии. Мы, знаешь, тут задумались, почему так мало здесь учится девушек…

— И что ты знаешь?

Данте грустно опустил глаза.

— Обязательная стерилизация для всех Аши женского пола. В какой-то мере я понимаю своего брата, который не хотел меня пускать в Академию… — он усмехнулся таким светлым воспоминаниям. Кажется, это было сном. — А что здесь делаешь ты? Пришел проследить…

— Нет, — перебил Данте Накатоми. — Дело в другом. Я пришел за помощью.

— Что случилось? — сразу же отозвалась Яцуно, а Данте сделал шаг в сторону, пропуская ее.

— Не твоя помощь. Его, — Садахару указал на Данте, и тот удивленно приподнял брови.

— Моя?

— Да, твоя. У меня есть подозрения, что Акито грозит опасность, — Накатоми удовлетворенно отметил, как улыбка с губ Данте слетела, точно ее и не было никогда. — К нему пришло из Сарумэ письмо от "Амэ". Она просила его приехать.

— А тот, кто на него покушался, еще не был найден! Это ловушка!

Садахару тоже так думал, поэтому кивнул. Данте быстро подобрал с пола свое косодэ и накинул его на плечи, но вот незадача — в человеческом обличье оно оказалось мало. Накатоми посмотрел на него едва ли не с сочувствием.

— Что ты собираешься делать? — спросил пророк у Удзумэ, видя, как он засуетился.

— Я отправляюсь в Сарумэ. Заставлю Акито поверить мне…

— Как? — усмехнулся Накатоми. — Вы навигацию еще не проходили, чтобы управлять спутниками. Ты кехо не владеешь. Как ты собираешься перемахнуть двенадцать тысяч ли?

— Мне плевать! — вдруг воскликнул Данте. А его глаза, карие, человеческие, вдруг засверкали. Накатоми почувствовал облегчение, потому что его предположения подтвердились, и он пришел в правильное место за помощью.

Яцуно вдруг притихла и даже как-то сжалась. Конечно, она тоже почувствовала, как за одно маленькое мгновение вдруг изменился Данте. Недавно он был уступчивым, но хитрым, а теперь на его пути лучше не становиться. Сейчас, в этой комнате стоял Бизен, который не признает границ.

— Я помогу, — согласился Накатоми, удовлетворенно поправляя очки. Данте с блеском не только прошел проверку, но и показал, кого выбрал. — Тебе надо переодеться, чтобы не быть настолько заметным. И не снимай манжету — так легче покинуть территорию Академии.

— Хорошо, — кивнул Данте, — поторопимся.

Он скорым шагом направился к выходу. Садахару хотел последовать за ним, но его перехватила Яцуно. Она взглянула ему в лицо с таким отчаянием и волнением, будто не могла выбрать, за кого волнуется больше — за командира или за его так называемого брата. Похоже, Удзумэ, таки нашел подход к ней. Но это и хорошо…

— Ты уверен, что он справится? Может, стоит еще кому-нибудь рассказать…

Накатоми накрыл ее пальцы, вцепившиеся в широкий рукав черной формы.

— У нас нет другого выхода, понимаешь? Никто не поверит, что Акито грозит опасность. Уж тем более Рихард. Сейчас главное — правильно организовать помощь.

— Но он один, и он Хищник! Хоть и… — ее голос понизился до шепота, — Бизен…

— Вот поэтому я и отправляю его туда, — ободряюще улыбнулся Садахару. — Ведь у каждого Хищника есть родитель, который придет его защищать. Не волнуйся, все будет хорошо.

Яцуно закусила губу и закивала. Она отпустила Накатоми, будто разрешая ему идти.

— Будьте осторожны. И привезите командира сюда целым и невредимым… — произнесла она, дрожа от напряжения. Таманоя, похоже, впервые испытывала подобные чувства. Она привыкла, что сражается рядом с командиром, и что почти всегда ему не грозит опасность, ведь свято верила в свою команду. А теперь дорогие ей люди уходят, а она ничем не может помочь, кроме как ждать.

Впервые она ощутила себя женщиной, а не воином. Впервые поняла, какие чувства испытывают жены и матери, которые отправляют своих мужчин на войну. А ведь раньше ей это казалось таким смешным и нелепым.

— Мы постараемся, Яцуно, — пообещал Садахару и отправился за Данте. Тот не терял времени, и уже со всех ног мчался в сторону своих общежитий, чтобы переодеться. Накатоми одобрил выбор Данте. Если бы они отправились в общежития к Сейто, то пришлось бы делать большой крюк, а так они значительно срезали.

— Ты сможешь пройти незамеченным? — спросил Садахару, когда нагнал ками.

— Яцуно отключила систему безопасности, — усмехнулся тот.

Накатоми смотрел на напряженную фигуру ками, готового пойти на все, что угодно ради Акито и удивлялся. Мужчина. Амэ-но-удзумэ-но микото впервые за все свои кольца родилась мужчиной. Садахару не был в Небесном Доме и сутры Перерождений не читал, но откуда-то знал, что Амэ-но-удзумэ на восьмой человеческой жизни неизменно была женщиной. А тут такое… чудо. Что это? И почему так вышло? Почему именно она вдруг родилась мужчиной да еще и Бизеном?…

Садахару не знал, насколько это хорошо или к каким последствиям может привести. Было ли это предопределено самими Небесами или все же вышло случайно. Он не мог ответить на эти вопросы, а его дар, пока еще слабый, но предпринимающий попытки окрепнуть, молчал об этом. Он говорил о разных, в сущности, вещах, от которых у Накатоми голова начинала ощущаться колоколом, но на эту тему даже и не заикался.