Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Что тут такого? — говорил я. — Я, к примеру, тоже писаю.

Временами он сидел, понурив голову, и раскачивался из стороны в сторону. Вся его поза выдавала горечь и страдание. Я изо всех сил старался его развеселить. Иногда устраивал душ, поливая Клоуна из лейки. Он бегал от искусственного дождя зигзагами и смешно подпрыгивал. Порой я раскачивал аквариум, изображая землетрясение. Он катался кубарем и потом долго дрожал от страха. А однажды я подсунул ему одного из своих игрушечных солдатиков. Увидев ковбоя с парой пистолетов в дальнем углу аквариума, клоун поначалу кинулся к нему, громко выкрикивая какие-то слова на незнакомом языке, затем остановился как вкопанный и принялся ругаться. То, что это нецензурная брань, я узнал много позже, поскольку слышал затем эти слова множество раз. Чаще всего когда у клоуна что-то не получалось. Он не слишком следил за языком, будучи старым космическим волком, если верить его рассказам. Сейчас я уверен, все они были правдой…

Однажды, когда я вернулся в свою комнату после прогулки, на подоконнике я увидел прелестную бабочку-махаона. Я побежал на кухню, принес стакан и, перевернув его вверх дном, накрыл бабочку. Она попробовала взлететь, ударилась в стекло и села на поверхность стола, больше не предпринимая попыток сбежать. Теперь я мог любоваться ее красотой все время.

Но на следующее утро я увидел, что бабочка умерла. Она лежала, сложив крылья, а на подоконнике остались лимонные следы осыпавшейся пыльцы.

Не знаю, что мною двигало в этот миг, но я убрал стакан, достал из аквариума клоуна и перенес к мертвой бабочке. Они были чем-то схожи — радужной пестротой раскраски, крохотными размерами и еще чем-то неуловимым, словно были чужими в этом мире. Пришелец коснулся цветастого крыла, вздрогнул, глянул на меня. Я сразу понял, что он испугался.

— Я не нарочно. Я думал, ей будет хорошо под стаканом, — сказал я и горько заплакал. Я вовсе не желал причинить бабочке вред и вдруг понял, что то же самое может случиться с моим рыжеволосым клоуном из космоса. А вдруг и он тоже умрет от того, что я посадил его в аквариум?

Я плакал минут десять без остановки, рыдал навзрыд, ощущая, что мое горе вселенских масштабов, так могут горевать только дети. А потом произошло что-то странное. Клоун приблизился к бабочке и запустил руки ей прямо в брюшко. Сам он при этом затрясся, запрокинул голову и закричал высоким голосом. Пару секунд ничего не происходило. Потом крылья махаона дрогнули, развернулись, и он взвился вверх, словно секунду назад не был мертвым. Я едва успел подхватить клоуна, он чуть не упал с подоконника. С ним что-то случилось, он с трудом держался на ногах, глаза у него закатывались, и я испугался, что он умирает. Когда я опустил его на тряпку постели, клоун затих. Лишь по едва слышному шелестящему дыханию я заключил, что он жив.

Трое суток пришелец провел в постели. Его била дрожь, все тело было мокрым от пота. Периодически он подползал к крышке и жадно пил воду — я постоянно обновлял ее и пытался угостить его орехами, но он упорно отказывался есть. На третий день клоун пошел на поправку, перекусил изюмом и кусочком сыра, пожевал грецкий орех и вдруг заявил:

— Мне нужна информация.

— Ты можешь говорить?! — опешил я.

— Немного. Ваш язык… как это будет правильно сказать… примитивный. Я пока не могу говорить на нем сносно. Мне не хватает лексики. Не мог бы ты принести сюда ту штуку, которая иногда говорит в соседней комнате?

— Телевизор? — удивился я. — Он довольно большой. Я могу, наверное, отнести тебя к телевизору.

— Сделай это. Мне нужна информация.

— Там мама и папа. — Я задумался. — Что, если я посажу тебя в тумбу под телевизором?

— Мне это подойдет.

— Но ты тоже должен кое-что для меня сделать.

— Что ты хочешь? — пришелец насторожился.

— Не мог бы ты станцевать? — попросил я.

— Станцевать танец? — уточнил клоун.

— Ага, — подтвердил я энергичными кивками. — Будет весело…

— Кому как, — пробормотал он. — Что ж, я, так и быть, станцую танец, но я хотел бы тоже попросить тебя об одолжении. Мне нужно, чтобы ты больше не убивал живых существ. Никогда.

— Ты говоришь о бабочке? — Я почувствовал острый укол совести. — Я не хотел убивать ее. Я не знал, что она умрет, если накрыть ее стаканом.

— Верю. Но я потратил слишком много жизненной энергии, чтобы оживить это существо. Пойми меня правильно. Возвращение к жизни — очень непростой процесс. Он может отнять слишком много сил. Мне бы не хотелось, чтобы я потерял слишком много сил.

— Я никогда не буду убивать живых существ, — пообещал я.

— Это хорошо.

Клоун улыбнулся и закружился по столу, отбивая носками ботинок чечетку. Затем он прошелся колесом, сделал сальто назад и сел на шпагат.

— Ты доволен? — поинтересовался он весьма хмуро.

Я захлопал в ладоши.

— Здорово! А можешь еще?

— Я постараюсь, — пообещал клоун. — Если, конечно, ты поможешь мне вернуться обратно, на мою планету…

Он здорово удивил меня этой просьбой.

— Я? Помогу тебе?

— Конечно, — ответил он. И напомнил: — Телевизор. И не забывай кормить меня. И давать воду. Мне нужно много воды. Она содержит энергию. Я не игрушка. И я могу умереть. Как эта бабочка. Только меня некому будет оживить. Ты понимаешь?

Я медленно кивнул, сполна ощутив значимость момента.

Мне разрешалось смотреть телевизор только пару часов в день, но, к счастью, этим летом к нам приехала погостить бабушка. Она сидела перед телевизором безотрывно и смотрела все подряд — очень кстати для космического пришельца, которому нужно выучить язык и понять привычки аборигенов.

Через неделю клоун отлично изъяснялся по-русски, во всяком случае, ничуть не хуже, чем шестилетний ребенок. Мы могли теперь говорить обо всем, и я воспользовался этой возможностью, засыпав астронавта вопросами.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Можешь звать меня Рыжим.

— Это твое имя?

— У меня другое имя. Но ты все равно не сможешь его воспроизвести.

— А может, смогу, — заупрямился я.

— Ну, хорошо, — и клоун разразился тирадой минут на пять, помимо переливчатых звуков я уловил пощелкивания, треск и птичий свист. — Можешь повторить? — поинтересовался пришелец насмешливо.

— Не смогу. — Я погрустнел.

— Я тоже так думаю. Поэтому «Рыжий» в самый раз.

— А меня зовут Вадим. То есть Вадик. Так меня мама и папа называют. — Я смутился.

— Отличное имя — Вадик, — одобрил клоун. — Что оно означает?

На моем лице отразилось недоумение.