Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

выбирать только сотенных атаманов. (В числе их является и Богдан Хмельницкий, выбранный Чигиринским сотником.) О возвращении казакам привилеев, земель и угодий не было и помину. Таким образом и самое реестровое казачество, вместо награды за верность, было умалено в своих правах и в своем числе (которое снова низведено к 6000). А между тем оно-то именно и помогло победе поляков; как и вообще отсутствие единодушия и какой-либо правильной организации препятствовало малороссийскому казачеству и всему украинскому народу оказать ляхам такое сопротивление, которое бы заставило уважать ('го права на некоторую политическую самобытность.

Украинские летописцы упоминают еще о какой-то попытке казаков вслед за разгромом их на Усть-Старце. Предводителем своим они выбрали некоего Полторакожуха (вероятно, по его размерам ему мало было одного кожуха), и собрались на р. Мерле. Но при одном слухе о приближении Вишневецкого эта толпа рассеялась. Вследствие больших морозов, на походе против них погибло много и самих поляков.

Ближайшим следствием целого ряда неудавшихся восстаний было переселение многих малороссиян из польско-русской украйны за рубеж в Московское государство. Так Яцко Остранин пришел во главе нескольких сот казаков, получил от московского царя обширные земли на реке Донце, где и основал поселение на Чугуевом Городище. Ускользнувшие из табора на Усть-Старце Гуня и Филоненко ушли за тот же рубеж, первый в сопровождении трехсот казаков. Надобно заметить, что имущество городовых казаков, замешанных в восстании, обыкновенно отбиралось и отдавалось в награду людям, отличившимся при его подавлении. Так движимость и недвижимость Яцка Остраницы была отдана одному из жолнеров Самуила Лаща (шляхтичу Мацею Доманскому). В Чугуеве собралось до 1000 черкас или малороссийских казаков, и они составили целый полк, имевший свое обычное военное устройство, под начальством Остранина, который сохранял звание гетмана; а под ним начальствовали сотники. Но рядом с гетманом здесь был московский воевода с своим гарнизоном. Наделенные землями и всякими угодьями, казаки обязаны были нести пограничную или сторожевую службу. Это строго наблюдавшаяся Москвою сторожевая служба вскоре показалась непостоянным и наклонным к лени казакам обременительною. А между тем из Польши присылались люди, подстрекавшие их воротиться на родину. Среди них возникли несогласия и распри. Остранин своим любостяжанием и властолюбием вызвал против себя неудовольствие. Начались распри и обратный уход в польские владения. Дело окончилось тем, что черкасы с обычною своею строптивостью и непоследовательностию, возмутились, убили Остранина и ушли из Чутуева (1641 г.).

В числе польских мероприятий против повторения казацких мятежей немалое значение имело возобновление крепости Кодака. В 1639 году коронный гетман Конецпольский, во главе нескольких тысяч жолнеров, лично наблюдал за построением валов и укреплений, возводимых под руководством французского инженера Боплана. Когда крепость была окончена, гетман занял ее сильным гарнизоном, над которым начальство вверил пану Жолтовскому, и предписал самые строгие меры предосторожности от нечаянного нападения. Главное назначение этой крепости состояло не в обороне государства со стороны степных орд, а в разобщении Украйны с Запорожьем и в преграждении украинским чайкам выхода в Черное море. Теперь ни один реестровый казак не мог пройти туда мимо Кодака без особого письменного разрешения от польского комиссара, сидевшего в Корсуни.

По поводу той же крепости казацкое предание рассказывает следующее о Богдане Хмельницком, будущем освободителе Украйны.

Однажды гетман Конецпольский обходил укрепления Кодака в сопровождении свиты и нескольких реестровых казаков, в числе которых находился Чигиринский сотник.

— Угоден ли вам, казакам, сей Кодак? — спросил вдруг гетман хвастливым тоном.

Казаки промолчали, только Хмельницкий ответил по-латыни:

— Что человеческою рукою сделано, тою же рукою может быть и разрушено.

Гетман подозрительно посмотрел на сотника, но не решился причинить ему какое-либо зло ввиду его заслуг перед Речью Посполитой.

Сам польский хронист (Пясецкий), сообщая о построении Кодака, указывает, сколько бед накликали на себя поляки, стараясь уничтожить Запорожское войско. Уже в феврале следующего, 1640 года татары сделали большой набег, опустошили области Корсунскую, Переяславскую и Вишневечину и ушли назад с 30 000 пленных, не встретив сопротивления в городах, не имевших казацкого гарнизона. Гетман Конецпольский погнался за ними, но не догнал. Таким образом поляки сами лишили свои южные пределы той казацкой обороны, которая им ничего не стоила. А польские жолнеры, вновь расквартированные на Украйне, вместо ее охраны, только угнетали ее своими поборами и всякого рода насилиями.

Для Украйны наступил самый тяжелый период — период крайнего гнета, религиозного, политического и экономического. Наряду с ляхами, как их усердный помощник в этом гнете, деятельное участие принимало жидовство{50}.

Прежде, нежели перейдем к жидовству, посмотрим, что такое в ту эпоху была Сечь Запорожская и бросим общий взгляд на Украйну.

Довольно наглядное представление о Запорожской Сечи дает нам один иноземец в конце XVI века, именно Эрих Ляс-сота, который в 1594 году ездил сюда послом от императора Рудольфа II с поручением нанять запорожцев в имперскую службу для войны с турками.

От Киева посольство на лодках поплыло вниз по Днепру. На устье Пела оно соединилось с московским посольством, которое также отправилось к запорожцам с подарками от царя. Прошедши пороги, оба посольства достигли острова Хортицы, на котором запорожцы в ту пору держали своих коней зимою. Здесь к послам присоединилось 400 казаков, которые около Будиловского порога скрывались в кустах и зарослях, находясь на страже против татар: последние при своих набегах на Украйну совершали иногда в той стороне переправу, именно против острова Таволжаного. Запорожская Сечь в это время располагалась гораздо ниже Хортицы, именно на острове Базавуке, лежащем при впадении реки того же имени в Днепр. Остров этот именовался иначе Чертомлыком по имени огибавшего его Днепровского рукава или так наз. Чертомлыцкого Днеприща. Посольство прибыло сюда 9 июня. Запорожцы встретили его с почетом и пушечною пальбою. Его разместили в шалашах или в «ко-шах», плетенных из хворосту и покрытых сверху лошадиными кожами. Атаман запорожский, которым на ту пору был Богдан Микошинский, находился в отсутствии: с 1300 казаками он на 50 судах отправился к устью Днепра, чтобы помешать очаковской переправе крымских татар, шедших на Венгрию на помощь туркам. Но ввиду большого количества турецких галер и других судов, стоявших на этой переправе, Микошинский после небольших схваток с ними 18 июня воротился в Сечь.

19-го казаки собрались в коло или раду, выслушали московского посла и приняли от него подарки. На следующий день выслушали императорского посла. Пригласив его выйти из круга, рада начала обсуждать привезенную им грамоту, причем разделились на два кола: одно, состоявшее из старшин, а другое из простых казаков или черни. Долго шло совещание; наконец чернь закричала, что согласна поступить