Гарантирую жизнь. Ведич - Василий Головачев

Кроме того, Тарасова заинтересовала ситуация в Школе Шерстнева, о которой ему поведал Онуфрий. Да и Сергий, непосредственно видевший всё, что там происходило, добавил материала для размышлений. Поэтому сам Глеб Евдокимович решил заняться семейством Романа Ощипкова, отец которого якобы жил в Брянске и был заинтересован в «математических успехах» сына.

Двадцать третьего сентября триада Витязей начала действовать.

Тарасов отвёз детей в Школу, забрал Хмеля, и они поехали в Брянск.

Новый мэр города собирался заложить первый кирпич в строительство сногсшибательного теннисного корта, которому позавидовали бы устроители Уимблдона и других крупнейших сооружений подобного типа. А поскольку он взошёл на олимп местной власти из «олигархических низов», будучи бизнесменом, – по слухам, он прославился продажей древесины, – то в его окружении было полно других бизнесменов, среди которых должен был находиться и отец Романа Евгений Ощипков. Тарасов хотел посмотреть на него и собрать через работников информационно-аналитического центра Катарсиса полное досье.

Хмеля же интересовал Варавва Елин, который также входил в свиту мэра. Было известно, что господин магистр Ордена Галактических Мастеров собирался вместе с мэром посетить село Красный Рог, где долгие годы жил в своём имении и был похоронен Алексей Константинович Толстой, поэт, прозаик и драматург.

Место посещения было выбрано мэром не случайно. Чтобы создать себе имидж современного культурного руководителя, мэр из кожи лез, начиная разные культурно-просветительские программы. Хотя за ним ходила другая слава – хамоватого недалёкого руководителя, любителя женщин, азартных игр, ночных похождений и попоек.

Булавин остался в Фошне. Он должен был наладить отношения с местной сельской управой и добиться расположения главы района, чтобы Школу Шерстнева перестали донимать разного рода проверками и бумажной волокитой.

Сначала Тарасов зашёл в брянский собес, где устроился один из оперработников Катарсиса, занимающихся информационной поддержкой Витязей. Сам информационно-аналитический центр Сопротивления располагался в городке Юрьев-Польский, но в век компьютерных технологий и спутниковых систем связи расстояния не имели большого значения. С центром всегда можно было связаться по смарт-каналу и получить необходимую информацию. Если, конечно, таковая имелась. Однако по отцу Романа Ощипкова у сотрудников центра не оказалось никаких сведений, поэтому готовить досье надо было с нуля.

Работником Катарсиса в собесе оказалась приятная молодая женщина Валентина Иванова, которая умела пользоваться всеми доступными, а также и недоступными рядовым гражданам сайтами УВД, МЧС и других спецслужб. Она быстро, в течение получаса, прошлась по этим адресам и наскребла довольно много информации о Евгении Довлетовиче Ощипкове, предпринимателе, бывшем спортсмене, любителе повеселиться в определённых компаниях, трижды женатом, связанном в данный момент с одной из брянских «мисс сезона» гражданским браком. Однако не это обстоятельство заинтересовало Тарасова, а одно маленькое сообщение: детей у господина предпринимателя не было. Точнее, ровно три месяца назад он внезапно усыновил одного мальчика из Дятьковского детдома, а именно – Романа.

– Спасибо вам за помощь, – поблагодарил Валентину Тарасов. – Где живёт сей бывший спортсмен? Кстати, каким видом спорта он занимался?

Иванова пробежалась пальцами по клавиатуре.

– Боксом. А живёт он на проспекте Ленина, аккурат рядом с цирком.

– Фото имеется?

– Пожалуйста.

Тарасов полюбовался на физиономию Евгения Ощипкова в мониторе, вполне отвечающую определению «спортсмен», и покинул собес. Теперь ему надо было заскочить к знакомому милиционеру, работающему в ГАИ Брянска, и через него выяснить, чем известен господин Ощипков, чем увлекается и с кем тусуется по вечерам. После этого Глеб Евдокимович запланировал съездить в Дятьково и поговорить с руководством детдома о Романе.

Хмель в это время скучал в толпе обывателей, собравшейся по поводу начала строительства теннисного корта, и наблюдал за свитой мэра, суетящейся вокруг него.

В свиту затесались два десятка самых разных людей. Среди них особняком держался и маг-целитель Варавва Елин, весьма примечательная, судя по всему, личность. Магистр Ордена Галактических Мастеров носил длинные, по плечи, волосы и был по-мужски обаятелен. У него было длинное породистое лицо с орлиным носом, чёрные брови, чёрные глаза, щёточка усов и – что-то сверкающее в ухе, похожее на серьгу. Он единственный из всех присутствующих на церемонии носил не костюм с галстуком, а длинный балахон с россыпью золотых звёздочек по обшлагам.

Закладка первого камня прошла под аплодисменты и ликование деятелей культуры, спорта, литературы и бизнеса. Были произнесены соответственные речи о «росте благосостояния народа», о его «культурных запросах», о «сближении города и деревни» и, самое главное, о «необходимости строительства спортивных залов для привлечения к этому благородному занятию молодёжи». О том, что теннисные корты вряд ли станут доступны «рядовому контингенту», как выразился мэр, никто не сказал ни слова.

После окончания торжественной церемонии мэр сел в свой чёрный «семисотый» «Мерседес» и поехал в село Красный Рог. За ним последовала солидная кавалькада машин, среди которых оказалась и скромная «Хонда Прелюд» Вараввы Елина. Хмель пристроил свою «Ауди» позади всех, и кавалькада устремилась за город, подняв переполох среди гаишников.

Доехали быстро, так как для пропуска автоколонны мэра было перекрыто движение на всех магистралях города и дорогах области аж до пункта назначения.

Само село, мало чем отличавшееся от других деревень русской глубинки, не произвело на Никифора особого впечатления. Прогресс и новейшие архитектурные веяния его не коснулись. Зато на окраине села сохранился старый тенистый парк, где была усадьба Толстого, – именно её и собирался воссоздать брянский градоначальник, – а также деревянная Успенская церковь начала девятнадцатого века и фамильная усыпальница Толстых.

Усыпальница представляла собой глухую часовню из кирпича, на стенах которой висели чугунные доски с именами похороненных: графа Алексея Константиновича и его жены графини Софьи Андреевны. Всё это выглядело предельно скромно и вместе с тем по-особому трогательно. Вряд ли бывшие хозяева поместья одобрили бы шумное разудалое шоу на территории парка, устроенное приближёнными мэра, внезапно озабоченного «возвращением народу памятников старины». Алексей Константинович Толстой, тончайший лирик, едкий сатирик и непревзойдённый юморист, главный автор пресловутого Козьмы Пруткова, чурался подобных зрелищ при жизни и не участвовал в «увеселениях тела», учиняемых царями и их наместниками.