Дьюма-Ки - Стивен Кинг

— Хорошо, папуля.

Она подошла, двигаясь всё в той же странной манере — не шла, а тащилась-перекатывалась, и вблизи иллюзия пропала полностью. Так бывает, если поднести картину к глазам и увидеть, как цельная композиция (портрет, пейзаж, натюрморт) превращается в отдельные цветные мазки со следами волосков кисточки на краске. Черты лица Илзе исчезли. Вместо них я видел яростный вихрь песка и осколков ракушек. И до моих ноздрей долетел запах не кожи и волос, а солёной воды.

Бледные руки потянулись ко мне. Ветер выдувал из них песок. Луна светила сквозь них. Я протянул фонарь. Небольшого размера. С пластмассовой ручкой — не из нержавеющей стали.

— Тебе, возможно, лучше посмотреть на него, прежде чем раздавать поцелуи, — сказал я. — Я взял его из бардачка автомобиля Джека Кантори. А тот, в котором Персе, заперт в сейфе Элизабет.

Тварь застыла, и тут же ветер с Залива выдул из неё последнее сходство с человеком. Передо мной стоял вихрящийся песочный дьявол. Но я не мог рисковать; день выдался долгим, и мне совершенно не хотелось рисковать, с учётом того, что моя дочь находилась где-то ещё… совсем в другом месте… ожидая вечного упокоения. Я изо всей силы замахнулся рукой с зажатым в кулаке фонарём, и браслеты няни Мельды соскользнули с предплечья на запястье. Я их тщательно отчистил в кухонной раковине «Эль Паласио», и теперь они звенели.

Под ремнём, на левом бедре, у меня был гарпун с серебряным наконечником — на всякий случай, — но он мне не понадобился. Песочный дьявол взорвался. Песок и кусочки ракушек полетели во все стороны и вверх. Крик ярости и боли пронзил мою голову. Слава Богу, короткий, а не то, думаю, он разорвал бы меня. Потом остался только шум ракушек, перекатываемых водой под «Розовой громадой», да на короткое мгновение потускнели звёзды: ветер нёс над дюнами песчаную пелену. Залив вновь опустел: только позолоченные луной волны продолжали свой марш к берегу. «Персе» исчез, словно его и не было.

Мои колени подогнулись, и я рухнул на песок. Может, мне действительно предстояло преодолеть остаток пути, превратившись в ползи-гатора. Но, с другой стороны, «Розовая громада» находилась совсем рядом. В тот момент, правда, мне хотелось лишь сидеть и слушать ракушки. Немного отдохнуть. Чтобы появились силы подняться, пройти эти оставшиеся двадцать ярдов и позвонить Уайрману. Сказать ему, что всё у меня в порядке. Сказать ему, что дело сделано, и Джек может приехать, чтобы забрать меня.

Но в тот момент я предпочитал сидеть и слушать ракушки, которые более не говорили ни моим голосом, ни чьим-то ещё. В тот момент я предпочитал просто сидеть, смотреть на Залив и думать о моей дочери, Илзе Мэри Фримантл, которая при рождении весила шесть фунтов и четыре унции [100 унций — 2 кг 835 гр], первым словом которой стало «ав», которая однажды принесла домой большой коричневый шар, нарисованный мелком на куске строительного картона, радостно крича: «Я наисовала тебе кайтину, папуля!» Илзе Мэри Фримантл.

Я хорошо её помню.

Глава 22

ИЮНЬ

i

Я вывел скиф на середину озера Фален и заглушил мотор. Мы медленно дрейфовали к маленькому оранжевому буйку, который я здесь оставил. Пара прогулочных катеров бороздила гладкую, как стекло, поверхность озера, но не было ни одной яхты: стоял полный штиль. Несколько детей возились на игровой площадке, одна малочисленная компания расположилась в зоне для пикников, редкие туристы появлялись на тропе, проложенной по берегу. Озеро, с учётом того, что находилось оно практически в городской черте, было пустынным.

Уайрман (в рыбачьей шапке и свитере «Викингов» он выглядел странно, совсем не флоридцем) обратил на это внимание.

— Школьники ещё учатся, — ответил я. — Через пару недель лодок и катеров будет прорва.

На его лице отразилось сомнение.

— А правильное ли место мы выбрали, мучачо? Я хочу сказать, если она попадёт в сети к какому-нибудь рыбаку…

— Ловля рыбы сетью на озере Фален запрещена, и редко кто приходит сюда с удочкой или спиннингом. На этом озере главным образом катаются на лодках, катерах, яхтах. Те же, кто хочет поплавать, держатся у берега. — Я наклонился и поднял цилиндр, изготовленный сарасотским серебряных дел мастером. Длиной три фута, с наворачиваемой с одного конца крышкой. Заполненный пресной водой. Внутри находился фонарь, также заполненный пресной водой. Персе была запечатана в двойную темноту, она спала под двойным одеялом пресной воды. И скоро её сон должен был стать ещё глубже. — Прекрасная вещица.

— Это точно, — согласился Уайрман, наблюдая, как послеполуденное солнце отражается от цилиндра, который я вертел в руке. — И крючку зацепиться не за что. Хотя я бы предпочёл утопить её в каком-нибудь озере у канадской границы.

— Где кто-нибудь действительно может вытащить этот цилиндр сетью. — Я пожал плечами. — Спрятать на самом виду — неплохой вариант.

Мимо промчалась моторная лодка с тремя молодыми женщинами. Они помахали нам руками. Мы ответили тем же. Одна крикнула: «Мы любим симпатичных мальчиков!» — и все три рассмеялись.

Уайрман ответил ослепительной улыбкой, повернулся ко мне.

— Какая здесь глубина? Ты знаешь? Этот маленький оранжевый буй говорит, что да.

— Что ж, я тебе скажу. Я провёл небольшое исследование озера Фален. Наверное, чуть поздновато, потому что этот коттедж на Астер-лейн принадлежит нам с Пэм уже двадцать пять лет. Средняя глубина девяносто один фут… [27 м] за исключением этого места. Тут впадина.

Уайрман расслабился, сдвинул кепку на затылок.

— Ох, Эдгар. Уайрман думает, что ты по-прежнему el zorro… по-прежнему лис.

— Может, si, может, нет, но под этим оранжевым буйком триста восемьдесят футов воды. По меньшей мере триста восемьдесят [116 м]. И это гораздо лучше, чем двенадцатифутовая цистерна на берегу Мексиканского залива.

— Аминь.

— Ты отлично выглядишь, Уайрман. Отдохнувшим. Он пожал плечами.

— Летать на «Гольфстриме» — одно удовольствие. Никакой очереди на пропускном пункте, никто не копается в твоей ручной клади, чтобы убедиться, что ты не превратил дерьмовый баллончик с пеной для бритья в бомбу. И впервые в жизни мне удалось прилететь на север без посадки в грёбаной Атланте.

Благодарю… хотя, похоже, я и сам мог бы себе такое позволить.

— Как я понимаю, ты уладил все вопросы с родственниками Элизабет?

— Да. Последовал твоему совету. Предложил им дом и северную оконечность Дьюма-Ки в обмен на отказ от претензий на наличные и ценные бумаги. Они подумали, что это чертовски выгодная сделка, и я буквально читал мысли их адвокатов: «Уайрман — юрист, но сегодня у него в клиентах дурак».