Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Генрих Эрлих

— Хорошо. Мы пойдем с тобой в магазин и купим такую же кофточку, — мечтательно сказала Эльза и взяла Юргена под руку. — Нет, другую, этот цвет мне не идет.

— Какую скажешь, — сказал Юрген и освободил руку.

Мало ли что, вдруг патруль, — эти тыловики только тем и занимаются, что следят за соблюдением устава. Разбирайся с ними потом! Юрген вдруг понял, что он чувствует себя как–то неуверенно и неуютно в этом городе, это он–то — городской житель! Надо же так отвыкнуть от гражданской жизни! Последний раз он вот так свободно ходил по мирному городу с увольнительной в кармане в Витебске, с тех пор минуло почти два года. Вот если бы вокруг свистели пули и рвались снаряды, а в руках был автомат, он бы чувствовал себя куда более уверенно, он бы точно знал, что ему надо делать. Юрген механически поправил автомат на плече, еще раз оглянулся вокруг, убедился в том, что ощущение беззаботности толпы создается, в частности, тем, что у большинства нет оружия, пистолеты офицеров не шли тут в счет. Ну и пусть, подумал Юрген, с автоматом ему как–то привычнее, с автоматом и в мирном городе как–то надежнее.

Они проходили мимо булочной, на витрине красовались крендели. Господи, сто лет не ел кренделей! Вот и Эльза судорожно сглотнула слюну. Юрген резко повернул в сторону, увлекая за собой Эльзу, зашел в магазин. Внутри стояла очередь из десятка домохозяек разного возраста, в руках у всех были пайковые карточки. Продавщица выложила на прилавок перед очередной покупательницей две буханки серого хлеба, небольшой пакет сахара, кулек конфет–тянучек.

— Пожалуйста, проходите, — дружно сказали им женщины, когда покупательница отошла в сторону.

— Спасибо, — сказал Юрген, подошел к прилавку, достал свою расчетную книжку, деньги, стал объяснять продавщице, что у них нет карточек, они из действующей части.

— Что вам угодно? — перебила его продавщица и приветливо улыбнулась.

— Два кренделя, пожалуйста. Они так аппетитно выглядят! — Юрген широко улыбнулся в ответ.

— Не только выглядят. Две марки, пожалуйста. — Продавщица сняла с подноса два кренделя, положила сверху большую конфету настоящую, шоколадную. — Для девушки, — сказала она.

Юрген онемел от удивления. Ему, случалось, продавщицы в магазинах подбрасывали от щедрот своих что–нибудь вкусненькое, но его девушкам, да и ему самому, когда он был с девушкой, никогда. Только потом до него дошло, что дело было в военной форме Эльзы. Он как–то запамятовал об этом. Эльза была прекрасна в любой одежде. По крайней мере для него.

Они добрались до вокзала. К перрону спешили мужчины в военной форме и местные жительницы с большими пустыми сумками в руках, они, похоже, отправлялись в Берлин за покупками. Провожающих не было, никто не расставался навсегда.

До отхода поезда оставалось десять минут, всего десять минут, это было так несправедливо мало. Эльза судорожно вцепилась в его руку. Юрген кинул взгляд на табло. Следующий поезд на Берлин уходил через два часа, и еще один, и еще. Это были пригородные поезда, ведь до Берлина было всего 60 километров.

— Успеешь, — сказал он. Эльза бросилась ему на грудь. Юрген погладил ее по спине. — Успеешь уехать на следующем, — продолжил Юрген. — У нас еще есть время. Я тут приметил кафе на привокзальной площади, пойдем, посидим.

Лицо Эльзы озарилось счастьем. Она сохранила это выражение до кафе, и официантка в кружевном белом передничке встретила ее завистливым и ревнивым взглядом.

— Завтрак? Кофе? — спросила она.

— Кофе, пожалуйста, — ответил Юрген. — Если можно, настоящий.

Официантка фыркнула.

— Одинарный? Двойной?

— Тройной.

— Могу принести кофейник эрзаца, — опять фыркнула официантка. Она непрестанно фыркала, как молодая кобылка.

— Спасибо, не надо, мы этой бурды на передовой нахлебались.

— Мы… Фыр–фыр.

Юрген бросил в чашку весь принесенный сахар, помешал кофе маленькой ложечкой, сделал глоток. Вкус показался восхитительным. Возможно, он просто забыл вкус настоящего кофе.

Кафе было пустым, но вскоре оно начало наполняться людьми, коротающими время до отправления следующего поезда. Вошли три офицера СС в кожаных пальто с меховыми воротниками и в черных фуражках с высокими вертикальными тульями. Пыхтя, вкатился толстяк в коричневым пальто с нарукавной повязкой фольксштурма, поставил у столика большой чемодан из свиной кожи, снял пальто. Под ним оказалась желтая форма, еще одна нарукавная повязка со свастикой, круглый значок на груди — партийный бонза. Пронырливого вида субъект с погонами майора интендантской службы заказал рюмку коньяку, закурил длинную вонючую сигару. Два оберста скинули длинные шинели, открыв взгляду новенькие галифе и надраенные до зеркального блеска высокие сапоги. Штабные! Может быть, из самого Генерального штаба. Юрген на мгновение почувствовал неудобство от своих пусть и начищенных, но потрескавшихся сапог и заношенной, покрытой неистребимыми пятнами формы, делавшей ее похожей на камуфляжную. Но потом подумал: какого черта! Он — боевой унтер–офицер, а эти!..

Юрген достал фляжку со шнапсом, сделал большой глоток, протянул фляжку Эльзе: хлебни на дорожку. Она не стала жеманиться, даже нарочно затянула глоток, с вызовом поглядывая вокруг, ей эта публика тоже не нравилась.

— Могу принести рюмки, фыр–фыр.

— А нам так привычнее, фрейлейн, — сказал Юрген.

— Нам так слаще, ши–ши, — сказала Эльза и положила руку на плечо Юргену.

Раздалась сирена воздушной тревоги. Они вышли из кафе последними. Хлопали зенитки. В небе проплыли русские самолеты, они летели в сторону Берлина. «Отбой воздушной тревоги», — сказал Юрген и увлек Эльзу обратно в кафе. Вскоре из открытого окна донеслись звуки далеких бомбовых разрывов. «Что это они там бомбят?» — подумал Юрген.

Едва войдя в здание вокзала, они почувствовали какое–то напряжение. Нет, суеты и паники не было, но служащие вокзала с преувеличенно деловым видом пересекали зал ожидания и скрывались за дверьми служебных входов; кассир закрыл окошко кассы и задернул шторки; набившиеся в зал отъезжающие все как один стояли с задранными головами и обеспокоенно вглядывались в табло.

— Поезд на Берлин отменяется, — раздался голос из громкоговорителя.

— Русские разбомбили поезд, — тут же прошелестело в толпе.

Это был верный слух. Все дурные слухи сбываются, в этом Юрген успел не раз убедиться на фронте.

— Как хорошо, что тебе захотелось выпить кофе, — сказала Эльза будничным голосом.

— Мне просто хотелось еще немного побыть с тобой, — ответил Юрген и пожал плечами.

Больше ничего не было сказано. Тут не о чем было говорить. Если брать в голову все пули, снаряды и осколки, пролетевшие мимо, то ни на что другое не останется ни времени, ни сил. Какой смысл радоваться тому, что Эльза не села в поезд? Какой смысл обсуждать, что было бы, если бы она оказалась в этом поезде? Ведь все могло и обойтись, тут никогда не угадаешь. А уж пугаться задним числом и вовсе глупо. Юрген понял это давно, Эльза недавно, но все равно она быстро научилась. Она была смелой девчонкой, Эльза Тодт, за это он ее и любил. И за это тоже.