Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

Джинни вздрогнула и подняла глаза. Встретившись взглядом с пылающими рубинами красных глаз Волдеморта, она почувствовала, как кремовый ковер уходит из‑под ног и комната мерно покачивается в такт. Эти глаза улыбались.

И он знает всё, о чем она думает. Всё, о чем она думала когда‑либо…

— Вам, Джиневра, сейчас нужно определить ближайшие годы своей жизни, — тихо сказал Волдеморт. Теперь он пристально смотрел на нее, и сил отвести взгляд у ведьмы не было. Он словно жгутом привязал ее, не оставляя ни воли, ни мыслей. — Либо вы отправляетесь из кабинета Генриха в спальни Гриффиндора и выслушиваете потом пылкий рассказ Гарри Поттера, ужасаетесь, хватаетесь за голову, а взамен за эти муки получаете возможность жить дальше, никем ни в чем не подозреваемая, окончить в следующем году школу, вращаться в том кругу, в котором живете, общаться со своей семьей. Либо…

Он замолчал. Джинни сглотнула и наконец‑то опустила блестящий взор в пол. Это «либо» было ключевым. Она не пойдет в гостиную Гриффиндора. Она могла бы вообще не уходить из этой комнаты.

— Либо вы получаете возможность отвести душу, — после паузы продолжил Темный Лорд, — как Кадмина. И осуществить наконец то, ради чего вы, собственно, встали на мою сторону, — он улыбнулся немного зловеще, и Джинни покраснела, сжимая кулаки. Великая Моргана, какой же идиоткой она была! — Я не упрекаю вас, Джиневра, — казалось, этот голос стал мягче. Возможно ли это? — Каждый руководствуется своими идеями, преследует свои цели. Но вы должны понимать, что, сделав этот шаг, вы перечеркнете всю свою былую жизнь. Вы потеряете и место в обществе, и семью. Вероятнее всего, навсегда.

Джинни подняла взгляд. Гермиона молчала. Темный Лорд пристально смотрел на молодую девушку.

О, как хотелось ей сейчас опустить свои глаза, развернуться и убежать куда угодно, только бы он не мог знать того, что металось в ее голове, норовя вырваться наружу! Убежать прочь, чтобы удавиться при первой же возможности из‑за того, что решилась уйти.

— Генрих, возвращайтесь с Кадминой в Хогвартс, — гулким каменным словом разбил тишину Темный Лорд. — Пошли кого‑то за ее вечерним нарядом, пусть подготовится к балу в твоем кабинете, а потом отправьте мистеру Поттеру и мистеру Уизли сообщение, что Гермиона Грэйнджер ждет их для разговора у тебя, внизу. Ты тоже открываешь своё инкогнито: и твоя задача сегодня — охранять Кадмину и помочь ей покинуть школу, если вдруг Гарри Поттер откажет ей в… хм, «последнем желании». Кадмина, можешь поведать мистеру Поттеру и о здравии Северуса, это его заинтересует. Идите. Я немного задержу вас, Джиневра, — обратился он к Джинни, — если вы не возражаете.

Чувствуя, как праздничная мантия прилипает к спине, Джинни поклонилась. У нее не оставалось сил даже дышать.

На кремовом ковре мерцали пурпурные пятна. И целую вечность в комнате клубилась гулкая тишина. Гермиона и профессор Саузвильт давно исчезли в камине, это всеобъемлющее вязкое безмолвие не нарушало ничего. Даже сердце, казалось, перестало стучать.

— За вашими мыслями упоительно наблюдать, Джиневра. — Раздался шелест мантии: кажется, он встал. Ковер снова взорвался багровой пеленой. — Вы дрожите, — раздалось над самым ее ухом.

Джинни дернулась всем телом и подалась назад, внезапно упираясь во что‑то за своей спиной. Она судорожно выдохнула и хотела отстраниться, но сильные руки Волдеморта взяли ее за плечи и рывком развернули к себе. Джинни уперлась взглядом в серебряную пряжку мантии. — Посмотри мне в глаза, — властно сказал Темный Лорд, и, превозмогая всё на свете, рыжая ведьма подняла трепещущий взгляд, встречаясь с пылающими рубинами его глаз.

А потом был только водоворот разверзающейся бездны.

Он улыбнулся, плотоядно приоткрывая рот, и холодные руки, сжимавшие ее плечи, скользнули вниз. Он притянул ее к себе и впился в пересохшие губы, одним движением разрушая всё, что раньше было жизнью Джинни Уизли. И неосознанно, необдуманно она сжала похолодевшими пальцами его плечи и жадно, страстно ответила на этот неодолимый, неудержимый поцелуй.

Что‑то рухнуло где‑то вдали, что‑то взорвалось и обвалилось с грохотом, вспыхнуло в едином блике так, что не осталось даже пепла. Джинни закрыла глаза, чувствуя, как у нее внутри безумно ликует что‑то животное и дикое.

Она ощутила, как ее увлекают сквозь пространство. Воздух вокруг на секунду исчез и затем окутал чем‑то новым, прохладно–сладким и свежим. Темный Лорд отстранился и уверенно подтолкнул ее на кровать, оказавшуюся позади в полутемной спальне, в которую они трансгрессировали. Джинни осела на холодный шелк. В полутьме она видела блеск его пылающего взгляда и чувствовала, как ледяные пальцы скользят по ее плечам, обнажая кожу. Она приподнялась, рывком стягивая праздничную мантию, обрывая тесемки и путаясь в шнуровке корсета.

Он помог ей, обжигая разгоряченное тело своими ледяными руками. Он освободил ее от одежды и грубо схватил за подбородок, поднимая ее голову и заставляя снова посмотреть прямо в свои глаза.

В этот момент Джинни поняла, что отныне и навсегда душой и телом принадлежит этому человеку, и если когда‑нибудь это прекратится — ее жизнь оборвется в один миг, потеряв всё: прошлое, будущее, настоящее… Единственное, ради чего стоит существовать.

— Ваши мысли абсолютно упоительны, — бархатом прошелся по ее сознанию высокий холодный голос, и целый мир упал к ее ногам…

А потом были Гарри и Рон, и Выпускной бал, и смешной Терри Бут. И бесконечность впереди, за оградой замка Хогвартс, за туманами Шотландии. Годы бьющей фонтаном бесконечности, в которой ни разу и ни на миг Джинни Уизли не пожалела о том дне, когда решилась отомстить Гарри Поттеру.

…Темный Лорд называл ее «Джэнн».

И «Джэнни», когда они оставались наедине…

…21–е апреля 2003–го года…

Днем Великой субботы разразился скандал. Грандиозный скандал, в результате которого Гермиона и Джинни в символичной новой маггловской одежде[82], нагруженные громоздкими пасхальными корзинами, наполненными яйцами, хлебом и прочей снедью, вечером оказались на просторном церковном дворе старого храма.

— Зато будет что вспомнить, — пыталась превратить их капитуляцию во что‑то более пристойное рыжеволосая колдунья. — Маггловские традиции тоже нужно знать.

Гермиона промолчала. Она не собиралась ругаться с бабушкой, но не планировала и идти на ночную пасхальную службу. Оказалось, что вещи эти — несовместимы.

Джин Грэйнджер — глубоко верующая женщина; с самого Гермиониного детства протестантские традиции были неотъемлемы от образа бабушки Джин. И Гермиона всегда ответственно следовала всем предписаниям. Но потом она стала волшебницей, и религия магглов перестала что‑либо значить для нее, а в особо навязчивых вариациях начала даже раздражать.