Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя - Валерий Меницкий

В первые же дни на фирме его ждала серьёзная проверка. Он полетел с Федотовым на МиГ-23, и у них произошёл частичный отказ рулевого управления. Они пошли на большую приборную скорость, и на скорости примерно 1100 км/час вынуждены были катапультироваться. Катапультировались они удачно, обошлось без травм. Наверное, Роман многого и не понял в том полёте, но этот случай был для него хорошей школой: он прочувствовал необходимость быть всегда готовым к принятию мгновенных решений и выполнению нужных действий в экстремальной ситуации.

Я всё время держал Романа на примете, часто говорил Федотову, что у него большие задатки с точки зрения техники пилотирования — он очень быстро всё воспринимал. Роман работал на фирме меньше года, когда погиб Александр Васильевич. После этого я его взял под плотную опеку и старался нагружать по полной программе. Я быстро ввёл его во многие программы и форсировал подготовку своего подопечного. Роман жадно впитывал всё новое. Я стремился, чтобы он налегал на теорию и знание материальной части не формально, а осознанно. Всё это давало положительные результаты. И когда мы стали вести серьёзную подготовку к выходу на международную арену, для этой цели я выбрал двух лётчиков — Романа Таскаева и Анатолия К.

Роман хорошо себя проявил на выставке-салоне в Фарнборо, последующее его участие в различных шоу подтвердило лётную хватку Таскаева, его способность к импровизации. Его пилотажный комплекс всегда вызывал восхищение у зрителей. Один раз, на салоне в Китае, генеральный конструктор ОКБ им. Сухого Михаил Петрович Симонов, уж на что был скуп на похвалы, и то признал, что Роман показал самый лучший пилотаж. Это было приятно слышать, и я знал, что Роман достоин и большей похвалы.

Затем я его привлёк к морской тематике, мы много вместе летали, работали, я видел, что и там он быстро осваивает самые трудные элементы, и этим он выгодно отличался от многих лётчиков. Ему достаточно было показать новый режим один-два раза, чтобы он начал его правильно выполнять. Это качество сильно помогало ему в лётной профессии.

Настало время, когда было необходимо принять решение, кто останется после меня шеф-пилотом я уходил на административную работу. И я без колебаний на этой должности оставил Романа Таскаева. У руководства были определённые сомнения, справится ли он с этой работой. Их мне высказывали и Беляков, и Вальденберг, и Белосвет. Впрочем, такие сомнения всегда возникают при смене шеф-пилота на фирме. Сначала кажется, что заменить проверенного шеф-пилота невозможно. Но, как известно, свято место пусто не бывает, и лично я был абсолютно уверен, что Роман справится с этой работой с честью. Я не ошибся. У Романа дело пошло хорошо, хотя вступление его в новую должность (это было в 1993 году) совпало, мягко говоря, с неблагоприятным периодом в жизни страны — её распадом и развалом её экономики. Поэтому ему пришлось тяжело.

Но даже в этих условиях он осуществил подъём новой машины — МиГ-АТ. Это машина совершенно нового образца, это не модернизация и не модификация прежних моделей. Во время одного полёта произошло ЧП — отвалился кусок стабилизатора, самолёт попал в плохо управляемое движение, но Роман с честью вышел из этого положения: он не только сам остался жив, но и сумел этот самолёт благополучно посадить.

Роман Таскаев внёс неоценимый вклад не только в развитие наших фирменных самолётов, но и всей отечественной авиации. За свою деятельность он получил звание Героя России, стал заслуженным лётчиком-испытателем России. Хотя, ещё раз подчеркну, его работа шеф-пилотом совпала с трудным периодом нашей истории и он не смог реализовать весь свой потенциал на этой руководящей работе. Возможно, сыграли свою роль и его какие-то личностные качества. Но как бы там ни было, он ушёл с фирмы в ОКБ Яковлева, а жаль. Иногда во имя интересов дела надо уметь быть выше личных обид. Впрочем, время — лучший судья и всё расставит по своим местам.

9. ВАЛЕРИЙ ЗАЙЦЕВ

О наших штурманах-испытателях я уже говорил. Это в первую очередь Валера Зайцев, который погиб месте с Александром Васильевичем Федотовым. Именно в день своей гибели он просил меня отпустить его с работы, а я не отпустил. И до сих пор считаю, что косвенно вина за его гибель лежит на мне, хотя и понимаю, что это судьба. И тем не менее эта мысль меня постоянно мучает. Мы с ним были очень близкими друзьями, жили по соседству.

Валера когда-то был строевым лётчиком. Во время одной аварии сильно обгорел его товарищ, он отдал свою кожу для пересадки этому лётчику и тем самым спас его от смерти. Но, к сожалению, поверхность отданной им кожи была очень большой, и его по здоровью списали с лётной работы. Он пожертвовал для товарища не только кожей, но и своей профессией, самой главной своей мечтой. Об этом поступке мало кто знал. И сам поступок, и то, что Валера о нём не рассказывал, очень ярко его характеризует. После того как он был списан на «гражданку», его приняли на одну фирму, занимавшуюся радиоэлектроникой, а потом он пришёл к нам. На фирме он занимался радиоэлектронным оборудованием и преуспел в этом деле. Поэтому когда появилась должность штурмана-оператора, то мы его сразу взяли на прицел как одного из специалистов по радиоэлектронике, к тому же профессионального лётчика. Александр Васильевич Федотов представил нам его как лётчика-штурмана-оператора. Нам Валера сразу понравился. Он был удивительный человек. Я уже говорил, что он прекрасно готовил и в командировках был у нас за повара. Он всегда стремился помочь близким, и иногда даже казалось, что он со своей отзывчивостью и желанием всем помочь чуть перебарщивает. Он был безотказным во всём.

Иногда дело доходило до смешного. Он настолько привык сам помогать всем, что когда кто-то помогал ему, это было ему в тягость. Везём мы, например, арбузы, помидоры, рыбу из Владимировки на моей машине (у него своей машины не было). Жили мы рядом, только его дом стоял чуть дальше моего. Бедственно, я завозил сначала его, а потом уже ехал домой сам, делая небольшой крюк. Он всегда говорил:

— Тёзка, останови здесь, выгрузи меня, я дойду пешком.

— Валера, едрена мать, — обычно отвечал я, — мы проехали восемьдесят с лишним километров без проблем, а теперь двести метров я тебя не довезу.

— Мне так неудобно, я тебя прошу…

Я его подвожу до поворота, остаётся буквально двадцать метров, и он мне говорит:

— Остановись здесь, разворачивайся, а я дальше пешком.

— Да куда ты! Ты что, шесть арбузов донесёшь, что ли, один?!

А он стоит на своём:

— Мне неудобно, езжай, я их донесу…