Время жить. Пенталогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

– Я не о том, – отмахнулся Даксель. – Как ты думаешь, в какой мы стране?

– Интересный вопрос, – задумался Собеско. – Давай будем рассуждать логически. Во-первых, мы на равнине, я бы сказал, очень ровной равнине. Ни гор, ни даже возвышенностей вокруг не видно. Значит, не северная Гранида и не западные провинции Шуана. Добрая половина Вилканда, западный Барганд, картайские горные районы, понятно, тоже исключаются. Второе. На моих часах – половина шестого по горданскому времени. Небо затянуто тучами, так что положение солнца определить нельзя. Но мне кажется, что полдень еще не скоро, значит, очень далеко на восток нас завезти не могли. Опять же, довольно прохладно и сыро, поэтому мы вряд ли намного южнее Срединного моря… В общем, мое мнение таково: центральный Вилканд, южная или центральная Гранида либо северное Заморье где-то в районе границы между Картаем и Шуаном. Жаль, все вокруг выгорело, по растительности можно было бы точнее сказать…

Бараки, тем временем, были уже совсем рядом. Было видно, что проволока между столбами покрыта не привычными колючками, а загнутыми крючками, острыми и зазубренными как гарпуны. На вершинах некоторых столбов стали заметны маленькие блестящие шарики с рожками, напоминающие миниатюрные морские мины. Между бараками были протянуты веревки, на которых сушилось чье-то белье, но нигде за проволокой не было видно ни души.

Затем перед ними появились самые обычные двухстворчатые ворота, выкрашенные мерзкой грязно-зеленой краской, и что-то вроде проходной. Над входом в проходную нелепо торчала из стены передняя часть обычной валезской малолитражки "Аско Дексия".

– Вот уроды! – засмеялся кто-то рядом. – Нашли украшение!

Дилер Даксель не без интереса осмотрел висящую на высоте трех метров половину автомобильчика.

– А номер-то не шуанский, – задумчиво сказал он как бы между прочим. – И не баргандский…

– Что? – Кен Собеско тоже поднял голову.

Номер как номер: прямоугольная табличка, толстые белые буквы и цифры на черном фоне – две буквы, четыре цифры, снова буква…

– А номер, похоже, наш, – громко сказал он, перейдя на родной язык. – Две первые буквы – "ТА". Тамо?

– Точно, наш, – авторитетно подтвердил Шелни. – Я везде ездил, знаю. Такого номера, белое на черном, ни у кого больше нет. Только в Арахойне, кажется.

– Выходит, мы опять дома оказались, – подытожил рассудительный бас. – Вот уж, воистину, каждый путник рано или поздно возвращается…

– Так мы где, в Граниде? – перебил его Рико. – Опять?! Да что же это такое! Это же сколько ехали, браслет золотой, бабкин, за проезд отдать пришлось! Серьги женины, с камушками! А тут обратно вернули!…

– Знал бы, никуда и не ехал! – Шелни очень точно воспроизвел и голос Рико, и его жалобно-негодующую интонацию, заставив всех окружающих покатиться со смеху.

За всем этим Собеско даже не заметил, как из двери проходной вышел еще один пришелец, одетый точно так же, как и их конвоир, но не с одним, а с тремя синими треугольниками на рукавах. Со скучающим видом он оглядел смеющихся филитов, зачем-то помахал рукой перед лицом сверху вниз (в Граниде этот жест означал дружеское приветствие), скорчил брезгливую мину и вступил в какие-то препирательства с первым пришельцем. В это время он больше всего походил на работорговца, встретившего новую партию невольников, а Собеско поймал себя на том, что подсознательно ждет, когда пришельцы, наконец, ударят по рукам, и один из них полезет в кошелек за деньгами.

Однако со сделкой так ничего и не вышло. Пришелец с тремя треугольниками вдруг развернулся и скрылся в домике проходной, захлопнув за собой дверь.

– Что, сорвалось? – громко позлорадствовал кто-то, кажется, Шелни.

Собеско был настроен менее легкомысленно. Судя по растроенно-озлобленному виду конвоира, у него и в самом деле что-то сорвалось. Пришелец с тремя треугольниками, очевидно, офицер более высокого ранга, в чем-то отказал ему, и Собеско опасался, что это может отразиться и на них.

Около минуты они стояли на месте. Затем пришелец, по-видимому, принял какое-то решение. Достав свой пистолет, он махнул им в обратном направлении – вернемся, мол, на исходные позиции. На новые просьбы пить, подкрепляемые жестами, он не прореагировал.

На этот раз пришелец привел их к одному из зданий между кораблем-гигантом и пожарищем. Серая безликая коробка ничем не отличалась от десятка своих соседок и имела в торце огромные ворота во всю стену и крохотную калитку сбоку. Повозившись, пришелец отворил ее и красноречивым жестом приказал заходить.

Внутри было довольно светло – крыша у здания-коробки была прозрачной. При этом напоминало оно, правда, не оранжерею или теплицу, а какое-то промышленное сооружение. Сходство с заводским цехом придавал ему некий агрегат непонятного назначения, находящийся метрах в десяти напротив запертых ворот. Почти от одной стены до другой и от стеклянной крыши до пола протянулась завеса из грязно-белых вертикальных пластиковых лент, за которой по бокам виднелись ряды высоких цилиндров, опутанных трубами. От ворот к завесе вел длинный низкий помост шириной около пяти метров, на котором стояло что-то вроде салазок.

По команде пришельца все они немного с опаской поднялись на помост. Не то, чтобы они чего-то всерьез боялись – убивать их явно никто не собирался, да и установка посреди помещения не выглядела зловещей – пугали неизвестность и полная невозможность понять логику и предугадать поступки пришельцев. Внезапно что-то лязгнуло, и помост под ними пришел в движение. На самом деле он оказался лентой транспортера, медленно подтягивавшего их к таинственному занавесу. Кто-то испуганно втянул голову в плечи, Шелни попытался соскочить, но грозный окрик пришельца и отмашка пистолетом заставили его отпрянуть обратно.

Белые пластиковые ленты, неожиданно мягкие и гибкие, проскользнули по ним, и они въехали внутрь неведомого агрегата. Транспортер остановился, и Собеско с интересом огляделся по сторонам. Впереди – точно такой же занавес из белых пластиковых лент. Сверху и с боков – ряды широких пушистых валиков, через щели между которыми просачивается свет. "Да это же мойка! – понял вдруг Собеско. – Обычная автомойка, только большая!" И тут в подтверждение его догадки отовсюду ударили струи воды.

Вода! Что может быть приятнее?! Собеско подставил пересохший рот потокам воды и тут же понял свою ошибку. Вода была горячей, почти обжигающей, но, хуже всего, она была мыльной и скользкой на ощупь и оставляла после себя мерзейший привкус моющего раствора. В довершение всего эта жидкость (водой ее называть, пожалуй, не стоило) издавала мощный аромат, похожий на запах свежей зелени. Этот запах не раздражал, его можно было назвать приятным, но его, если можно так выразиться, было слишком много.

Более издевательско-утонченной пытки для страдающих от жажды людей нельзя было и придумать. Тугие горячие струи били по лицу и пытались сбить с ног, в воздухе стоял ароматный зеленый туман, вода была со всех сторон, вода была всюду, но ее нельзя было пить! Спотыкаясь, падая и кашляя, Собеско добрался до стены из вращающихся валиков и, не обращая внимания на жесткую щетину, елозящую по ушам, всунул голову в промежуток между ними, подальше от ревущих водяных струй. Так, по крайней мере, можно было дышать.

К счастью эта, с позволения сказать, душевая длилась не так уж и долго. Потоки воды, наконец, перестали обрушиваться на них, рвущий горло туман всосали мощные вытяжные трубы, а транспортер под ногами снова задвигался, вывозя полуживых филитов на свежий воздух. Пришельцам следовало отдать должное хотя бы в одном – их моющий раствор не раздражал ни глаза, ни кожу даже в самой зверской концентрации, но вкус у него был преотвратнейший. Говорить никто не мог – все мычали, показывая пальцами на свой рот, и только тогда пришелец, кажется, смилостивился.

Не особенно-то и торопясь, он подтянул откуда-то тонкий длинный шланг и пустил в пол слабую струйку. Рико, наверное, пострадавший больше всех, отталкивая остальных, первым прорвался к вожделенной струе и начал жадно глотать вытекающую из шланга воду, но тут же его стошнило пузырящейся зеленой жижей.