Хроники Корума (Сборник) - Майкл Муркок

— Очень хорошо, — сказал Корум. — Потому что все верят. Так что можете звать меня «сид», если вас это устраивает, король Фиахад.

— В таком случае, сир сид, вам стоит кое-что узнать. Последний гость на землях далекого запада, где живет мой народ, был примерно год назад. И имя его было Онраг…

— Онраг из Кер Алуда! — выдохнул король Маннах. — В чьем владении были…

— Были сокровища Алуда, дары сидов, не так ли? Да, Онраг потерял их, когда в колеснице спасался от фой миоре и их вассалов. За ним по пятам следовали псы Кереноса, и он не смог вернуться. Поэтому и потерял их — все, кроме одного. Это сокровище Онраг по морю доставил на далекий запад, в землю легких туманов и дождей. Онраг из Кер Алуда умер от многочисленных ран. Половина руки была оторвана собаками. Ухо отсечено мечом гулега. Несколько ударов ножом выпустили ему кишки. Умирая, он оставил мне на хранение единственное спасенное им сокровище, хотя ему оно не пригодилось. Он не мог им воспользоваться. Пользоваться им могут только сиды, хотя я не понимаю почему — ведь это подлинный дар сидов, как и большинство сокровищ Кер Ллуда, и должен был помогать нам. Онраг, обреченный на смерть, считая, что наша раса погибла, принес известия о судьбе верховного короля Амергина. В то время Амергин находился все еще в большой башне, которая стоит у реки неподалеку от центра Кер Ллуда. Башня всегда являлась домом верховных королей. Но на Амергина уже было наложено заклятие, которое заставило его считать себя животным. Его охраняло множество вассалов фой миоре — часть из них пришла вместе с ними из их собственной реальности, а другие, как, например, полумертвецы-гулеги, созданы из убитых или плененных мабденов. Но, как считал Онраг, охраняли они короля очень хорошо, друзья мои. И как я слышал, не вся охрана имеет человеческий облик. Вот в таких условиях, вне всяких сомнений, и находится Амергин.

— Мне понадобится безукоризненная маскировка, — пробормотал Корум. Про себя он подумал, что в этом походе его ждет поражение, но в то же время он чувствовал, что должен сделать эту попытку, — хотя бы чтоб выразить уважение к этим людям.

— Думаю, что могу предложить ее, — сказал король Фиахад, и его мощная фигура нависла над столом. — Там ли мой сундук, брат, куда я попросил его доставить?

Король Маннах тоже поднялся, пригладив седые волосы. Корум припомнил, что еще не так давно волосы короля имели больше рыжих прядей. Но это было еще до появления фой миоре. Теперь и борода короля Маннаха почти полностью поседела. Он по-прежнему оставался красивым мужчиной, ростом почти не уступал широкоплечему Фиахаду, а высокая шея украшена золотым ожерельем, знаком королевского достоинства.

— Здесь, — сказал он. — Здесь он.

Подняв тяжелый сундук за золотые ручки, король Фиахад поднес его к столу и, крякнув, водрузил на него. Затем он вытащил из кошелька на поясе несколько ключей, открыл тугие замки и замер, не сводя с Корума проницательных голубых глаз.

— Значит, ты не предатель, Корум, — произнес он загадочную фразу.

— Нет, — сказал Корум. — Значит, нет.

— Раскаявшемуся предателю я верю больше, чем самому себе, — ухмыльнулся король Фиахад, откидывая крышку сундука.

Но открыл он ее таким образом, что Корум не увидел содержимого.

Король Фиахад запустив сундук руку и начал бережно вынимать какой-то предмет.

— Вот, — сказал он. — Последнее из сокровищ Кер Ллуда.

Коруму пришло в голову, что король Таха-на-Мананнан продолжает шутить, ибо на руках короля Фиахада лежал потрепанный плащ, который постеснялся бы накинуть и беднейший из крестьян. Он был весь в дырах и заплатах и так выцвел, что определить его первоначальный цвет было просто невозможно.

Осторожно и в то же время заботливо держа старый плащ, словно испытывая перед ним благоговение, король Фиахад протянул его Коруму.

— Вот твоя маскировка.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КОРУМ ПРИНИМАЕТ ДАР

— Его носил какой-то герой? — спросил Корум. Это было единственное объяснение того почтения, с которым король Фиахад протянул ему потрепанный плащ.

— Да, как гласят наши легенды, его носил некий герой во время первой битвы с фой миоре, — похоже, короля Фиахада удивил вопрос Корума. — Его часто называли просто мантией, а порой — плащом Арианрод. Так что его можно в самом деле считать плащом героини, ибо Арианрод была сидом, женщиной великой судьбы, перед которой преклонялись все мабдены.

— Значит, вы сберегли его, — сказал Корум. — Но можете ли вы считать…

Медбх рассмеялась, ибо она догадалась, что он имеет в виду.

— Снизойди до нас, сир Серебряная Рука, — сказала она. — Неужели ты считаешь короля Фиахада дураком?

— Ни в коем случае, но…

— Если бы ты знал наши легенды, то понял бы, какой силой обладает эта изношенная мантия. В ней Арианрод совершила много великих подвигов, прежде чем фой миоре убили ее в последней страшной битве между сидами и народом холода. Говорят, что в этом плаще она одной рукой смела с лица земли целую армию фой миоре.

— Он делает его владельца неуязвимым?

— Не совсем, — ответил король Фиахад, все еще протягивая плащ Коруму. — Так ты возьмешь его, принц Корум?

— Я с благодарностью приму любой дар из твоих рук, король Фиахад, — сказал Корум и с почтением протянул к плащу и настоящую руку, и блестящую серебряную кисть.

Но едва прикоснувшись к материи, обе руки исчезли от запястий, словно Корума снова изувечили, но на этот раз куда основательнее. Тем не менее, он чувствовал плоть своей правой руки, ощущал пальцами плотность ткани, хотя самой мантии не было видно.

— Значит, действует, — с огромным облегчением сказал король Фиахад. — Я рад, что ты, хоть и помедлив, все же принял его, сир сид.

Тут только Корум начал все понимать. Он вытянул из-под материи здоровую руку, и она снова появилась на свет!

— Плащ-невидимка?

— Да, — потрясенно сказала Медбх. — В этом плаще Гифех вошел в спальню Бен, хотя ее отец спал у порога. Он обладает огромной ценностью, даже среди сидов.

— Не сомневаюсь, что знаю, как он должен действовать, — сказал Корум. — Эта вещь явилась из другой плоскости. Так же, как Ги-Бресейл — часть другого мира, ему же принадлежит и плащ. Того, на чьих плечах он надет, плащ переносит в другое измерение — так же, как вадхаги могли перемещаться между плоскостями, зная, что делается в каждой из них…

Присутствующие ничего не поняли из его слов, но были слишком тактичны, чтобы спрашивать.