О Понимании - Василий Васильевич Розанов

– это видно из того доверия, с каким во всякой нужде и невольном бедствии он обращается за помощью к государству, и последнее готово идти навстречу этому еще безотчетному сознанию и ожиданию народа – это видно из того, какое участие принимает оно в частном и общественном благотворении, как много прибавляет к нему, стремится организовать и правильнее распределить его.

Следует заметить, что с выделением особого государственного органа для рассматриваемой цели нужно тщательно остеречься того, чтобы его деятельность не уничтожила деятельность частную, имеющую тот же объект. Потому что в деле благотворения есть два блага, из которых только одно сохранится в таком случае, другое же безвозвратно погибнет. Первое благо – это облегчение чужого страдания, и оно останется; второе благо – это то доброе чувство, которое руководит благотворящим и пробуждается при виде благотворения в окружающих, – и оно исчезнет. Поэтому наилучшим образом этот орган государства будет тогда устроен, когда он только возьмет под свое покровительство частную и общественную благотворительность, восполнит все, недостающее ей, но за нею оставит всю непринужденность и все своеобразие выражения. Последнее особенно важно сохранить, потому что в деле благотворения значительную роль играет воображение, и мысль, что оно осуществится не в той форме, в какой рисуется в долгих думах желающего благотворить, может охладить самое желание. И притом жестоко было бы по отношению к нуждающимся и несправедливо по отношению к доброму отвергать благотворение только потому, что оно имеет своеобразные формы.

Второй подчиненный орган уже существует, но он недостаточно развит и дурно устроен, что видно из того, как много болящих не находят себе помощи и как много могущих помочь им не находят применения своим знаниям. Медицинская помощь неравномерно распределена по стране, и в каждой отдельной местности неравномерно распределена среди народа. Привлекаемые богатством, гонимые скукою, доктора стремятся к зажиточным и образованным классам и избегают селиться среди бедных и невежественных.

Итак, в большей степени, чем в настоящее время, совокупность медицинских сил должна войти в государственные формы и устроиться в особый орган. Этому органу должна быть предоставлена очень большая самостоятельность действия и очень большая сила для приведения в исполнение своих предначертаний; и в соответствии с этим на него должен быть возложен долг оберегать здоровье страны и народа. Эта самостоятельность и этот долг должны простираться так далеко, что, не ограничиваясь помощью в единичных случаях, он, как государственный орган, мог бы принимать меры к оздоровлению целых местностей, напр. через осушение болот, издавать законы, напр. регулирующие или запрещающие вредные работы, следить за постройкою городов и зданий в них, делать ученые экспедиции для изучения некоторых болезней, по своему усмотрению устраивать высшие школы для себя, открывать в них новые кафедры, и, наконец, в его же распоряжение должны быть предоставлены все естественные целебные средства страны, как-то минеральные источники и пр.; с другой же стороны, не только ни один человек в государстве не должен оставаться без медицинской помощи в случае, когда ищет ее, но ни одна самая незначительная местность не должна находиться вне самого зоркого медицинского надзора, предпреждающего появление болезней, захватывающего в начале их, оказывающего всякую, какая только есть в человеческих силах, помощь в трудных случаях тяжелого страдания.

2. Орган, способствующий увеличению в государстве средств к жизни и более правильному распределению их между живущими в нем. Обе эти задачи должны быть выполнены одинаково тщательно, и ни первая не должна затемнять собою вторую, как это мы видим у одних людей, ни вторая – первую, как это мы видим у других. Выполнено же это может быть через выделение из государства двух органов, из которых один предназначался бы способствовать только увеличению средств, а другой – только распределению их, и оба были бы независимы друг от друга.

Первая часть этой задачи в настоящее время не выполняется в государствах никаким органом, как своеобразною и исключительно для этого предназначенною частью. Но некоторые отделы этой задачи выполняются самостоятельными или подчиненными другому органами (напр., пути сообщения вызвали в государстве отдельную самостоятельную ветвь управления, а промышленность и торговля вошли в вёдение одной подчиненной ветви другого государственного органа и т. д., что все неправильно). Во всей же полноте своей эта задача не выполняется ни каким-либо одним органом в государстве, ни всею совокупностью их. Что же касается второй части задачи – распределения средств, – то до последнего времени она не выделялась в сознании людей и, теперь выделившись, не нашла еще соответствующего себе органа в государстве, главным образом вследствие незнания, каким образом можно было бы устроить его.

Мы думаем, однако, что отстутствие основательного разрешения этого вопроса во всей его полноте и целости не может препятствовать выделению государствами недостающего органа. Последний, не устанавливая правильного распределения средств к жизни, мог бы влиять на большую правильность этого распределения, чем какая существует теперь. Таково покровительство кустарной промышленности, организование цехов по образцу средневековых, задерживание развития железных дорог, которые способствуют возвышению немногих центров промышленности и убивают производительность множества мелких городов, развитие домашних работ на себя через затруднение или запрещение торговли предметами, которые могут быть приготовлены дома трудом семьи (белье и пр.), и многое другое. Весьма нередко случается, что убогие местности оживают и выходят из нищеты через предприятие одного умного и сильного человека, открывающего в ней какой-либо новый промысел, и это помимо фабрик и заводов. Сколько же помощи мог бы оказать здесь всемогущественный государственный орган.

3. Орган, охраняющий чистоту нравственной жизни. Этого органа также недостает всем государствам, а между тем он и необходим, и возможен именно как самостоятельная ветвь политической деятельности, а не придаточная только к какой-либо другой ветви. Потому что его влияние несомненно будет встречено большим сопротивлением, для преодоления которого необходима большая сила.

Неисчислимо то, что мог бы сделать этот орган; остановимся на немногом. Сюда относится уничтожение детского труда на фабриках и заводах и установление на каждом из них труда или исключительно мужского, или исключительно женского, – и сколько нравственного добра могла бы принести одна эта простая мера. Далее, он мог бы подавить соблазнительные зрелища, питаемые богатством и праздностью, и могущественно воспротивиться развращению детей одними, простого народа – другими. Еще более мог бы совершить этот орган путем не прямого, но косвенного влияния, всюду поддерживая трудолюбие, тесня праздность, зорко следя за воспитанием и детей в школах, и народа в общественных и в политических учреждениях, сдерживая небрежность слова и распущенность мысли и чувства в литературе, и далее – сосредоточивая вокруг себя, организуя и руководя все, что не только теперь стремится бороться против упадка