Вампиры. Антология - Стивен Джонс

Но, приблизившись к церкви, Пальмери замедлил шаг. По коже его побежали мурашки. Здание изменилось. Что-то было не так, что-то внутри. Что-то было неладно со светом, струившимся из окон. Это был не прежний, знакомый свет свечей, это было что-то еще, что-то другое. От этого у него внутри все задрожало.

По улице к нему устремились фигуры. Живые люди. Ночное зрение позволило ему различить серьги и знакомые лица нескольких из его слуг. Когда они приблизились, он ощутил тепло их крови, пульсирующей под кожей. Его охватила жажда, и он подавил желание вонзить клыки в одного из них. Он не мог позволить себе такое удовольствие. Необходимо держать слуг в подвешенном состоянии, заставлять их работать на себя и свою группу. Вампиры нуждались в услугах живых предателей, чтобы устранить препятствия, которые «дичь» ставила на их пути.

— Отец! Отец! — кричали они.

Ему нравилось, когда они называли его «отцом», нравилось, будучи немертвым, одеваться, как один из врагов.

— Да, дети мои. Что за жертву приготовили вы для нас сегодня?

— Жертвы нет. Отец, у нас неприятности!

В глазах у Пальмери потемнело от гнева, когда он услышал о молодом священнике и иудее, которые осмелились попытаться снова превратить церковь Святого Антония в святое место. Услышав имя священника, он взорвался:

— Кэйхилл?! Джозеф Кэйхилл снова в моей церкви?!

— Он чистил алтарь! — сказал один из слуг.

Пальмери большими шагами направился к церкви, слуги засеменили следом. Он знал, что ни Кэйхилл, ни сам Папа Римский не смогут отчистить этот алтарь. Пальмери лично осквернил его; он научился проделывать это, став главарем группировки вампиров. Но что еще осмелился вытворить этот щенок?

Что бы это ни было, все необходимо исправить. Немедленно!

Пальмери взбежал по ступеням, распахнул правую створку — и завизжал от мучительной боли.

Свет! Свет! Свет! Белые копья пронзили глаза Пальмери и обожгли его мозг, словно две раскаленные кочерги. Его затошнило, и, заслонив лицо руками, он, шатаясь, отступил в прохладную, уютную темноту.

Прежде чем утихла боль, отступила тошнота и вернулось зрение, прошло несколько минут.

Он этого никогда не поймет. Он всю жизнь провел рядом с крестами и распятиями, окруженный ими. Но, превратившись в немертвого, он не может выносить их вида. Вообще-то с тех пор, как он стал вечно живым, он не видел ни одного креста. Крест перестал быть предметом. Это был свет, мучительно яркий свет, ослепительно белый свет, и смотреть на него было просто пыткой. В детстве, в Неаполе, мать запрещала ему смотреть на солнце, но однажды, во время солнечного затмения, он взглянул прямо на сияющий диск. Боль при взгляде на крест оказалась в сотню, нет, в тысячу раз хуже. И чем больше было распятие, тем сильнее была боль.

Сегодня ночью, заглянув в церковь, он испытал жуткую боль. Это могло означать лишь одно: этот Джозеф, этот молодой ублюдок, восстановил огромное распятие. Это было единственное возможное объяснение. Он набросился на своих слуг:

— Идите туда! Уберите это распятие!

— У них ружья!

— Тогда идите за подкреплением. Но уберите его!

— Мы тоже достанем ружья! Мы можем…

— Нет! Он мне нужен! Священник нужен мне живым! Я хочу оставить его для себя! Тот, кто его убьет, умрет очень мучительной смертью, и умрет не скоро! Ясно?

Все было понятно. Слуги, не ответив, поспешили прочь. Пальмери отправился за остальными членами своей группы.

X

Джо, облаченный в сутану и стихарь, вышел из ризницы и направился к алтарю. Он заметил Зева на посту у одного из окон. Священник не стал говорить другу, как смешно тот выглядит с дробовиком, принесенным Карлом. Старый раввин держал ружье осторожно, словно оно было наполнено нитроглицерином и могло взорваться при малейшем движении.

Зев обернулся и улыбнулся при виде его: — Вот теперь ты выглядишь как прежний отец Джо, которого мы все знаем.

Джо слегка поклонился ему и подошел к алтарю. Все в порядке: у него было все, что нужно. У него был требник, найденный днем среди обломков скамей. У него было вино; Карл добыл около четырех унций кислого красного babarone. В одном из шкафов в святилище он обнаружил грязный стихарь и пыльную сутану и надел их. Облаток, однако, не нашлось. Придется обойтись коркой хлеба, оставшейся от завтрака. Потира тоже не было. Если бы он знал, что ему придется служить мессу, он запасся бы всем необходимым. В качестве последнего средства Джо воспользовался открывалкой, найденной в доме священника, и отрезал верхнюю часть от одной из банок пепси, оставшихся от обеда. Никакого сравнения с золотым потиром, которым он пользовался со дня посвящения в сан, но более похоже на чашу, которой пользовался Иисус во время той первой мессы — Тайной Вечери.

Ему не нравилось присутствие оружия в церкви Святого Антония, но выбора он не видел. Они с Зевом представления не имели об огнестрельном оружии, а Карл знал не многим больше; вероятно, попытайся они воспользоваться им, они причинят больше вреда себе, чем врагам. Но, может быть, вид оружия немного отпугнет вишистов, заставит их поколебаться. Все, что ему нужно, — это пробыть здесь еще некоторое время, чтобы успеть провести освящение.

«Это будет самая необычная месса за всю историю», — подумал он.

Но он намеревался довести ее до конца, даже если потом его убьют. А это было вполне возможно. Эта месса может оказаться для него последней. Но Джо не боялся. Он был слишком возбужден, чтобы бояться. Он глотнул виски — лишь для того, чтобы унять дрожь, — но это не помогло утишить гул адреналина, от которого трепетала каждая клетка его тела.

Он разложил предметы на белой скатерти, принесенной из дома священника, чтобы закрыть грязный алтарь. Затем взглянул на Карла:

— Готов?

Карл кивнул и заткнул за пояс пистолет тридцать восьмого калибра, который проверял.

— Уже давно, одец. Мы это учили на уроках латыни, когда я был маленьким, но думаю, я смогу это провернуть.

— Просто постарайся как следует и не беспокойся насчет ошибок.

Месса. Оскверненный алтарь, сухарь вместо облатки, банка из-под пепси — потир, пятидесятилетний служка с пистолетом за пазухой, и паства, состоящая из одинокого еврея-ортодокса с дробовиком.

Джо поднял взгляд к небесам.

«Ты ведь понимаешь, Господи, не так ли, что все это устроено второпях?» Время начинать.

Он прочел Евангелие, но обошелся без проповеди. Он попытался вспомнить, как обычно служат мессу, чтобы лучше согласовываться с запоздалыми ответами Карла. Во время приношения даров главные двери распахнулись и вошла группа людей — десять человек, у всех в ушах болтались серьги-полумесяцы. Уголком глаза он заметил, как Зев отошел от окна и двинулся к алтарю, направив на них свой дробовик.