Война герцогинь. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони

Жених пришел в неистовство. Как известно, спокойные люди редко поддаются гневу, но, если уж гневаются, гнев их запоминается надолго. Герцог изрыгал пламя! Он тут же сел в карету и отправился наводить в своем государстве порядок. Но поехал в Шверин через Рим, дабы принять там католическую веру, и, став добрым католиком, отдать себя в руки папы, а потом уж двинуться в родные края.

— Нельзя сказать, что Кристиан выбрал самый короткий путь, — заметил Месье с насмешливой улыбкой, весьма забавляясь всей этой историей. Он не любил свою жену, а значит, терпеть не мог и ее наперсницы. — Однако посмотрим, чем дело кончится.

Изабель тоже задавала себе этот вопрос. Задавала и другой: почему именно перед ней возникает столько препятствий, как только речь заходит о свадьбе? Ей трудно было позабыть тройное венчание с Гаспаром, но тогда они были молоды, они не разлучались, им все казалось смешным, их жизнь вдали от света согревала любовь…

Теперь все обстояло по-другому. С женихом ее разделяли сотни лье, Кристиан вынужден был биться за их счастье в одиночку и не увозил с собой даже воспоминания о ночи любви. Изабель собиралась увенчать пламенную страсть обожателя лишь после того, как сама будет увенчана короной самодержавной государыни. Сказать по чести, недурная партия для бедной, но очень гордой девочки из семейства Монморанси! Изабель приходилось заботиться, чтобы узы, приковавшие к ней влюбчивого герцога, были крепкими. Имея дело с таким рассеянным человеком, нужно заранее постараться, чтобы о тебе не позабыли.

В Шверине Кристиану пришлось вступить в настоящее сражение. Поскольку он перешел в католичество, то тут же воспользовался возможностью обратиться к папе и попросил папу расторгнуть его «еретический» брак с кузиной. После чего, не медля ни минуты, герцог, желая обеспечить себя поддержкой всесильного короля Франции, отправил в Париж посла, маркиза Гудана. Гудан вез тайное письмо, в котором Кристиан сообщал о своей готовности передать французскому государю управление всем своим имуществом, если он, герцог Мекленбургский, заключит брак во Франции, а также обещал предоставить в распоряжение короля четыре тысячи кавалеристов и пехотинцев, готовых вступить в бой в любой час по мановению его руки.

Людовику XIV и Гуго де Льону, его министру, пришлась по душе возможность иметь на севере Германии такого надежного союзника. Изабель также была польщена пылкостью своего воздыхателя и написала королю письмо, желая получить официальное разрешение на заключение этого союза. Ей ответил господин де Льон, дав официальное разрешение:

«Король одобряет и находит весьма желательным предполагаемый брак. Он будет доволен, если этот брак будет заключен и супруги в дальнейшем пребудут в добром согласии».

Преуспев во всех делах, счастливый Кристиан приехал во Францию, чтобы соединиться со своей возлюбленной, и ему была дана особая аудиенция в Сен-Жермене, но… Да, снова возникло «но» и весьма серьезного свойства. Слух о женитьбе герцога обошел всю Германию, достиг ушей его родственников Мекленбургских-Густров, и они подняли страшный шум, грозя скандалом. Поддерживаемая Густавом-Адольфом, Кристина, разведенная жена, отправила Людовику письмо, в котором отрицала развод и называла себя законной супругой на протяжении двенадцати лет. Все семейство Мекленбургов встало на сторону Кристины и дало понять Кристиану, что, если он посмеет заключить новый брак во Франции, он будет признан двоеженцем и лишен трона, на котором рядом с ним имеет право сидеть только Кристина.

Осторожный Людовик написал вместе со своим министром несколько деликатных строк, стремясь умерить разбушевавшиеся страсти.

Только время могло разрешить столь непростой семейный конфликт, на него и предлагал король положиться.

Способ не хуже других выйти из запутанного положения, и уж точно идеальная возможность получить отсрочку.

Приближалась весна, и король думал только о своей любви к Лавальер. Все его помыслы были устремлены к празднику, который он собирался устроить в ее честь в парке пока еще очень скромного Версальского замка. Тогда Людовик еще только собирался превратить его в то чудо, которым мы теперь любуемся.

«Радости волшебного острова» — эта феерия должна была продлиться десять дней и вызвать восторг у всех, кто будет приглашен принять в ней участие, и горькую зависть у тех, кто не будет приглашен. Изабель была приглашена и ехала вместе с Мадам, хотя всю зиму держалась несколько в стороне от придворной жизни, не желая участвовать в бесконечных пересудах относительно ее замужества. Однако принцесса сочла, что будет полезно развеяться, и, сама того не желая, отяготила Изабель новыми заботами и трудностями.

Маркиз де Вард, которого Изабель не видела довольно долгое время, несколько продвинулся в своей дружбе с Мадам и решил воспользоваться праздником, чтобы открыть принцессе свою страсть. Он открыл ее, и, как пишет госпожа де Лафайет, принцесса «не совсем ее отвергла». Изабель оказалась снова наперсницей Генриетты. Ее привилегированное положение, долгие разговоры с принцессой вызвали зависть, во-первых, у Франсуазы Атенаис де Рошешуар, бывшей фрейлины Мадам, которая недавно вышла замуж и стала теперь маркизой де Монтеспан и которая никогда не любила герцогиню де Шатильон. А во-вторых, у графини д’Арманьяк, которая, по отзыву все той же госпожи де Лафайет, «охотно употребляла ту малую толику мозгов, какая была отпущена ей природой, на то, чтобы делать людям зло». Эти две дамы задумали уронить Изабель в глазах королевы-матери, а главное, погубить ее в глазах Месье. Во втором случае это оказалось легче легкого: достаточно было шепнуть ревнивому Филиппу, что герцогиня взяла на себя роль посредницы между любовниками. Впрочем, скорее всего, это было не так уж далеко от истины…

Было или не было, но Месье страшно разгневался и заявил, что закрывает герцогине доступ в покои своей супруги.

А если говорить о ссоре, то ссора была оглушительная. Ни один из супругов, которые так не подходили друг другу, не собирался уступать и сдаваться. Анна Австрийская заперлась у себя и не пожелала участвовать в «семейных, — как она выразилась, — размолвках». Карл II Английский, которого не замедлил известить о своих неприятностях Котенок[75], тоже внес свою лепту в разгоревшийся пожар. Памятуя о своей юношеской влюбленности, он написал о самых дружеских чувствах и полном доверии к госпоже герцогине де Шатильон. Месье взвился до потолка.

Похоже было, что в доме Орлеанов вот-вот начнется открытая война, дом разделится на враждующие партии, и придворные будут вынуждены сделать выбор, на чьей стороне стоит каждый из них. Однако Людовик, утомленный нескончаемыми дрязгами, стукнул кулаком по столу и вынес вердикт: госпожа де Шатильон остается на своем месте при Мадам, и