Люциана. Трилогия - Алекс Джиллиан

Я люблю тебя, Мила….

Я так люблю тебя, Ричард.

ЭПИЛОГ

Вечер опустился на заснеженный Лондон. В этот год зима выдалась на удивление морозной. Каждый день на город налетали метели, погружая в сугробы красивые старинные улицы, накрывая белыми шапками автомобили и крыши домов, прибавляя работы дворникам и снегоуборочным машинам. Водоворот снежинок кружил прямо возле горящего приветливым светом окна огромного особняка. Ветер со свистом ударил в стекло, чуть не разбив его. Шелохнулись занавески и в окне появился высокий силуэт мужчины, задумчиво взирающего на разгулявшуюся пургу. Он поправил очки, зябко поежился и снова пропал в доме.

— Что-то неладное творится с погодой. — произнес он, обращаясь к матери. Голубые глаза посмотрели на него нежно и спокойно.

— А по-моему, именно такой и должна быть зима, Джонни. — произнесла она.

— Лиз, ты же всегда любила тепло. — Джонатан улыбнулся и сел рядом с матерью на мягкий кожаный диван.

— Опять Лиз? — нахмурила брови красивая женщина, чья улыбка светилась покоем и радостью.

— Мама. Довольна?

— Да. Я пойду спать. Ужасно устала. Сегодня был тяжелый день.

— Вымоталась в спортзале?

— Нет, не угадал. Ходила на курсы по дизайну интерьеров. Решила заработать на своем хорошем вкусе.

— Неужели? — искренне удивился Джонатан. — С чего такие перемены?

— Нужно начинать приносить пользу.

— Рад слышать. У тебя все получится.

— Спасибо за поддержку, Джон. Меня все еще немного беспокоит твой новый друг и компаньон. Мне кажется он не совсем тот, за кого себя выдает. — в глоссе женщины послышалась тревогу. Джонатан успокаивающе улыбнулся.

— Мам, Вадим здорово помогает мне. Он отлично знает свое дело. Возможно, со временем он откроет собственную адвокатскую карьеру. Хотя из него вышел бы отличный обвинитель. — уверенно произнес Грэй. — Тебе покажется это странным, но он многому научил меня. Благодаря Вадиму, я на многие вещи взглянул другими глазами.

— Правда? — усомнилась Элизабет. — Чему может научить такой мрачный и скрытный человек?

— Это впечатление обманчиво. Просто он слишком долго был один. Несколько лет назад Вадим потерял любимую женщину, и очень долго переживал эту потерю.

— Она умерла?

— Нет, ушла к другому.

— А как насчет твоей несчастной любви? Вот уже полгода ты отмалчиваешься, когда я спрашиваю, чем закончились твои отношения с той женщиной. — Лиз пронзительно взглянула в глаза сына, в которых отразилась легкая печаль.

— Несчастливой любви не бывает, мам. Есть только наши заблуждение на этот счет. Мало кому вообще дано испытать это редкое чувство. Мы должны испытывать чувство благодарности за каждый миг настоящей любви. Я сохраню в памяти все минуты, проведенные с НЕЙ, но жалеть… Жалеть никогда не буду. Я был счастлив и это главное. И я буду счастлив снова. Ведь жизнь так длинна.

— Не представляешь, как радуют меня твои слова, Джонни. — на глаза Элизабет накатились слезы. — Я боялась, что ты обозлишься, очерствеешь. Но ты… Ты стал совсем другим.

— Мы все меняемся. Даже ты решила наконец-то заняться делом.

Джонатан мягко улыбнулся матери.

— Доброй ночи. Ты иди, а я пожалуй, еще посижу.

— Спокойной ночи, сынок. — Лиз коснулась губами его колючей щеки, отметив про себя, что в последнее время ее сын стал чаще бриться, а волосы его стали жестче и грубее. Он становился мужчиной. А она так им гордилась.

Джонатан дождался пока мать покинет гостиную, и снова выглянул в окно. Он предчувствовал, что сегодня что-то должно произойти. Не мог понять, что именно, но сердце его взволновано колотилось в предвкушении чего-то неизведанного. И предчувствие его не подвело. Свет в гостиной резко погас, холодный ветер прошелся по ногам, словно кто-то открыл окно. Но нет, окно было по-прежнему плотно закрыто, когда свет снова вспыхнул. Джон выглянул на улицу, метель никак не унималась, снежная пыль была повсюду.

— Здравствуй, Джонни. — услышал он за спиной мелодичный нежный голос, который сразу же узнал. Сердце радостно забилось. Обернувшись, он увидел незваных гостей, расположившихся на диване. Теперь она никогда не навещала его одна. И Джон не чувствовал ревности, глядя на ее светловолосого спутника, потому что видел в ее глазах счастье, счастье, которого он бы не смог ей подарить.

— Чем обязан такой чести? — широко улыбаясь, спросил он.

— Мы проездом в городе. Решили посмотреть, как ты живешь. — Милена лучезарно улыбнулась. Ее рука лежала в ладони Ричарда, который в отличии от нее не был так доброжелателен.

— Мила решила. — уточнил он. Джон усмехнулся. Ему были понятны чувства Ричарда. За полгода это был уже шестой визит Повелительницы. Джонатану льстило ее внимание, она явно по нему скучала, а вот ее друг был явно от этого не в восторге. Однако по их умиротворенным лицам, Джонатан видел, что все в их отношениях наконец-то наладилось.

Они побыли совсем недолго и ушли, совсем как цивилизованные люди — через дверь. Джон смотрел в окно, как держась за руки они шли по тротуару. Милена активно что-то доказывала своему спутнику, и он откинув назад белокурые волосы, смеялся. Грусть шевельнулась в сердце Джона и пропала, уступив место другому, более достойному чувству. Он был рад, что эти двое смирили своих внутренних хищников и пришли к пониманию. Так и должно было быть. Джон сразу понял, что они принадлежат друг другу, едва взглянув в глаза Ричарда. Пусть принять это было и нелегко. Но жизнь, вообще, штука сложная. И особенно нелегко в ней приходится оборотням….

Почему он так легко принял свою участь? Мне даже кажется, что он счастлив.

Так и есть, Ричард. Так получилось, что Джонни сразу понял смысл нашего существования. Он почувствовав истинную природу существования за чертой полуночи. Отчасти только благодаря ему я смогла простить тебя.

Простить меня? За что?

За твою любовь к смертным. Я поняла, что именно привлекло тебя ко мне и что будет привлекать в других снова и снова, если я вновь лишусь своей человеческой души, если разучусь любить, любить так, как только ты умеешь.

Приятно, что ты это осознаешь, но причем тут Джон?

Ты ревнуешь, Ричард. Признайся, хотя бы раз.

И что тебе это даст?

Я представлю, что ты мой ревнивый муж, а я твоя верная жена. Что мы снова люди и…

Ты дышишь?

Да.

Ты плачешь?