Дневник 1984-96 годов - Сергей Есин

Ночью звонил Ефим Лямпорт. Я представляю, как ему тоскливо там, этому так глубоко обрусевшему московскому еврею, в сытом Нью-Йорке. И мне тоскливо здесь без него. Немножко поговорили о литературных новостях, в которых я не горазд. Как бы мы с ним, с Ефимушкой, вдвоем, если бы он был в Москве, обточили и этот хитроумный Антибукер и хитрозадого Ал. Мих-ва-мл.

Опять совершенно неотдохнувшим завтра пойду на работу. Завтра наши доблестные студенты играют что-то античное. После античного давно мною обещанная "клиентам" пьянка по случаю моего дня рождения. Рабочий вариант. Все-таки Елена Алимовна Кешокова молодец. А ведь эту самую ненавистную античку заставил ее читать я. А как и сама втянулась, и дело поставила. Ребята горят. Сегодня по телефону разбирался с площадкой для генеральной репетиции между студентами, играющими Менандра, и нашим театром экспериментальной драмы Анатолия Дьяченко. Возможностей в институте уже не хватает, а у меня есть еще другие разнообразные планы.

23 декабря, понедельник. Господи, как же мне понравился студенческий спектакль. Удивительное растет поколение, раскованные, свободные, без всяких комплексов. Играли "Косу" Менандра. Пьеса, конечно, наивная и отчасти непонятная, но видеть наших девиц в простынях-хитонах, да и сами студентки и студенты, после того как походят в "свободных одеждах", будут античность чувствовать получше.

Вечером состоялось "парти". Подарили мне дивный портфель (Бонки), огромный том "Хроники человечества", и Сергей Иванович Лыгарев подарил наручники. Задарили. Чувствую себя обласканным и теперь рвусь в бой, чем-нибудь людям отплатить.

24 декабря, вторник. После выпивки спал, как водится, мало, да и грызло чувство беспокойства. В конце семестра обсуждать уже нечего, и приходится крутиться самому. Я так опрометчиво студентам и пообещал, не дав им никакого задания. Накануне, правда, предвидя собственные трудности, позвонил Валентину Григорьевичу Распутину, но он вроде приболел. Попутно, во время разговора, он стал распрашивать меня, как ему платить налоги за Международную премию "Пенне". Я ахнул, щепетильность метра безгранична. Я долго ему объяснял, что премию дали итальянцы, как бы из рук в руки, и ни по какой налоговой инспекции она наверняка не проходит. Распутин ответил: "Они только и ждут, чтобы меня подловить".

Как ни странно, к утру сквозь плохой сон и дрему разработал план семинара и понял, что возникших идей хватит, если быть экономным, на несколько занятий. Решил провести занятие по "деловому письму" и разобрать со студентами писательскую анкету из "Российской провинции". В качестве примера письма привел свое письмо к Гайдару о переходе института на бюджет. В нем много подтекстов, ловушек, рифмовок, апелляций к самолюбию и государственности. Во время разбора анкеты сообразил, что хорошо бы снабдить ребят еще и классным заданием. То есть по тем же вопросам, по которым работали классики, чтобы отвечали и студенты. Через полчаса стали сравнивать свежие и опубликованные в журнале образцы. Как бы оппонировал не я, а Георгий Свиридов, Анатолий Ким, Валентин Распутин, Юрий Бондарев, Евгений Челышев, Даниил Гранин, Борис Раушенбах, Владимир Солоухин. В конце не утерпел и прочитал свой собственный ответ на анкету. Он, кстати, по размерам самый большой.

Наиболее запомнившиеся ответы были у Лены Нестериной и Валеры Осинского.

Вечером состоялось заседание, посвященное юбилею Фадеева. Была половина зала в Доме литераторов, стыдливо снявших имя писателя со своей вывески. Параллельно в Малом зале, в котором обычно проводят похороны, состоялось какое-то чествование. Писатели, естественно, пошли на живого. Те, кто когда-то лизал Фадееву ладони и с них подбирал государственные крохи, естественно, не пришли. Не дрогнули только самые верные. Выступала Либединская, которая очень давно рассказывала мне о Фадееве, рассказ ее не забылся, дом ее с Либединским был домом, куда Александр Александрович мог явиться в любое время и в любом виде. Нальют, если надо, стакан и уложат спать. Сидели в президиуме Сергей Михалков, Яков Козловский. Все говорили так, как бог на душу послал, не по обязаловке, хорошо и интересно. Михалков свои воспоминания прочел по рукописи, видимо, написал к этому вечеру. Козловский приводил факты подлого литературного вранья. Ссылался на статью Рассадина в "Вечерке". Сравнивал интерпретацию якобы рассказанного автору Кулиевым о его отношении к Федину (с Кулиевым Яков Абрамович Козловский вместе воевал) с кулиевской же книгой воспоминаний. Но, Боже мой, как трудно верить любому писателю, даже его дневникам и интимным воспоминаниям, если это писалось и говорилось в годы тоталитаризма. Я не уверен, что знаменитое высказывание Пастернака о Сталине и в письме к Фадееву, и в дневнике Чуковского не маленькая пастернаковская деза. Придут с обыском, а в моих личных бумагах и в моих личных письмах сказано о вожде народов так сладко. Поверят ли в этом случае доносчикам? Но тем не менее со Сталиным мы зарапортовались: все великие империи строились на костях, иначе нельзя, пусть мне приведут примеры. Кровь — стимул первоначального накопления и первоначального строительства.

В своей речи я использовал мысль о расплате художника с властями предержащими. А действительно, таковую из всех знакомых мне писательских историй Фадеев, пожалуй, осуществил единственный. Всегда в глазах потомков прав погибший, ушедший. Присутствовала, правда, еще и моя старая мысль о "Молодой гвардии" как величайшем мифе XX века. Но это еще и глубоко русский народный мф. Именно таков русский национальный менталитет: общественное, Родину ставить выше личного. Отдали жизни, чтобы земля не жила под чужим игом. Без громкости, истерики и фраз, но русскому действительно лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

В Москве морозы. На обратном пути в метро купил "МК". Здесь большое интервью с Коржаковым. На фоне всеобщей разрухи идет борьба за власть, влияние и право доразвалить. В "МК" сообщение-

заметочка о Пен-центре. "Известные писатели-правозащитники, входящие в Пен, единогласно продлили еще на два года пребывание Андрея Битова президентом Русского Пена…?" Продлили. В этой же заметочке: "Сотни знаменитых писателей мира, например, поставили свои подписи в защиту Валерии Новодворской…?" Так уж и знаменитых? Заметочка подписана Сергеем Мнацаканяном, всегда подсуетится, всегда откликнется.

Президент вышел на работу. Теперь мы должны начинать платить за его немощь, самолюбие и настойчивое стремление его семьи жить так, как она живет. Папочка-то так болен, что ему давно уже не нужно работать, он давно уже пенсионного возраста. Просто разбойники, а не деятели и народ. Тем не менее на жизнь я смотрю с любопытством.