Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов

Передвижка льдов прекратилась. Быстро пробиваем в торосах ворота, засыпаем несколько трещин кусками льда. Посылаем за помощью в лагерь. Наконец дорога пробита.

Дружно вцепившись в самолет, но команде: «Раз, два, взяли! Еще взяли!» — самолет трогается с места. «Взяли! Взяли! Взяли!» — И самолет ползет, ныряя по ропакам и перебираясь через зыбкий лед засыпанных трещин.

Взялись за дело во-время. Опять начинается передвижка льдов, но уже где-то позади. Самолет на новом аэродроме. Здесь спокойнее.

10-го Слепнев улетел. Прилетали Каманин и Молоков. «Р-5» брали по пять и даже по шесть человек. Прилетели также Водопьянов и Доронин. Наш аэродром работал, как хороший аэропорт. Один самолет садится, другой взлетает. Садятся по два сразу. Все это делалось так быстро, что иной раз приходилось вне очереди сажать на машину любого находившегося на аэродроме. Летали Каманин, Молоков, Водопьянов.

Еще раз забеспокоились, когда машина Доронина на взлете надломила ногу (шасси). Народу уже осталось мало. Думали в этот день перебросить всех из лагеря на сушу. А тут и самолет остается на льду. Оттащили машину в сторону, подняли. Каманин очередным рейсом привез запасные части. Кое-как всунув в трубки шасси обрезки лома, закончили ремонт. Самолет к вечеру вылетел. На взлете все наше сооружение обломалось, но самолет уже оторвался, улетел и, несмотря на подломанную ногу, благополучно сел в Ванкареме. [232]

Механик В. Гуревич. Аэродром ломает…

Чтобы следить за состоянием аэродрома, решено, что мы там будем жить втроем. Итак — на аэродром!

Теперь мы живем в четырех километрах от лагеря. Палатку поставили в углу аэродрома под ропаками. Нам привезли печурку, продовольствие. И живем — ничего. Правда, в палатке гуляет ветер, кукули (меховые мешки) наши лежат на снегу, а ночью борода примерзает к меху, но мы не из слабых и к холоду и прочим неудобствам привыкаем. Украсили аэродром флагами. Взялись за несложное хозяйство. Нашей мечтой был чайник или кастрюлька. До сих пор мы кипятили чай в консервных банках, а для супа вовсе не было посуды. Сегодня мечта наша сбылась, нам принесли в подарок великолепную кастрюлю. Она сделана из жести, но это не помешало ей служить нам до последнего дня в лагере Шмидта.

Размер аэродрома, вернее площадки, 600x200 метров. Бабушкин заставил нас выравнивать его до тех пор, пока не осталось ни малейшего холмика, ни одного бугра. Каждое утро в шесть часов [233] мы осматривали наше владение — нет ли новых трещин. Если работа предстояла большая, шли за людьми в лагерь. Потом, когда построена была вышка, мы стали переговариваться при помощи азбуки Морзе. Этим занялся Саша Погосов, а штурман Марков ловил сигналы с вышки в бинокль.

Живем в палатке дружно. Все трое — командиры запаса (авиация, морской флот и танки). Мы представляем, так сказать, все виды оружия. Скучать некогда: разговоров и рассказов — ворох, строим всяческие планы, спорим до ночи. Работы тоже хватает. Частенько ходим в лагерь, хотя дорога трудна — ропаки и снег.

21 февраля пришел народ из лагеря:

— Летит Ляпидевский…

Долго ждали самолета. Отто Юльевич послал меня в лагерь узнать, нет ли из Уэллена сообщений о самолете.

Быстро бегу на лыжах к лагерю. Уже по дороге замечаю: начинает разводить. В лагере как раз в момент моего прихода появилась трещина. Она прошла под самым камбузом, возле продуктового склада. Аврал! Все, бывшие в лагере, принялись перетаскивать продукты на крепкую льдину… [234]

Узнаю, что самолета в Уэллене нет. Бегу обратно. На дороге уже большие разводья, пройти к аэродрому напрямик нельзя. Обхожу аэродром с другой стороны. Рассказываю Шмидту и капитану Воронину о трещине в лагере и о том, что самолета нет. Спокойный вопрос Шмидта: как продукты? И вот он уже снова весел, его тонкие шутки подымают настроение всех.

И в это же время появляется трещина на нашем аэродроме. Откалывается почти половина, но принять самолет можно и на оставшейся площадке. Лихорадочно переставляем флажки, обиваем торосы на подходах. Принимать будем! Проходит час-два. Начинает торосить, лед трещит. Уже поздно. Самолет не прилетит…

Все идут в лагерь. Мы забираемся в палатку. Изредка прислушиваемся к шуму: сильно ли торосит льды.

Снова день за днем аэродромные будни. Ждем с нетерпением новостей. Обсуждаем каждый этап пути самолетов, вспоминаем жизнь на «Челюскине».

Решили переправить «Ш-2» (самолет Бабушкина) на аэродром. Будем готовить к полетам нашу «стрекозу». Тащили ее на руках, вырубая, где надо, проходы в ропаках, засыпая трещины.

Победа! У нашей площадки вид солидного аэродрома! Началась сборка самолета Бабушкина. Наконец машина как будто в порядке, стойки укреплены. Правда, поморозились — работать пришлось при сильном ветре. «Стрекозу» все же собрали. И хотя стойки у нее были обмотаны проволокой, шасси натянуты тросиками, фюзеляж замазан варом, — она нам была дорога, как детище, спасенное нашими руками при гибели «Челюскина». Мы перетащили «стрекозу» по ропакам сюда, чтобы лететь на землю.

5 марта утром услышал неясный шум. Кричу ребятам:

— Самолет!

Бежим на аэродром. Идет «АНТ». Быстро раскладываем посадочный знак «Т». Самолет сел.

Я и Погосов рассаживаем женщин. Ляпидевский дает полный газ, несколько секунд — и машина в воздухе.

Продолжаем трудиться над самолетом Бабушкина: надо привести в порядок мотор. Несколько раз опробовали его, толку мало. Но Валавин упорствует:

— Все-таки «Ш-2» полетит!

Аэродром ломает со всех сторон. Бригады ровняют площадку, отвоевывают у ропаков метр за метром. Налетела пурга. Два дня не было связи с лагерем: занесло дорогу. Наш самолет чуть было [235] не перевернуло. Мы обросли длинными бородами. Над моей ребята смеются — она меднокрасного цвета.

— Зато с ней теплее, цвет греет, — шучу я.

Продолжается подвижка льда. Готовим запасные аэродромы — на наш надежда плоха: он доживает последние дни.

Наступило 31 марта. Погода неплохая. Бабушкин хочет лететь. Но на вышке спустили флаг — значит с погодой в Ванкареме неважно. Все же Бабушкин решает подняться. Мы с Погосовым помогаем развернуть машину.

Вот уже и 2 апреля. Погода хорошая, теплая. Готовим с ночи мотор, а утром под ликующие крики собравшихся Бабушкин с Валавиным улетели на землю.

Аэродром треснул поперек. Лихорадочно в три смены засыпали трещину мелким льдом. Пока еще можно принимать самолеты. [236]

Механик А. Колесниченко. День неудач

Двадцать первого февраля, ясным, почти безветренным утром, как всегда перед посылкой на работу, захожу в штаб — радиопалатку. Там Шмидт, Бобров и радист Кренкель с привязанными наушниками.