След зомби (Трилогия) - Олег Дивов

— Я люблю тебя, — сказал Тим, отступая на шаг, чтобы Ольга могла хорошенько рассмотреть его. Он знал, что даже сейчас, ободранный, шатающийся, с шишкой на лбу и трясущимися руками, он для нее дороже всех на свете. И действительно — она улыбнулась, глядя ему в глаза. — Я люблю тебя всем сердцем, — сказал Тим. И застыл, не закрывая рта.

Его расстрелянное Очкариком пси все еще не проснулось. Но волна холода, вдруг плеснувшая в спину, была Тиму хорошо знакома. Еще ребенком, не понимая своего дара и не умея управлять им, он научился бессознательно распознавать свои ощущения. И сейчас ему под лопатку уперся враждебный холодный взгляд.

Все, что случилось дальше, уложилось в одну-единственную невероятно долгую секунду. Тим начал разворот, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Он просто не мог поступить иначе, им управлял наработанный с детства условный рефлекс. Что-то горячее пронеслось мимо, очень близко, обжигая ему грудь. И с треском ударилось в живую плоть совсем рядом.

Наверное, Тим закричал. А может быть, и нет. Но безумная неконтролируемая ярость заполнила все его существо. И тут же с резким щелчком развернулся следящий контур пси, и радужными отсветами залил пространство вокруг полный спектр принадлежащих Тиму энергетических полей.

Мир стал нормальным. И Тим нанес по нему такой страшный удар, что картинка на внутреннем экране его сознания зарябила и перекосилась.

Почти минуту Тим стоял, пошатываясь, контуженный отдачей. Вокруг царила тишина, вот только в буреломе впереди что-то булькало и шипело. Тим наклонил голову, спрятал лицо в ладони и «принюхался».

На этот раз он убил четверых. Они преследовали его долго, но смогли догнать только здесь, когда Ольга остановилась на поляне. И тот, что шел впереди, решил выстрелить почти с ходу. Только в последний миг, увидев, что есть время тщательно прицелиться, он притормозил, задержал дыхание и пробуравил спину мишени ледяным взглядом убийцы.

Он, наверное, даже не успел понять, в кого попал и попал ли вообще. Потому что Тим буквально взорвал его изнутри. И остальных — тоже.

Медленно, очень медленно, все еще не отнимая рук от лица, Тим повернулся. Встал на колени над телом любимой и принялся раскачиваться из стороны в сторону, чувствуя, как из горла рвется не то стон, не то хрип.

Ольга лежала навзничь, чуть согнув ноги, и ее широко раскрытые глаза смотрели в небо. Она все еще улыбалась. И крови на кофточке под ее левой грудью почти не было.

Сам не понимая, что делает, Тим встал на четвереньки, подполз к мертвой девушке и упал на нее, обхватив руками и ногами тело, которое минуту назад было живым. Еще стоя посреди поляны, Тим спиной почувствовал, как ушел из этого тела вверх, в небеса, оранжевый луч, унося с собой что-то очень важное, самое важное в ауре человека, без чего ты уже не жилец.

Глухо рыча, Тим прижался щекой к щеке Ольги. Он не знал, зачем ему это нужно, но его поле, развернувшись, казалось, во всю планету, яростно посылало сигналы. Он искал Ольгу, он звал ее, он умолял ее вернуться. Он не хотел ее отпускать. Он не мог без нее жить.

Теплая энергетика леса сконцентрировалась вокруг Тима, накрыв его разноцветным куполом. Посланные Тимом невидимые иглы и нити погрузились в тело девушки, устанавливая связи на клеточном уровне.

Коленом Тим нащупал голубой крест глобальной сети Хартмана. Раньше ему никогда не пришло бы в голову сделать это. Он просто не смог бы установить контакт с порождением неживой природы. Но сейчас он действительно не соображал, что делает и зачем. Он просто хотел вернуть необратимое, и готов был молить о поддержке все силы мира, и принять любую помощь.

И «соглашение» пришло удивительно легко. Без малейшего колебания Тим «раскрылся» и включил себя в энергетическую систему Матери-Земли. Он почувствовал мощный ответ и едва не утонул в нахлынувшем на него океане простых, но невероятно сильных эмоций. Теперь прямо в его груди дышала целая планета, теплая, добрая, живая. Тим застонал и, кажется, перестал дышать.

Это ощущение было огромно и всеобъемлюще. В нем были одновременно все начала и все концы. Тысячу раз за доли секунды Тим родился и умер и родился вновь. Чудовищный организм, нервным центром которого стал Тимофей Костенко, был связан с каждой энергетической системой на его поверхности, от камня до человека. Ежесекундно он порождал свободную энергетику живых и неживых вещей. И ежесекундно умирал вместе с каждым своим детенышем.

Наверное, поэтому организм не был разумен. Он просто был всем, и все было им. И Тим, разумный, включившись в теплое дыхание Земли, потерял себя. Он больше не был Тимофеем Костенко. И одновременно чувствовал пульсацию своей личной ауры где-то далеко-далеко, на окраине сознания. Вокруг этой ауры сгустилась боль, она была не к месту, она раздражала, ныла, как больной зуб. Что-то с ней нужно было делать, и Тим-Земля, естественно, устранил причину боли. Он даже успел почувствовать облегчение, прежде чем его сознание вдруг схлопнулось, превратившись в маленькую аспидно-черную точечку в бескрайней тьме Вселенной.

И время остановило течение свое.

В лесу Тим оторвался от тела Ольги, поднял к небу мертвенно-бледное лицо со слепыми бельмами невидящих глаз и, разрывая голосовые связки, страшно, громко, безумно закричал.

Когда Ольга пришла в себя, она сразу поняла, что случилось. Ей приснился кошмарный сон, и она, как это часто бывает с людьми, проснулась, не пробуждаясь до конца. Всего лишь перенеслась из одного сна в другой, не страшный, а просто чуть странный, как многие сны.

В этом сне она лежала на лесной поляне и смотрела в багровое закатное небо. Было немножко трудно дышать, потому что на нее всем весом навалился Тим, который тоже спал. А еще была то ли ранняя зима, то ли поздняя осень, потому что над головой шелестели сухие желтые листья и мертвая трава на поляне была покрыта тонким слоем блестящего инея.

Ольге стало холодно, и она крепче прижалась к Тиму, но он, обычно такой уютный и теплый во сне, сейчас не грел ее. Ольга поняла, что так они замерзнут, и начала звать любимого, чтобы тот очнулся и они пошли домой, в постель, под толстое одеяло, где можно будет обняться и заснуть новым сном, в котором не будет холода, а будет только радость и любовь.

Тим просыпался долго и трудно, но ей все-таки удалось растормошить его и заставить подняться. Во сне Тим был какой-то странно бесцветный, и еще он не произносил ни слова, не издавал ни звука и все старался прикрыть глаза. Ольга почти взвалила его на себя и потащила к дому, благо до него было недалеко. Голова Тима безвольно моталась, он едва переставлял ноги, но Ольга вела его, и все получалось нормально.