Письмо живым людям - Вячеслав Рыбаков

Стругацкие с присущим им практицизмом быстро поставили дело на индустриальные рельсы. Трагические события на Далекой Радуге, сопровождавшие разработку нуль-транспортировки, не помешали им уже к 63 году наладить массовый выпуск бытовых нуль-кораблей для широких масс населения. В «Попытке к бегству» дается непревзойденное по простоте и образности описание внемеханического, чисто геометрического (вернее, космометрического) звездного перелета. «Пространство вокруг Корабля скручивалось все туже. Стрелка остановилась. Эпсилон-деритринитация закончилась, и Корабль перешел в состояние Подпространства. С точки зрения земного наблюдателя он был сейчас «размазан» на протяжении всех полутораста парсеков от Солнца до ЕН 7031. Теперь предстоял обратный переход». Кстати сказать, частичное совпадение терминов, описывающих операцию перемещения (сигма-деритринитация в «Возвращении» и эпсилон-деритринитация в «Попытке к бегству»), лишний раз указывает, что Д-принцип также был основан на эксплуатации свойств метрики пространства, но на досветовом уровне.

Дальность в 150 парсеков, как явствует из текста, является почти предельной для звездолетов этого типа. Впрочем, можно предположить, что это предельная дальность лишь для одного, отдельного шага (аналог пульсации). Вспомогательный привод, обеспечивающий взлет и посадку на планеты, надо полагать, гравигенный; перегрузок нет, нет никаких явлений, сопровождающих реактивное движение, герметичность на старте не требуется, и даже люк Антон просит закрыть лишь потому, что в рубке сквозняк. Ясно, что вести такой звездолет не сложнее, чем в наше время — автомобиль. Профессиональная космонавтика с ее романтикой преодоления чисто физических и моральных перегрузок отмирает. С этого момента у Стругацких развязаны руки для серьезной литературы. Они получили все возможности для моделирования этических проблем, возникающих при соприкосновении людей коммунистического общества (читай: людьми, которые все проблемы решают по совести и с умом) с рассыпанными по Галактике социумами различных типов. Это проблемы как первого рода — возникающие непосредственно при контакте, так и второго — возникающие как следствие контакта в самом человеческом обществе Земли. Но развитие транспортных средств, обеспечивающих соприкосновения, с этого момента у Стругацких замирает.

Романтичный и слегка высокопарный Ефремов рисует, в общем-то, аналогичный акт с мрачноватой грандиозностью. Он не мог расстаться с мыслью о том, что полет — уже сам по себе героизм и требует от человека предельной концентрации физических и моральных сил. Правда, зато в отличие от сверхсветовой мотоциклетки Стругацких каравелла Прямого Луча у Ефремова в один переход преодолела несколько тысяч световых лет.

В «Часе Быка» на перемещение «Темного Пламени» вновь сказывается сильнейшее влияние милый сердцу Ефремова образ скольжения по лезвию бритвы, между двумя крайностями, которых равно следует избегать. Ефремов резко усложняет структуру пространства. С его высот домашний космос Стругацких выглядит инфантильным примитивом. Пространство, по Ефремову, не просто искривлено. Оно имеет спиралевидную структуру. Путь светлого луча искривлен в трехмерном пространстве не только вблизи больших масс и не только относительно ускоренных систем координат; прямого в обычном пространстве нет вообще, а то, что мы воспринимаем как прямое, является на самом деле спиралью, причем скрученной весьма туго. Свет от источника уходит, разматываясь по этой спирали. Подобная структура обусловлена взаимопроникновением и взаимодействием, взаимоперехлестыванием мира и антимира (Шакти и Тамаса, по терминологии Ефремова). По «Туманности Андромеды», один из них является функцией гравитационного, другой — функцией электромагнитного поля. Нуль-пространство есть граница между мирами, где взаимно уравновешены и нейтрализованы полярные точки пространства, времени и энергии. Звездолет, проникший в нуль-пространство, как бы проворачивает вокруг себя мировую спираль. «…Звездолет прямого луча идет не по спиральному ходу света, а как бы поперек его, по продольной оси улитки, используя анизотропию пространства. Кроме того, звездолет в отношении времени как бы стоит на месте, — разъясняет Ефремов, — а вся спираль мира вращается вокруг него…»

Если попытаться дальше осмыслить метафору Ефремова и снять бесконечные «как бы» в приведенном разъяснении, придется предположить, что нуль-пространство есть точка оси эн-мерного вращения биполярного космоса; трехмерные проекции расстояния от этой точки до любой точки Вселенной (и антивселенной, естественно) равны, причем равны нулю. Тогда придется предположить, что перемещение в нуль-пространстве просто невозможно; попасть в него можно из любой точки пространства, а точка выхода определяется не движением, а лишь сверхточной ориентацией замершего на оси мира («размазанного», пользуясь выражением Стругацких, уже не на расстоянии между двумя объектами, а по всем двум вселенным сразу) звездолета в эн-мерном нуль-пространстве. Косвенно на последний факт указывает одна фраза из того же «Часа Быка»: «Звездолет скользил в нуль-пространстве лишь короткое время, затраченное на повороты после выхода и на выходе». Таким образом, в ефремовском нуль-пространстве движения нет, но есть ориентация. Она сопряжена со смертельным риском. Бесконечное множество направлений, ведущих в бесконечное множество точек гравитационной Вселенной, само по себе достаточно осложняет космогацию, но оно вдобавок произвольно перемешано с бесконечным множеством направлений, ведущих в бесконечное множество точек вселенной электромагнитной. Соскальзывание в мир Тамас было необратимым и безвозвратным; для Тамаса Ефремов вводит понятие «абсолютно мертвого вещества». «Точность расчета, — объясняет Ефремов, — для навигации подобного рода превосходила всякое воображение и не так давно еще считалась недоступной».

Теперь и для Ефремова проблема межзвездных перелетов отпала. Короткое напряжение — и можно целиком сосредоточиться на проблемах ранга «соприкосновения», которые в «Сердце Змеи» играли еще чисто вспомогательную роль, гуманизирующую перемещение, а в «Часе Быка» уверенно выдвинулись на первый план. Как и у Стругацких, проблематика соприкосновения определяется конфликтом людей коммунизма с альтернативным социумом. Интересно, что у обоих классиков, заложивших основы семантики фантастического мира, можно проследить поразительное сходство между уровнем развития межзвездных коммуникаций и уровнем развития общества. Причины этого разъяснились ранее, когда речь шла о функции фантастики как выразителя долгосрочных социальных заказов, выразителя непроизвольного, но от этого еще более объективного. В зависимости от того, хочет ли писатель сосредоточиться на проблеме перемещения или соприкосновения, он выбирает менее совершенный или более совершенный корабль; в менее совершенном корабле конфликты будут происходить между членами экипажа, значит, если они способны конфликтовать из-за трудностей перемещения, общество, породившее их, еще не вполне совершенно; в более совершенном корабле конфликты будут происходить между экипажем и альтернативным социумом, и чтобы их сделать как можно более рельефными, общество, породившее экипаж, должно быть как можно более совершенным. Однако мотивация писателя, его «кухня», его задачи выпадают из поля зрения, и остается лишь жесткая зависимость. Субсветовая релятивистская космонавтика — ранняя фаза развития коммунизма, возможно, даже внепланетного. Паллиативная космонавтика — промежуточная фаза развитого коммунизма, цели полетов из естественно-научных становятся социально-этическими, происходят первые контакты с альтернативными социумами, пока еще весьма поверхностные. Абсолютная (надпространственная) космонавтика — предельно воображаемый расцвет коммунизма и коммунистической этики, серьезные и конфликтные контакты с альтернативными социумами, приводящие к этическим проблемам первого и второго рода. Ясно, повторяю, что для писателя последовательность была противоположной. В зависимости от того, до какой проблематики он «дозрел», он выбирал себе коммуникативный антураж. Однако устойчивость связей между антуражем и проблематикой и их одинаковость у обоих корифеев привели к тому, что антураж этот приобрел знаковый характер. Уровень развития межзвездных коммуникаций стал для последующей НФ однозначной характеристикой уровня и состояния общества. Например, по тургеневской фразе «имел деревеньку в душ 70» любой мало-мальский образованный читатель сразу может понять, что речь идет, во-первых, о России, во-вторых, о России дореформенной, а в-третьих, скорее всего и Крымская кампания еще не началась. Точно так же по одной фразе, например, Рыбакова «Гжесь ушел в первую Звездную» любой читатель НФ сразу чисто инстинктивно соображает, что речь идет скорее о начале второй половины XXI века, общество еще не совершенно, пестрит родимыми пятнами социализма и даже, возможно, капитализма. А по одной фразе, скажем, Балабухи: «они вышли из аутспайса и потянули на планетарных» тот же читатель столь же непроизвольно решает, что дело происходит по меньшей мере в веке XXII, все люди один другого благороднее и назревает конфликт лучшего с еще более лучшим.