Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

перевел дух и задумался о своем положении. У него в запасе не больше часа. Лабиен свое дело знает, и ему не потребуется много времени, чтобы обложить беглеца. Брут ухмыльнулся – было только одно место, ради посещения которого стоило рискнуть оставшимся временем. Он мигом сориентировался, рванулся вперед и, взяв подходящий темп – он мог пробежать в нем несколько миль, – быстро застучал сандалиями по красной пыли.

Однажды Бруту послышался вдалеке топот легионеров – он ускорил бег и после ничего не слышал.

Когда полководец добежал до дома с садом в центре города, волосы у него намокли от пота, но дыхание оставалось ровным. Здесь жила дочь Цезаря – прекрасная птичка в золотой клетке.

За долгие месяцы ожидания Цезаря Юлия, как, впрочем, и члены сената, не принимала никакого участия в происходящих событиях. В первые недели пребывания в Греции Брут иногда встречал ее вместе с мужем, затем у Помпея прибавилось дел, и он предоставил супругу самой себе.

Брут испытал странное чувство, когда они встретились при всех в рабочем кабинете Помпея – так далеко от поместья Цезарей! Они обменялись лишь несколькими пустыми фразами; Юлия вела себя церемонно, но глаза ее подозрительно блеснули. Давно, еще девочкой, она огорчалась, что, став супругой Помпея, будет вынуждена распрощаться с вольным образом жизни. Так и произошло – перед полководцем предстала нарумяненная, увешанная драгоценностями знатная римлянка.

На Брута сочетание ее холодности и густого аромата духов подействовало возбуждающе: словно ему бросали вызов и одновременно предостерегали.

Когда Брут еще раньше увидел сад, где Юлия проводила самые жаркие часы, он почти машинально отметил для себя все входы и выходы.

Каждый день Помпей до вечера остается в храме, а потом отправляется к сенаторам – толочь воду в ступе. Если не считать нескольких рабынь, Юлия обычно остается одна.

Брут допускал, что Помпей мог приставить к дому охрану, однако, заглянув во внутренний двор, никого не увидел. Ощущение опасности заставляло сердце стучать быстрее. Диктатор, разумеется, знал об их знакомстве – ведь Брут дружил с отцом Юлии. С Помпея вполне станется заподозрить, что одним знакомством дело не ограничилось.

Командующий не допускал Брута к делам, не дал командовать легионом, унижал недоверием, и теперь, несмотря на рискованность предприятия, оно доставило немало удовольствия беглому полководцу – он сумел-таки насолить диктатору.

– Как поживаешь, Юлия? – окликнул Брут через узорную решетку.

На мгновение Юлия замерла, а потом обернулась – точная копия Корнелии, первой жены Цезаря.

Юлия была настоящей красавицей, и на Брута с неожиданной силой нахлынули воспоминания об их ночи в поместье Цезарей. Одна-единственная ночь, но – первая для Юлии, и, быть может, она запомнила ее навсегда…

С пылающим лицом Юлия приблизилась к воротам.

– Что ты здесь делаешь? – сердито спросила она. – Мой муж…

– Обсуждает с Лабиеном свои скучные планы – ты и сама это знаешь. Не могу понять, как Помпей может пренебрегать такой женщиной.

Во внутреннем дворе детский голосок фальшиво выводил какую-то песенку.

– Твой сын? А кто еще тут с тобой?

– Тебе нельзя приходить сюда, Брут, – сказала Юлия, нервно озираясь. – Тут неподалеку стражники и полно рабов. Мы у всех на виду.

Из дома выбежал маленький мальчик. Брут заговорщицки ему подмигнул, и малыш заулыбался.

– Да он у тебя красавец. Смотри, какие у него руки – прямо созданы держать меч.

Страх Юлии немного рассеялся, и она повернулась к сыну:

– Иди в дом. Сейчас я приду, и поиграем вместе.

Малыш серьезно кивнул и отправился через сад к дому.

– Ты меня пригласишь? – поинтересовался Брут.

Юлия решительно покачала головой:

– Никогда. Не желаю, чтобы нас видели вместе, да и тебе не доверяю.

– А мне вспомнилась одна ночь в конюшне, – признался Брут, и, к его удовольствию, Юлия покраснела. – Или с Помпеем тебе лучше?

– Он мой муж, – произнесла она уже без твердости в голосе.

Незаметно для себя Юлия оказалась совсем близко к решетке. В другом месте Брут схватил бы ее в объятия и поцеловал, а здесь – стоит ему попытаться, и красавица мигом ускользнет.

Вдруг Юлия спросила:

– Почему ты ушел от моего отца? Такого я от тебя не ожидала. И отлично знаю, что это не ради меня.

Брут ответил моментально, и она не успела заметить, как взгляд его метнулся в сторону. Слова сами пришли к нему на ум:

– Твой отец, Юлия, лучше всех на свете. Помпей, конечно, уверен в себе, но ему страшно повезет, если он сможет победить Цезаря.

– Так почему же ты ушел? – повторила она, опять вспыхивая.

Юлии, наверное, нелегко – ее муж готовится к войне с ее отцом.

Она смотрела на Брута, и у него в голове возник план. Блестящий, но – видят боги! – какой рискованный! Насколько можно доверять этим прекрасным глазам? Не выдаст ли она его?

– Поклянись не рассказывать Помпею, – прошептал Брут.

– Клянусь жизнью моего сына, – сказала Юлия, придвигаясь к нему.

– Я не ушел от Цезаря, – произнес он. – Я здесь по просьбе твоего отца.

Алые губы красавицы удивленно раскрылись – до нее дошел смысл этих слов. Брут жаждал поцелуя, и его рука сама собой потянулась к ее волосам. Юлия мгновенно отпрянула.

– Никто не должен знать, – продолжал Брут. – Я рассказал тебе одной – не вынесу, если ты станешь видеть во мне предателя.

Она явно хотела ему верить, и Брут изо всех сил старался не расхохотаться.

– Твой муж мне не доверяет, – продолжил он, – и не хочет давать мне в подчинение много людей. Думаю, Помпей намерен отправить меня на передовую, чтобы в первой же стычке меня убили.

Брут старался говорить как можно убедительней. Ему хотелось чуть припугнуть Юлию – пусть она тревожится за него; правда, выдержать верный тон было нелегко.

Юлия молчала. Ее терзала необходимость выбирать между дочерней преданностью и верностью мужу.

Расчет Брута строился на ее сильной любви к отцу – Юлия скорее допустит, чтобы погиб муж, но планов Цезаря не выдаст. Если же перевесит верность Помпею, то часы Брута сочтены.

Юлия продолжала молчать, и Брут осознал, как сильно рискует. Полководец все отдал бы, лишь бы забрать свои слова обратно.

– Моему отцу нужно, чтобы тебе дали легион? – тихо спросила она.

Брут подавил смешок – он выиграл, Юлия ему поверила!

– Нужно, – просто ответил он.

– Тогда я уговорю мужа.

Брут изобразил удивление, словно такое ему и в голову не приходило.

– А ты сможешь? Помпей не любит, чтобы ему подсказывали.

Брут заметил, что Юлия побледнела. Но когда дело было сделано, он спохватился: время бежит! Его могут застать здесь, а этого допустить нельзя, в особенности теперь.

– Я хорошо