Дорога шамана - Робин Хобб

Магия наполняла меня. Я верил, что стану великим, если добуду достаточное ее количество. Если я напою себя магией, то смогу остановить захватчиков и спасти народ своей наставницы и возлюбленной. На несколько мгновений его желания стали моими, и я ощутил их глубину. Я значил очень много. И сейчас стоял перед выбором. Во мне может соединиться магия ее народа и магия захватчиков. И их слияние даст долгожданный ответ. Моя мудрая наставница понимала, что сама она не сумеет остановить захватчиков. Ей требовалось смешать эти две чужеродные магии, чтобы выяснить, в чем состоят слабые стороны врага, ибо только так можно было его победить. Магия ее народа способна задержать захватчиков, но только их собственная магия, живущая в плоти и крови каждого солдата, никогда не умирающая, нанесет им окончательное поражение и заставит навсегда покинуть благословенные леса.

Вот в чем заключалась цель главной защитницы дальних восточных пределов от гернийского вторжения.

И мое второе «я» полностью поддерживало ее устремления. Более того, находясь в его сознании, я твердо знал, что желаю того же. Потому что он любил ее народ так, как сам я никогда не любил гернийцев.

Эта мысль настолько меня потрясла, что мое далекое тело вздрогнуло и застонало. Вероятно, это слабое проявление жизни привлекло ко мне внимание древесного стража. До того она одобрительно наблюдала, как мое другое «я» поглощало душу сержанта Рафета. Теперь же ее взгляд устремился на скорбную толпу, медленно продвигающуюся к мосту, — скот, идущий на бойню. А потом она заметила меня. От созданного ею ада меня отделяло всего несколько шагов, но я застыл, увидев, что второй конец моста удерживает сабля воина каваллы, вонзенная в каменистую землю. Я узнал свой клинок. Девара научил меня призывать его в этот мир, и он остался здесь, ибо такова была воля древесного стража и моего второго «я». И теперь эта кошмарная переправа между двумя мирами существовала благодаря моей собственной сабле.

Увидев меня, безобразная толстая женщина в яростном жесте воздела руки к небу и вдруг стала выше самых высоких деревьев, которые после этого жуткого превращения едва доходили ей до колен. А затем она протянула ко мне свои пальцы, больше похожие на длинные кривые сучья.

— Возвращайся! — злобно приказала она. — Тебе еще рано здесь появляться! Возвращайся! Оставайся в своем теле до тех пор, пока мы не будем готовы!

Что давало ей такую власть надо мной? Я почувствовал, как она схватила меня за волосы, выдернула из череды бредущих теней и швырнула через пропасть. Я упал на спину и, открыв глаза, застонал. Комнату наполнял тусклый свет зимнего дня, и глаза тут же начали слезиться. Кто-то схватил мою бессильную руку и сжал ее так крепко, что я вновь застонал от боли.

— Он жив! Доктор, идите сюда! Невар жив! Голос доктора прозвучал издалека:

— Я же говорил тебе, Эпини, что он жив. Таково течение болезни, что наступает момент, когда все вокруг думают, будто человек умер. Это одна из главных опасностей чумы спеков. Мы слишком легко сдаемся. А сейчас дай ему немного бульона. К сожалению, для него больше ничего сделать нельзя. И, пожалуйста, поменяй белье на освободившихся койках. Боюсь, еще до вечера они опять заполнятся.

Мои лихорадочные видения были такими яркими и странными, что я совсем не удивился, когда увидел Эпини, сидящую в узком проходе между моей кроватью и койкой Спинка. Поверх одного из своих смешных детских платьев она зачем-то надела грязный халат. Кожа у нее на щеках слегка шелушилась, губы потрескались. Усталое лицо и зачесанные назад волосы придавали ей вид почти взрослой женщины. Я так засмотрелся на кузину, что не стал сопротивляться, когда она поднесла ложку бульона к моим губам. Вскоре у меня начался озноб, я весь затрясся, и ей пришлось поставить чашку на столик, чтобы поправить мне одеяло.

— А как же колледж? — был мой первый вопрос.

Речь давалась мне с трудом, пересохшие губы едва шевелились. Она нахмурилась, а потом хитро улыбнулась.

— С учебой покончено! — рассмеялась она. Эпини наклонилась ко мне поближе. — Я убежала. А потом отправилась на праздник Темного Вечера и прекрасно провела время со Спинком. Затем вернулась домой и рассказала родителям, где я побывала во время праздника. Я прекрасно знала, что моя мать будет кричать о загубленной репутации и «испорченном товаре» и на меня обрушится самая настоящая лавина подобной галиматьи, без которой не могут обойтись наделенные властью люди, когда какая-нибудь из их несчастных жертв срывается с крючка.

Однако мне было хорошо известно — поскольку я выкрала письмо, — что семья Спинка уже испросила у моего отца разрешение на наш брак. И когда мать заявила, что ни один достойный мужчина никогда не согласится взять меня замуж, я положила это письмо на стол и честно предупредила, что других предложений они не получат, а потому самое разумное — его принять. О, она устроила ужасную сцену. — Голос Эпини дрогнул, и она замолчала. И я догадался, что победа досталась ей нелегко, но кузина, собравшись с духом, вновь заговорила, правда, от веселья не осталось и следа. — У моих родителей теперь нет выбора. Никто не согласится взять меня в жены. Я об этом позаботилась.

Я ничего не понимал.

— Но Спинк сказал… что вы так и не встретились. Эпини удивилась, а потом улыбнулась. Отвернувшись от меня, она протянула руку, чтобы коснуться лица моего друга.

— Какая трогательная ложь. Наверное, ему было очень трудно солгать тебе, но он берег мою честь. Знаешь, он очень высокого мнения о тебе и даже хочет, чтобы нашего первого сына назвали твоим именем. Мы намерены пожениться как можно скорее, чтобы уже ничто не могло заставить нас расстаться. — И вдруг она стала похожа на моих сестер. — У нас будет замечательная жизнь. Я не могу дождаться. Надеюсь, нас отправят на границу.

— Если он выживет, — пробормотал я и взглянул на неподвижное тело моего друга на соседней койке.

Еще недавно мальчишеские округлые щеки Спинка ввалились. Рот был слегка приоткрыт, а из его груди вырывалось хриплое клокотание. Желтая корка склеила ноздри и веки. Он выглядел ужасно.

Но кузина смотрела на него с любовью. Она взяла его вялую руку в свои ладони.

— Он должен. — Кузина решительно тряхнула головой. — Я поставила на него свою жизнь, и если Спинк умрет, я останусь одна. — Эпини посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнул откровенный страх. — Тогда я потеряю все.

Я попытался поудобнее устроиться на горячей подушке и спросил:

— Дядя Сеферт?

— Его здесь нет, — отрешенно проговорила кузина.

— Но… как ты сюда попала?

Мне было трудно говорить, и я закашлялся. Эпини, уверенным движением обняв меня за плечи, помогла мне сесть и протянула чашку с водой. Она не отвечала до тех пор, пока не уложила меня обратно.