Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов - Холли Лайл

Кейт поняла, что их возок попал в очередь перед воротами, потому что они то трогались с места, то останавливались. Снова двигались вперед и замирали. И опять немного проезжали вперед, чтобы вновь остановиться. Всякий раз, приближаясь еще на несколько шагов к воротам, она слышала голос сборщика податей все более отчетливо и вновь отмечала его неприязнь к находящимся в очереди людям. Кейт чувствовала, как растет в ней смятение. Все они лежали в сене, боясь шевельнуться или даже вздохнуть.

Наконец и они добрались до головы очереди. Возле телеги — так близко, что Кейт наверняка могла бы дотянуться рукой — сидел и пыхтел сторожевой пес.

— Имя? — спросил сборщик.

— Эйнта-бержиль, дальний родственник. Отношения к Семьям не имею.

— Груз?

— Сено, тридцать тюков. — В голосе Трева звучала скука, как если бы он проходил через этот нудный допрос каждый день. Кейт восхитилась его выдержкой. Она нисколько не сомневалась в том, что, находясь на месте Трева, с тревогой думала бы лишь об укрывшихся в телеге людях и о том, что случится с ними, если их обнаружат.

— Место назначения?

— Нижний Кафар-у-моря.

Кейт нахмурилась. Она даже не слыхала о таком месте. Сборщику налогов тем не менее оно было известно.

— Далековато сено возишь.

Впрочем, голос его уже не казался враждебным.

— Надо же продать его. А где — не важно. Поэтому я и решил съездить туда, а заодно навестить по дороге родных. В Кафаре-то у меня сено непременно купят, потому что меня там знают, а потом заверну к папаше, мамаше и младшим братишкам. Один из них как раз должен определяться в ученики… вот, может, и прихвачу с собой на обратном пути.

Пес обнюхивал низ телеги… слышалось его довольное пыхтение. Собака могла в любое мгновение разоблачить обман… ведь Хасмаль говорил ей, что чары воздействуют на людей сильнее, чем на животных. Вложив всю свою волю и силы в укрепление экрана, Кейт молилась о том, чтобы он все-таки защитил их.

— Хорошо иметь такое дело, чтобы тебе могли помогать родичи, — сказал сборщик. — Я-то мальчишкой жил у моря, а там условия другие… там, если рыба уходит, ты уходишь за нею.

Кейт пожалела, что рыба не съела сборщика; чем дольше болтал он с Тревом, тем вероятнее было то, что кто-нибудь из укрытых в сене либо пошевелится, либо чихнет, либо закашляется, и ни одни чары на свете не скроют этого. Кейт уже ощущала, как нос и спина ее начинают зудеть — потому лишь, что она не смела почесаться. Соломинки скребли и раздражали кожу, а влажный запах прелой травы щекотал нос. Нетрудно было догадаться, что все остальные испытывали примерно то же самое.

— Мой папаша перестал ловить рыбу еще молодым. Трудная работа, — заметил Трев.

— Трудная. Тридцать тюков, говоришь? Вот уж не подумал бы, что в эту телегу можно впихнуть больше двадцати пяти.

— Кое-какие из них не очень большие.

— Тогда понятно. Вот что я тебе скажу: можешь заплатить только за двадцать пять. Значит, это будет три окса и хаббут. И… эй, а какой дорогой ты будешь выезжать из города?

— Или Большим Южным Трактом, или через Стригальный Мыс.

— Ну! Если пойдешь Ленивым Фарлонгом на Медленную Езду, то сэкономишь половину дня и трое ворот. Я так всегда домой езжу. Если поедешь этой дорогой, на второй день окажешься у гостиницы «Красный цветок». Она принадлежит моему кузену… если скажешь, что это я прислал тебя, не прогадаешь.

— И какое же имя назвать ему?

— Скажешь: от Тули. Он скостит тебе с платы целый окс.

— Спасибо тебе, Тули. Я напомню кузену о тебе.

Кейт услышала шлепанье вожжей и удар хлыста… одна из лошадей фыркнула. Телега дернулась и вновь покатила вперед. Прежде чем выехать из Калимекки, им предстояло миновать не менее полудюжины таких застав, и если Драконы уже начали разыскивать их, каждая последующая окажется опаснее предыдущей.

Это вернуло ее к мыслям о предательстве… и о Яне. Перед заставой, перед тем как пришлось умолкнуть, она о чем-то спрашивала Дугхалла. О чем-то, связанном с изменой. Кейт попыталась восстановить ход своих прежних мыслей и наконец вспомнила. Она спрашивала у Дугхалла, знакомил ли он Яна с Возрожденным, и дядя ответил утвердительно.

— Дугхалл, — спросила она. — Как мог Ян стать на сторону Драконов после встречи с Соландером? Конечно, каждый волен выбирать, но как мог он предпочесть их злобу и ненависть, как мог повернуться спиной к милосердию Соландера?

— Теперь это не важно.

— Как это не важно? — нахмурилась Кейт.

Она чего-то не понимала… Дугхалл не находил странным, что Ян мог обратиться ко злу после того, как искупался в море абсолютного счастья, тогда как ей самой подобное предательство представлялось невозможным.

— Я никогда не смогу предать Возрожденного, — сказала Кейт. Дугхалл уткнул лицо в предплечье.

— Боги, ты же ничего не знаешь! — простонал он.

— Не знаю? — Она поглядела на Ри — тот пожал плечами. — Чего я не знаю?

Помотав головой, Дугхалл зарылся лицом еще глубже. Хасмаль поглядел на старика, понял, что тот не собирается ничего говорить, и сел прямее, обратив к ней усталые, опухшие и покрасневшие глаза.

— Возрожденный умер, — сказал он.

Кейт попыталась найти в его словах хотя бы подобие смысла. Возрожденный умер? Нет. Тайные Тексты Винсалиса четко и точно описывали возвращение Соландера и восстание Драконов против него. Тексты предсказывали множество еще не совершившихся событий: будущие битвы между Соколами и Драконами, города, которые еще предстоит построить, и города, которые ждет гибель. И окончательную и полную победу Соландера над его древними врагами.

Раз Винсалис видел будущее настолько подробно, значит, он должен был написать и о таком событии, как смерть Возрожденного. Но этого он не сделал. Пророчества Винсалиса попросту не допускали подобной возможности.

— Этого не может быть, — пробормотала она.

— Как ты можешь знать, — вздохнул Дугхалл. — Ведь ты даже не являешься настоящим Соколом.

Он не глядел на Кейт и лежал, не показывая лица.

— Я знаю, что он не может умереть, потому что в таком случае все пророчества…

— Тебе не хочется расставаться с верой в них. — Старик сел и заглянул ей в глаза. — Но пророчества умерли вместе с Соландером. Светлое будущее, надежды Иберы и всего мира… всему этому не бывать.

Короткими, отрывистыми фразами, где каждое слово выдавало его отчаяние, он рассказал ей о том, что сумел выяснить. Когда Даня вошла с Возрожденным внутрь непроницаемого экрана, в контакте с ними остались только несколько Соколов. Пару стоянок спустя она вышла оттуда с младенцем на руках, но в теле Возрожденного пребывала уже не душа Соландера, а дух Дракона. Никто не знает, почему она сделала это. Но сомнений не оставалось: Возрожденный погиб, а с ним и будущее мира.