Во имя надежды - Илья Никулин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Можешь представить и так” — немного смеясь ответила Элайза.
Медленно подойдя к одному из стеллажей попутно осматривая комнату, он параллельно про себя задавался вопросом: “Неужели тут может быть так красиво?”
Подойдя к полкам, его удивление даже и не думало хоть на минуту угасать:
“Ого, да это же…”
“Колонна с французской литературой разбитая на века. Если посмотришь чуть дальше, то сможешь найти аналогичный полки с немецкой, итальянской, английской, романской, и даже русской литературы.”
“Уау” — широко улыбаясь удивлённо сказал Евгений.
Подойдя к колонне с русской литературой, она была прям таки разбита на двадцатый, девятнадцатый, восемнадцатый, семнадцатые века. И абсолютно так, было без исключения в каждой колонне.
“Можно, я возьму одну посмотреть?”
“Да, конечно. Бери какую захочешь.”
Вглядываясь в каждую полку, они видел с детства столь знакомые, и уже столь родные имена и фамилии, которые ему были известны чуть ли не с самого детства. Пушкин, Гоголь, Блок, Толстой, Тютчев, Грибоедов, и даже его ранее любимый Достоевский, все эти фамилии он сумел понять и разглядеть только за пару секунд беглого взгляда по полке.
“Невероятно” — в изумлении произнёс Евгений.
“Как видишь, напротив, ещё как вероятно”
Посмотрев дальше, он видит стоящий в углу комнаты старый проигрыватель на пластинках, при виде которого, он вновь падает в состояние перманентного удивления.
“Боже мой, и это действительно старый граммофон, на котором ты слушала музыку”
“Да, именно на нём. Помню как папа садил меня за кресло, и включал мне каждую из пластинок.”
“Это…, круто”
Оглянувшись назад, он видит перед собой два элегантно-стоящих кресла, между которыми, стоял столик с целой бутылочкой не открытого вина.
“Я так смотрю, твой отец также и изысканный ценитель благородного алкоголя” — сказал Евгений присмотревшись к бутылке.
“Хотел бы попробовать?”
“Не, не в коем случае. Я уже начинаю сходить с ума от одной бутылочки пива, что уже говорить об изысканном вине?” — риторически спросил Женя.
“И ты, прям не пьёшь от слова вообще?”
“Нет, это я для себя давно и ясно осознал”
“Это хорошо. Помню как с нами поехала Анна в прошлом году, и когда мы поднялись в эту же самую комнату, представляешь, она попросила меня принести ей воды пока она якобы искала книжку, а когда я прихожу, половина из бутылки дорогого папиного вина уже и след простыл.”
“Это, конечно интересно”
“А когда наступила пора работать, она практически всё время лежала в гамаке, пока мы пять часов пахали в огороде и собирали весь урожай. Только представь себе.”
Услышав её слова, Евгений на пару секунд задумался опустив взгляд вниз и почесав подбородок. Но после уверенно поднимает взгляд и спрашивает её:
“Тогда, почему ты всё ещё с ней?”
“Как это понимать?”
“Ну будто ты и сама не видишь. Вы с ней разные абсолютно во всём. По характеру, манерам, темпераменту, отношению к учёбе. И даже цвет волос у вас абсолютно противоположный. Тогда почему же ты всё ещё с ней продолжаешь общаться.”
Повернувшись к нему спиной ухватившись ладонью за лоб, она раздражённо протирает глаза явно что-то вспоминая, а затем вновь поворачивает с Евгению и говорит:
“Ладно.
В детстве, как ты наверное мог догадаться, я была папенькиной доченькой. Слушалась правил, училась исключительно на отлично, была одета с иголочки, а также не в коем случае не при пререкалась со старшими.”
“Но ты и сейчас такая”
“Не перебивай.
Училась я по самой стандартной системе образования. Заканчивала садик, затем младшую школу, среднюю и старшую. В младшей школе скажем так, дети как ты наверное знаешь, ну…, ещё не совсем умные скажем так. И так как в моём классе было довольно таки…, приличное количество неумных детей, а я из них всех в плане учёбы выделялась больше всех, то естественно, они стали ко мне…, придираться. Дёргали за косы, бросали мусор в рюкзак, а также отбирали мой портфель для сменной обуви и игрались с ним словно с мячом. В общем, травили меня только в путь. Естественно, я пыталась обо всём говорить с папой, а он с учителями и директором, но это помогало только на первое время, после чего, вновь всё возвращалось на круги своя.
И вот как-то раз, прямо на контрольной работе по математике, мне из задней парты слышится голос, голос не кого-либо, а самой Анны просящей помочь ей. Так как я естественно всё уже завершила, а она просила о помощи, тогда и помогла ей скинув абсолютно все задания. В конце урока, нам объявили оценки, где у нас обоих стояли по максимальному баллу. Обратившись ко мне, она благодарит меня за помощь, и протягивает мне одну пластинку жвачки.
“Спасибо, но мне это нельзя” — ответила тогда я ей.
Да бери, это благодарность за твою помощь. А от благодарности отказываться не прилично”
Приняв эту жвачку, на перемене я уже собиралась открыть её и положить в рот, как сзади ко мне подходят эти самые “неумные” мальчики, и отобрав её, прямо на моих глазах один положить к себе прямо в рот, пока я ничего не могла с этим делать. Но, совершенно неожиданно, тут то и за меня вступилась Анна. Подойдя к нему, она быстрым и резким движением ужарила его прямо в живот, от чего тот даже не в силах держать толком свою собственную добычу. Выхватив её у него из рук, она даёт жвачку обратно мне, и в ответ говорит им всем: “Если ещё раз тронете её, будете иметь дело со мной.” И с того дня, они более ко мне не лезли.
Как она мне сама говорила её с самого детства отец воспитывал с суровым и стойким характером, чтобы та никому не позволяла дать себя или чужого в обиду.”
“Понятно”
“В общем, далее мы были словно не разлей вода. Конечно, моему отцу по началу не нравилось, что я с ней общалась. Но после того, как я объяснила ему про, как она заступилась за меня, разрешил продолжить наше дальнейшее общение. Так шли года. Я помогала ей с уроками, а она как мне хотелось думать, защищала меня от всяких хулиганов. В конце школы, я подготавливала её к экзаменам для начала выпускным, а позже и ко вступительным. Самой ей если честно, было абсолютно всё равно куда поступать. А потому, пошла именно на то направление, куда пошла и я.”
“Ладно, теперь мне всё ясно”
“Нет, не всё. Я не знаю как
