Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потрясенный Эваг задал Доони вопрос и получил всеобъемлющий ответ. Он слышал голос Укса Лоддхана, неразборчивое бормотание и вопли других гнусно плененных призраков. Многое поведали они ему о происхождении и природе белого червя; колдун узнал тайну Йикилта и способ, которым айсберг перемещался из трансарктических заливов в земные моря. Темное колдовство и общение с демонами закалили его дух и плоть пред лицом необычайного ужаса, и однако чем дольше колдун слушал речи призраков, тем сильнее росло его отвращение. Впрочем, сейчас не время говорить о том, что узнал Эваг.
Наконец под куполом стало тихо; червь крепко спал, а у колдуна иссякло желание расспрашивать призрак Доони; те же, кто был вместе с этим последним в чреве белого червя, молча ждали в оцепенении смерти.
Будучи человеком храбрым и решительным, Эваг не стал медлить и вытащил из ножен слоновой кости короткий, но превосходно закаленный бронзовый меч, который носил на перевязи. Подойдя вплотную к помосту, он вонзил меч в разбухшую массу. Легко разрывая плоть, лезвие вошло вместе с широким навершием, как будто Эваг проткнул чудовищных размеров мочевой пузырь; и вслед за мечом в рану втянуло его правую руку.
Он не почувствовал ни дрожи, ни шевеления червя, но из раны потоком хлынула черная жидкая масса, пока меч не вырвался из руки колдуна, словно затянутый водой под мельничное колесо. Жарче крови, дымящаяся странными испарениями жидкость полилась по его рукам, забрызгивая одежду. Лед у него под ногами почернел; и все равно жидкость продолжала хлестать, словно из неисчерпаемого источника нечистот, растекаясь лужами и ручейками, что постепенно собирались воедино.
Эваг пытался бежать, но, когда он добрался до лестницы, неуклонно прибывающая смоляная жидкость уже доходила ему до лодыжек; затем она хлынула по лестнице перед ним, словно водопад в пещере. Поток кипел и пузырился, все жарче и жарче; течение разгонялось, тянуло колдуна за собой, как будто цепляясь за него злобными руками. Спускаться Эваг боялся, а под куполом некуда было забраться. Пытаясь устоять на ногах, он обернулся и сквозь зловонные испарения увидел восседающую на царственном помосте тушу Рлима Шайкортха. Разверстая рана чудовищно распахнулась, и поток извергался из нее, как будто прорвало плотину; и, словно в доказательство внеземного происхождения червя, его объем ничуть не уменьшился. Зловещая чернота продолжала хлестать, закручиваясь вокруг коленей Эвага; зловонные пары принимали форму мириад призраков, что сплетались и расплетались у него перед глазами. У колдуна, стоявшего на верху лестницы, закружилась голова, он пошатнулся, поток подхватил его и расшиб ему голову о ледяные ступени.
В тот же день, в море к востоку от срединной Гипербореи, гребцы с торговых галер стали свидетелями невиданного чуда. Матросы, возвращаясь с далеких островов с попутным ветром, около полудня увидели чудовищный айсберг, чьи утесы возвышались над морем, подобно горам. Местами айсберг сиял странным светом, а с самой высокой вершины лился чернильный поток; нижние утесы были порогами и каскадами на его пути; обрушиваясь вниз, вода вскипала, и море, даже на значительном удалении от айсберга, было покрыто туманом и темными полосами, словно черной жидкостью каракатиц.
Подплывать ближе моряки побоялись, поэтому, преисполненные изумления и благоговейного страха, отложили весла, легли в дрейф и принялись наблюдать за айсбергом; тем временем ветер стих, и галеры дрейфовали поблизости от него до наступления ночи. Моряки видели, что айсберг быстро уменьшается, словно изнутри его пожирал неведомый огонь, а воздух и вода заметно потеплели. Ледяные скалы таяли одна за другой; громадные куски с грохотом падали в воду; наконец рухнула самая высокая из вершин, но чернота продолжала бить фонтаном. Матросам казалось, что среди прочих обломков в море рушатся дома, но из-за тумана они не были в этом уверены. К закату айсберг стал не больше обычной льдины и все равно извергал черноту; затем он глубоко погрузился в воду, и странный свет погас. Ночь была безлунная, поэтому айсберг скрылся из виду; поднялся штормовой южный ветер, и к рассвету на воде не осталось ничего.
Обо всем, что было рассказано выше, по Мху Тулану, пограничным гиперборейским царствам и архипелагам до самого южного острова Оштрор долго ходили многочисленные слухи. В этих россказнях нет ни капли правды, ибо доселе ее не ведал никто. Однако я, колдун Эйбон, с помощью некромантии призвав дух Эвага, блуждающий над волнами, узнал от него подлинную историю появления белого червя и записал ее в книгу, оставив лакуны, дабы не смущать слабые умы смертных. И спустя много дней после пришествия и таяния великого ледника люди прочтут эту запись, а также в избытке приобщатся к иному древнему знанию.
Семь заклятий
Лорд Ралибар Вуз, верховный судья Коммориома и четвероюродный брат царя Хомкуата, в сопровождении двадцати шести самых храбрых слуг охотился на дичь, которая в избытке водилась в черных Эйглофианских горах. Оставляя охотникам-любителям больших ленивцев и летучих мышей-вампиров, обитающих в близлежащих джунглях, а равно мелких, но зловредных динозавров, Ралибар Вуз со товарищи стремительным однодневным маршем преодолел расстояние между столицей Гипербореи и целью своего похода. Ровные утесы и суровые валы Вурмисадрета, самой высокой из Эйглофианских гор, нависли над ними, средь бела дня заслоняя опаленными вершинами солнце и полностью скрыв от глаз великолепный закат. Охотники провели ночь под нижними утесами, выставив стражу, подкидывая в костер сухие ветви криптомерии и вслушиваясь в собачий скулеж диких недочеловеков вурмов, в честь которых назвали гору. Слышали они и рев альпийских катоблепасов, преследуемых вурмами, и дикий рык саблезубого тигра, на которого напали и повалили на землю; Ралибар Вуз счел, что звуки предвещают хорошую охоту.
Он и его люди поднялись рано и, позавтракав сушеной медвежатиной и запив ее кислым красным вином, известным бодрящими свойствами, не мешкая начали подъем в гору, чьи верхние утесы испещрены были полыми пещерами, в которых обитали вурмы. Ралибару Вузу уже доводилось охотиться на этих тварей, и стены одной из комнат его дома в Коммориоме были завешаны их толстыми лохматыми шкурами. Вурмы считались самыми грозными представителями гиперборейской фауны; даже просто подняться на Вурмисадрет, не наткнувшись на ее обитателей, было деянием, сопряженным
