То «заика», то «золотуха» - AnaVi

начали скандировать его до музыки, что её даже пробило на слезу: делать нечего!.. Допевает до проигрыша с перебивками-припевами с залом и, когда почти наступает очередь последнего припева с повтором, она замечает за кулисой, справа от себя, его и… с букетом роз, усмехается, ведь ещё и знает, что сзади неё, и слева же за кулисой соответственно, её настоящее, но всё равно подзывает его к себе: и часть зала — в недоумении, часть — озлоблена; и лишь небольшой островок — ещё рад такой возможности. А она же и не знает пока: принимать или нет. «Я, что, не могу уже подарить тебе цветы?»: удивляется он. «Можешь, но не должен!.. Да и не стоит больше. И в дальнейшем!»: отвечает спокойно она. И перебирает лепестки одной белой розы среди ста красных свободной левой рукой, пока в правой держит микрофон и пропевает медленно строчки, незримо ещё параллельно снимая туфли. А когда начинается повтор и куда более рьяный припев — берёт букет сама и, резво опуская его вниз, идёт вперёд по сцене и бьёт себя со спины им по икрам, разбрасывая лепестки: по сцене и за собой. И с каждым новым шагом: оставляет их за собой — всё больше и больше; как дорожку, с которой только вперёд, не обратно, ало-красную и мученически-избавительную. А когда допевает и поворачивается — его уже нет! Да и ей уже неважно, важно, что — «экспириенс зашёл» и «шалость удалась»; а ведь она и не думала, что будет так страшно, пусть и куда более красиво: расставаться с тем, что и по сути-то — не было никогда до конца её одной!

ВЕСНА

(Cover — ХАННА; «AM-A-S» — «Комикс vs сериал: персонажи “Песочного человека” #shorts», «О чём “Песочный человек”?» / MyBook, MyBook x Litres; «Миф о Сне и Смерти, Гипносе и Танатосе, двух братьях-близнецах» / Греческая мифология; «Give Me Love» / Ed Sheeran)

День. Девушка сидит в центре кафе за столиком с ноутбуком и пишет книгу; но и как только «её пара» в очередной же раз заходит в тупик в своих отношениях — берёт сама паузу и смотрит уже и на пару, чуть левее же от неё сидящую, в ссоре и у окна: где оба что-то друг другу доказывая, предъявляют, не слыша; ни она — его, ни он — её. И где та же вдруг, вскакивая и роняя стул за собой, первой почти уходит, как она просит принести два Флюте с их лучшим шампанским: но и перед тем, как подать им, принести их — ей. Официант всё выполняет и затем относит «заказ» с розовым шампанским паре; и, пока они пьют, кто сразу и от горя залпом, а кто и потягивая-смакуя, она наблюдает за ними — и видит: как начинают блестеть глаза, как гореть щёки и растягиваться губы в улыбках!.. И вот — они уже смеются, держась за руки, целуются; а она же, вновь обратившись к экрану и клавиатуре, продолжает вновь писать, улыбаясь с них и им же: официант таки не смог не передать им от кого сей презент; правда, уже и лишь только — уголками вниз.

Вечер. Бар. Та же девушка, только уже и бармен, протирает бокалы и видит тихую девушку с краю и справа от неё, как и напротив неё, и слева же уже от себя, парня — чуть «громче» её, но и ко всему же ещё — расстроенного: с опущенной головой над порванным им же чуть ранее же фото и опустевшей рамочкой-чехлом телефона; только, видимо, расстался с девушкой. Как и то, что он — ей понравился. Поняла сразу!.. Опять же, как и то, что и за счёт своего же стеснения и такой же скромности — не могла подойти сама; да и «сцену» же его до этого — видела. И тогда она подлезает под свой бар, достаёт два Рокса с розовой минеральной водой; ни она, ни он — не пьют, оба сидят — с такими же, хоть уже и полупустыми, но и только — с прозрачной же водой; и под взглядами же обоих — ставит их ровно перед собой, посередине и рядом друг с другом: чтобы взять — нужно подойти и… обоим. На что и они уже — сначала так же всё сидят, будто и не поняли, смотрят на них, затем на друг друга, на неё; и снова — на них!.. После чего и оба же встают, подходят и, касаясь чуть влажного от конденсата и нет стекла, начинают неспешную беседу, попивая напиток — уже и за спиной у неё: в то время как и по её же щеке — течёт слеза.

Ночь. Бар закрывается. Девушка протирает — всё. Ставит и стулья — на столы. Моет… И почти выходит, как слышит звонок колокольчика над дверью и разворачивается, чтобы сказать, что они закрыты, как видит тёмную фигуру и не может сдержать счастливой улыбки, точно зеркаля её и напротив, без поволоки в глазах, хоть и вновь — с небольшой грустью: но и он уже — знает её, помнит, как поступил его брат, воспользовавшись их похожестью; и пусть тот и не «до конца» дошёл, но и этот же — до сих пор просит у неё прощения! Садятся за её ещё подсвеченный пока и в общем же уже полумраке бар — с двух сторон и двумя же Бордо с… красным вином: которое тут же и с лёгкой же его руки — обращается в воду; а она уже затем и примешивает к ней — тот самый розовый песок… из последней же своей стрелы, окрашивая её: в розовый. И на брудершафт — они её выпивают, падая за поцелуем замертво, так и не «раскрестив» рук!

Ну а разве мог выглядеть и лучше «миг любви» — взамен «вечности» и… не? И пусть он — смертельный!.. Но и там они — всё равно же вновь встретятся. И уже — не так иррационально и сюрриалистично, как всё здесь и… в виде Любви и Смерти: без возможности — полюбить и умереть… сами; так ещё — и одновременно: друг с и от друга!