Университет языков (СИ) - Андреева Александра Сергеевна

— Как… не умерла?

— Её оставили одной крестьянской семье. В деревне недалеко от нашего университета.

— Этого не может быть! Верна…

— Не убивала девочку. Она жива, ей сейчас одиннадцать.

— Да, должно быть одиннадцать, — прошептал он. — Но это невозможно! Это наверняка какой-то другой ребёнок!

— Когда девочку нашли, у неё был листочек с именем.

— Лаэти?

— Да. Но… один человек неправильно прочитал это слово, и её зовут по-другому.

— Как?

— Рои, Рои Викту.

— Кто-нибудь знает? — быстро спросил он.

— Нет.

— Она знает?

— Нет.

— Лаэти… Лаэти жива, — он пытался и никак не мог соединить в сознании два этих слова. — Чем она занимается? Какая она?

— Она замечательная. Очень добрая и мудрая. Она учится в школе при университете. Дружит с мальчиком, которого учил Мэтью Феста. Его зовут Байри Нэрви, он теперь учится в музыкальной школе Сонара Ферри.

— В Албалии? Она тоже была в Албалии?

— Да, приезжала на прошлый Новый год и летом на каникулах.

Он потерянным взглядом обвёл комнату.

— О господи…

— Только… — голос у неё стал каким-то жалким. — Только она не может говорить.

— Что? Как это не может?

— Не может.

— И она… не знает албалийский?

— Знает. Она может написать ответ или показать.

— Показать?

— Да, она придумала очень красивый язык жестов. Его легко понять. Мы почти все выучили.

Он прислонился горячим лбом к стеклу.

— Это всё, что я хотела сказать.

Олеум Нафта несколько минут молча смотрел на падающий за окном снег, потом подошёл к двери.

— Спасибо, — тихо произнёс он.

Солус положил рубашку, книгу и обвёл взглядом палату. Кажется, всё. Он застегнул сумку.

Раздался тихий стук в дверь и вошёл доктор Залюбер.

— Собираетесь? — спросил он с улыбкой.

— Да, — кивнул Солус. — Доктор, я…

— Не надо, — остановил его Отто. — Всё это трудно говорить и слушать, поэтому обойдёмся без слов.

— Хорошо… Вы не видели Ниа? Она должна была уже прийти.

— Я попросил её помочь заполнить кое-какие документы. Это должно занять не менее получаса, — Отто заложил руки за спину и подошёл к окну. — Я долго думал и решил, — он повернулся к Солусу, за его спиной кружился снег. — Рассказывая вам это, я нарушаю обещание, поэтому ни она, ни остальные никогда не должны узнать о нашем разговоре. Я поступаю так не только ради неё, но и ради вас. Надеюсь, это поможет вам по-другому посмотреть на мир.

— Извини, доктор Залюбер попросил…

Он сидел, закрыв лицо руками.

— Что случилось? — она подбежала и убрала руки. О господи! Он плакал!.. Никогда… никогда она не видела, чтобы он плакал!

— Тебе больно? Позвать доктора?

Он вдруг прижал её к себе.

— Что с тобой? Что с тобой? — повторяла она, а он прижимал её к себе ещё слабыми руками.

— Может, останемся ещё на пару дней? Доктор…

— Нет, поедем, — он встал, надел пальто и шарф.

— Ты уверен? Может, всё-таки…

— Поедем, — взял сумку и пошёл к двери.

В такси он не говорил с ней, не смотрел на неё, просто сжимал её руку в своей. Лицо его было бледным, а в глазах по-прежнему стояли слёзы.

Такси медленно ехало по скользким улицам, дворники стирали прилипшие к стеклу снежинки. Сквозь метель видны было только огни соседних машин и сигналы светофора: красный, оранжевый, зелёный.

— Подождите, — вдруг сказал он водителю и назвал какой-то адрес. — Сначала туда.

Ниа с беспокойством посмотрела на Солуса, но так и не смогла поймать его взгляда. Только рука сжимала её руку.

— Подождите нас, — сказал он, когда машина остановилась.

Металлическая ограда, калитка, Солус достал ключи и снял замок, дверь заскрипела. Дорожка, кусты жасмина, заметённые снегом, скамейка под большим раскидистым деревом, качели. Двухэтажный каменный дом, под снегом трудно найти ступеньки. Повернул ключ и несколько минут стоял перед отпертой дверью. Потом вошёл.

Все шторы задёрнуты, поэтому в доме полумрак. Слева столовая. Длинный овальный стол, накрытый тёмно-зелёной с золотыми узорами скатертью. Над ним — большая хрустальная люстра. Шкафы с посудой и декоративными фигурками. Мальчик и девочка в голубом — мальчик читает книгу, а девочка разглядывает бабочку, севшую на его плечо. На стенах картины. Сосновый лес, осенний парк и цветы жасмина.

Справа гостиная. Мягкий ковёр, диваны, кресла, большие пуфики-подушки, на которых часто засыпал Тэрси. Полки с книгами, дисками, причудливой формы свечи. Их любил делать отец.

Дверь в подвал — там его лаборатория.

Широкая деревянная лестница на второй этаж.

Спальня родителей и мастерская мамы. Большая комната почти без мебели. Только мольберт, табурет и низкий столик. И окна — во всю стену. Мама говорила, сколько бы она не рисовала, тот, кто за окном, всегда рисует лучше. Сегодня он рисует снег.

Комната Тэрси. Двухэтажная кровать. Когда-то они спали там вместе, а потом Тэрси попросил не выбрасывать её. Ему нравилось спать «в домике». На столе аккуратно сложенные учебники и тетради. Из-за монитора компьютера выглядывает грустная плюшевая собачка. В комнате много игрушек, но их сразу не видно. Нужно присмотреться. Вот к большой энциклопедии прислонил свою длинную шею жираф, а вот медвежонок пытается дотянуться лапами до теннисного мячика. Рядом лежат ракетка и бейсболка. Отец им обоим привёз такие из последней командировки. На стене рядом с ковром написанная маслом большая белая лилия.

Последняя комната.

Тёмно-синие занавески, и ветер за окном колышет тюль. Опутанный проводами компьютер, стопки книг, на стене маленькие эскизы в простых деревянных рамках. Мама никогда не видела моря, но очень любила рисовать волны. Когда её спрашивали, откуда она знает, что море именно такое, мама с улыбкой отвечала: «Знаю», — и всегда дарила эти рисунки ему. Однажды он тоже спросил, а она сказала: «Это легко, я просто рисую твой портрет».

Море на её эскизах было разным: спокойное, море в шторм, в лунную ночь. А одно — замершее, над которым поднимается сияющее золотое солнце. Он знал, здесь она нарисовала его вместе с Риной.

Небольшая фотография на столе. Улыбающаяся девушка в школьной форме — счастливые зелёные глаза, золотистые волосы треплет ветер.

Он упал на колени, схватившись за край кровати, и заплакал.

Ниа тихо села на пол около него.

Машина остановилась напротив главной аллеи, из-за деревьев, поднимая облака снега, с радостным лаем выскочил Хаски.

— Мы хотели вернуться по-тихому, а ты что делаешь? — проговорил Солус с ласковой укоризной.

Хаски мотнул головой: «А я что? Ничего не знаю! Мне хочется лаять!»

— Ладно, посмотрим, может, ты ещё не весь университет разбудил, — он обнял Ниа и медленно пошёл по заметённой снегом дороге.

В вестибюле никого ещё не было, только из боковых коридоров доносились сонные голоса студентов. Из своего кабинета вышел заместитель ректора. Увидев Солуса и Ниа, он остановился.

— Профессор Альгеди… профессор Вирго, с возвращением. Рад, что всё закончилось благополучно.

— Спасибо, — с лёгким кивком произнёс Солус и повернулся к лифту.

— Подожди, пожалуйста, я на минуточку, — шепнула Ниа и побежала догонять заместителя ректора.

— Извините, я хотела спросить. Вы сказали «профессор Вирго»… Я… я ещё здесь работаю? — она с надеждой посмотрела на Доминика.

— Да, вы работаете здесь, — скрестив руки на груди, проговорил он. — Я обещал уволить вас, но ректор выразил пожелание, чтобы вы остались. Это же касается профессора Рубер. Ещё вопросы есть?

— Нет! — радостно воскликнула Ниа. — Спасибо большое! — она быстро поклонилась и побежала к Солусу.

Он стоял на нижней ступени лестницы и говорил с Игни.

— По-видимому, я должен поблагодарить вас, — странно глядя на юношу, произнёс Солус.

— Да я что? Я ж ничего не сделал, — Игни смущённо ерошил волосы. — Это вы… это вы тогда…