Университет языков (СИ) - Андреева Александра Сергеевна

— Как ты?

— В порядке, — пробормотал юноша. Он плохо понял, что произошло.

— Не говори ему.

Больше до самой Мейсы Ниа не произнесла ни слова.

Город, которого она когда-то так боялась, сейчас был просто пейзажем за окном автомобиля. Дороги, реки, мосты, парки, университеты, театры, храмы… больница.

Белый мрамор на полу, начищенный словно для танцев, её бегущая тень отражается в квадратных плитах. Охранник останавливает, она пытается вырваться, он хватает за плечи, она кричит. Впереди стоят несколько человек в белых халатах. Один поднимает голову и странно смотрит на неё. Потом подходит, говорит что-то охраннику, тот опускает руки.

Ей дают бахилы и белый халат. В коридорах тишина, ровный свет ламп. В палате горят только мониторы приборов. Очень много приборов, соединённых проводами. Человека почти не видно.

Голова — камень, положенный на подушку, холмы одеяла — тело. Дыхание можно заметить только по колебанию тени на складках больничной рубашки. Прикасается к руке — ветвь, обтянутая кожей. Закатывает рукав, берёт шприц с лекарством. Шприц медленно становится пустым. Осторожно вынимает и садится на пол рядом с кроватью.

Тихо жужжат приборы.

Он — дрожащая линия на мониторе.

Она — линия на мониторе.

Глава 56. Когда идёт снег

Солус медленно открыл глаза. Наверное, утро… Тихо. За окном падает снег… Серые волосы на одеяле. Ниа.

Вздрогнул, и она проснулась.

— Что ты… здесь делаешь? — голос словно не его.

Ничего не говорит. Просто смотрит, смотрит. Может, не услышала?

— Я ведь просил… чтобы ты… не приезжала сюда, — длинное предложение произнести трудно: сначала одну половину, потом другую.

Осторожно поцеловала его руку. Стало тепло. А щека у неё мокрая.

— Я же просил…

За дверью голоса, в палате теперь ещё два человека. Один — его друг Лорус Интари. Второго он не знает. Невысокий, полноватый, в круглых очках. Похож на торговца воздушными шариками.

— Ну, как наши дела? — с улыбкой спрашивает он.

Какие дела? Почему они не уведут Ниа?

Интари проверяет показатели приборов, а второй доктор достаёт шприц и капсулу.

— Пора принимать лекарство.

Ниа поднимается и подходит к окну — такая тоненькая на фоне белого неба.

Доктор делает укол и тихо говорит о чём-то с Интари, потом поворачивается к ней.

— Ниа вам нужно позавтракать.

Наконец-то, хотя бы одна здравая мысль!

— Я не хочу…

— Подумайте, какой пример вы подаёте Солусу, — мягко произносит доктор.

Она нерешительно смотрит то на него, то на доктора.

— Иди… — чуть приподнявшись на подушке.

Уходит, оглядываясь.

— Прослежу, чтобы она всё съела, — доктор снова улыбается.

— Я сейчас подойду, доктор Залюбер, — говорит Интари.

— Кто он? — спрашивает, когда закрывается дверь

— Врач, у него клиника в Порриме.

— Зачем… он здесь?

— Он помогает мне лечить тебя, вернее, я помогаю ему. Ладно, мне надо идти. Отдыхай.

Лечить? Он сказал — лечить? Это просто слово? Оборот речи? Или… Конечно, это просто слово! Он с тоской посмотрел в окно.

***

Пришла через полчаса, тихо села на краешек кровати.

— Можно побыть с тобой? — накрыла ладошкой его руку.

— Ниа… это неразумно, — но убрать руку нет сил.

— Почему неразумно?

— Тебе будет больно.

— А тебе?

«Мне давно уже больно… Только иногда… рядом с тобой… я хочу жить… Боже! Как я хочу жить!»

— Сегодня на улице идёт снег. Очень красиво.

— Правда?

— Да… Знаешь, я поговорила с доктором Залюбером и доктором Интари, и они согласились, что будет лучше сказать тебе…

— Сказать что?

— Только, пожалуйста… — она придвинулась к нему, подняла его руку и прижала к груди.

— Ниа…

— Нет, послушай меня… Доктор Залюбер, который заходил сегодня утром, он долгое время занимается изучением этой болезни, и… Это ещё не точно, но, кажется… кажется, он смог найти… лекарство

Что?.. Что она… только что…

— Лекарство?

— Да. Пока это только эксперимент, но надежда… теперь есть надежда.

— Это правда?

— Правда!

Плачет и целует его руки. Неужели…

— И теперь многое зависит от тебя! Понимаешь? Чтобы жить…

Жить... зависит от него…

***

Тихо падает снег. Даже не падает, а просто кружится в воздухе.

Теперь он может видеть. Она ставит кресло у окна, а сама забирается на подоконник и что-то рассказывает. Про снеговиков, которых лепила с папой, про снежные домики для кукол, про метель.

— Как красиво! — поворачивает кресло и показывает ему луну.

Красиво…

— Когда я была маленькой, мы с бабушкой Ави каждый вечер ходили искать луну. Я думала, луна — это мячик, который мальчишки закинули в небо, и всё ждала, что он упадёт. Мне очень хотелось поймать такой мячик.

Смотрит на луну так, словно до сих пор считает её мячиком.

— Ниа…

Он ещё не может встать, поэтому, когда хочет поцеловать её, она наклоняется к нему.

По вечерам она читает ему что-нибудь. Сказки, стихи, один раз пыталась прочитать книгу по физике. Смешно произносит термины — как дети в школе.

Иногда заходит Рейчел. На фоне белых стен её волосы кажутся ещё более красными, а лицо… Теперь она смотрит на него с почти испуганной благодарностью, как на чудо. Странно… Просто потому что он живёт…

***

Идёт снег. Неслышно ложится на лицо и тает.

Она катит кресло и смеётся. Потом вдруг поскальзывается, и они оба падают в сугроб. Она вскрикивает, начинает извиняться, ругать себя. Он обнимает её, и становится тихо.

***

Он сидит на скамейке и читает утреннюю газету. Она вместе с ребёнком из детского отделения лепит огромного снеговика. К ней подходит служащий клиники и что-то шепчет на ухо. Она отдаёт ребёнку морковку, поворачивается к нему и говорит, что скоро вернётся.

Ребёнок провожает её грустным взглядом, потом пытается воткнуть морковку. Но силы не хватает. Морковка падает на снег.

Он встаёт и медленно идёт к ребёнку. Поднимает морковку и вставляет в верхний комок — ребёнок улыбается.

***

Ниа открыла дверь кабинета главврача. Олеум Нафта приподнял шляпу:

— Профессор Вирго, сегодня заканчивается мой визит в Алголию, и я подумал, что неплохо было бы заглянуть к вам. Кстати, позвольте представить. Начальник службы безопасности Албалии Клайв Креди.

Она наклонила голову.

— Понимаю, в свете всего произошедшего вам вряд ли доставляет особое удовольствие видеть меня, — вздохнув, произнёс Нафта. — Однако я не собираюсь извиняться. Я поступал в соответствии со своим долгом, как вы поступали в соответствии со своим. Раньше я уже говорил вам, что мы похожи, и нынешняя ситуация — лишь очередной пример. Албалия…

— Кажется, Албалия подала не очень хороший пример господину Перфи, — тихо проговорила Ниа.

— Албалия тут ни при чём. Годри Перфи совершил преступление и понесёт за него наказание, — возразил Олеум Нафта. — Мне жаль, что из-за него ваша жизнь и жизнь близких вам людей подверглись опасности. Все деньги, принадлежащие вам и профессору Альгеди, возвращены. Что бы ни думали вы и ваш погибший друг, я не вор, мне не надо чужого. Я хотел бы также засвидетельствовать своё почтение профессору Альгеди, говорят, он чудесным образом смог победить болезнь?

— Да, ему лучше, но думаю, сейчас не самое подходящее время для встречи с ним.

— Строго, но справедливо, — рассмеялся Олеум Нафта. — Что ж, в таком случае мы пойдём, — он снова приподнял шляпу и, обойдя вокруг стола, коснулся ручки двери.

— Подождите, — тихо сказала Ниа. — Господин Креди, вы не могли бы оставить нас ненадолго?

Клайв посмотрел на президента, тот кивнул.

— Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне кажется, я должна вам сказать, — она нервно сплетала и расплетала пальцы. — В прошлый раз, когда мы виделись, вы рассказали о вашей дочери. Лаэти. Она… она не умерла.