Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда - Евгений Лотош

– Шоб я ногу сломал… – ошарашенно пробормотал Палек, принимая небольшой черный кубик. – Дзи, ты бы почаще такие шняжки дарил – цены бы тебе не было!

– А мне ее и так нет. Меня еще ни разу не покупали, – подмигнул Демиург. – Наконец, Яна – чтобы тебе не приходилось тайком пробираться в концертные залы, чтобы попеть в свое удовольствие, я сваял небольшой акустический резонатор. Обеспечивает усиление твоего голоса и качественную акустику в объеме до пяти тысяч кубических саженей. И не только голоса, кстати, имплантатора ментоблоков – тоже. Поаккуратнее с игрушкой, а то ненароком устроишь благодарным слушателям массовое помешательство. Есть режим звукоизоляции – за пределами объема звук не слышен. Для комплекта – обычный набор функций концертного синтезатора и разъем под стандартную клавиатуру. В общем, можешь устраивать сольные концерты на главной площади.

– Класс! – Яна ухватила бело-золотую пластинку. – Щас спою! А-а-а! – вывела она руладу, и звук ее голоса внезапно оглушающе заполнил столовую. Два бокала на столе лопнули, рассыпав по скатерти стеклянное крошево.

– Эй! – Палек недовольно пихнул ее локтем в плечо. – У меня, между прочим, запасных ушей нет!

– Извините… – пробормотала Яна, пряча пластинку в нагрудный карман. – Потом опробую.

– Только в саду, пожалуйста, моя молодая госпожа, – улыбнулся Дзинтон. – Мароны к звуковым вибрация более устойчивы, чем посуда, мне так кажется.

Стеклянное крошево и обломки окутались радужной дымкой и пропали, а на их месте возникли новые бокалы.

– Ну что, народ, три минуты до конца года! – сообщил Дзинтон. Он взглянул на висящий на стене телевизор, и тот включился на канале, транслирующем картинку с Площади цветов. В свете прожекторов и переливающихся огней волновалась веселая толпа, трепетали флаги, трещали петарды и хлопушки, а в воздухе летали разноцветные ленты серпантина. Вот резко треснуло, лопнуло, и камера, переместившись на небо, показала, как расцветает огненный салют, превращаясь в гигантский циферблат, на котором часовая и минутная стрелки почти слились в одну вертикальную черту. Потом циферблат медленно погас, и на его месте распустился огромный розово-белый цветок дарии. Грянула громкая музыка, вокруг цветка затрещали искры фейерверков, начали виться цветные следы ракет, толпа завопила и зашумела с удвоенной силой, и Дзинтон отключил звук.

– Ну, народ, с новым восемьсот пятидесятым годом! – торжественно сказал он, поднимая бокал с соком. – Ура!

– Ура! – восторженно завопили Палек с Яной, и к ним тут же присоединились остальные. – Ура! Новый год! Ура!

В районе часа ночи компания начала потихоньку разбредаться по своим комнатам. Перед сном Карина заглянула к Яне. Та с интересом крутила в руках пластинку резонатора, изучая кнопочки на ее поверхности.

– Здоровская вещичка! – сказала она. – Просто круть немереная! Я на следующей спевке девчонкам покажу – обзавидуются!

– Стоит ли? – усомнилась Карина. – Вопросов слишком много появится, на которые не ответить. И вообще, Яни, тебе не кажется, что что-то… не так?

– Что именно? – с изумлением взглянула та.

– Папа еще никогда не дарил такие хорошие вещи. Ты же помнишь, его подарки… ну, они всегда хорошие, но никогда – необычные, как сегодня. Он никогда не дарил вещи, в которых есть технология Демиургов. А сегодня эта технология просто изо всех щелей лезет.

– Ну и что? – беспечно пожала плечами Яна. – Может, он решил круглую дату отпраздновать. Новое полустолетие все-таки.

– Новое полустолетие начнется в пятьдесят первом, – качнула головой Кара. – Ладно, пойду я спать. Боюсь только, скоро мы услышим что-то не слишком приятное.

Первый день зимников 850 г, златодень. Масария

После завтрака, который по новогодним меркам можно было полагать ранним – в семь утра, Дзинтон попросил общего внимания.

– Так, граждане, – сказал он. – Не расползайтесь пока по своим делам. Через пять минут я сделаю важное объявление. Но перед этим мне нужно сказать пару слов наедине Каре и Яни. Девчата, пойдемте ко мне в комнату.

Когда он с девушками вышел из столовой, оставшиеся переглянулись.

– Каждый раз, когда Дзи что-то объявляет всей нашей компании, что-то радикально меняется, – задумчиво проговорила Цукка. – Хи, ты не в курсе, о чем он намерен рассказать?

– Я догадываюсь, Цу, – Грустно сказала Эхира. – Меня он уже инструктировал достаточно подробно, и мне очень не нравятся выводы, которые из его инструкций следуют. Но лучше пусть он скажет сам.

– Пусть скажет, – согласился Саматта. Он встал из-за стола и принялся собирать грязную посуду. – А я до того успею прибраться. Лика, помогай.

– Мати, ты сегодня дежурный, не я! – сонным голосом откликнулся Палек. Он широко зевнул и потер кулаками глаза. – И чего он нас в такую рань поднял? Не мог на полчасика позже…

– Лика! – укоризненно сказала Цукка. – Вот фиг я тебе в твое дежурство чем-нибудь помогу.

– Ладно, ладно! – пробурчал юноша. – Можно подумать, есть что убирать…

Пять минут спустя, когда посуду уже сгрузили в посудомоечную машину, а Саматта заканчивал вытирать со стола, Яна с Кариной вошли в столовую. На лицах обеих держалось странное выражение: смесь растерянности и какого-то непонятного испуга. Дзинтон вошел вслед за ними и ласково похлопал их по плечам.

– Садитесь, девчата, – произнес он, и в его голосе явно проскользнули виноватые нотки. – Сейчас все объяснится. Но такие новости лучше выслушивать сидя.

Дождавшись, пока все усядутся за стол, он подошел к окну во дворик и уселся на подоконник в своей излюбленной манере, свесив одну ногу и покачивая ей в воздухе. По стеклу снаружи барабанили крупные капли дождя.

– Ребята, – сказал он, – знаете, за последний миллион лет вы, пожалуй, были лучшей моей семьей. Точнее, вообще первой настоящей семьей. И мне чрезвычайно неприятно говорить то, что я вынужден сказать. Я оттягивал до последнего, но дальше уже нельзя.

– Дзи! – тревожно сказала Цукка. – Мне очень не нравится прошедшее время, которое ты употребляешь!

– Да, Цу, милая, – вздохнул Демиург. – Прошедшее время. Ребята-зверята, я ухожу. Насовсем.

– Что? – ахнула Цукка. – Дзи, как это – уходишь?

– Совсем ухожу, Цу. Я закончил практически все свои дела на планете, и у меня больше нет причин оставаться здесь. Я Корректор, помните? Основная коррекция завершена. А Демиургу, не имеющему определенной цели, в обитаемом мире оставаться опасно. Особенно в технологически развитом мире. Ребята из Института Социомоделирования – есть у нас такая рабочая группа – уже несколько раз прозрачно намекали, что мне пора сворачивать свое присутствие. И не только мне. Иначе наши потуги обеспечить вашей цивилизации естественный путь развития так и останутся лишь потугами. Мы не можем присутствовать здесь и не влиять на вас, и чем выше уровень технологического развития, тем сложнее держать наше влияние в тайне. Катастрофа, невольно устроенная Майей, тому яркий пример. Еще сто лет назад мы могли бы успеть среагировать на начинающуюся пандемию эффектора и прервать ее в зародыше. Но в ваш век быстрый транспорт сделал это нереальным. Нет, у нас не осталось реального выбора: мы либо должны уйти, либо в корне пересмотреть нашу стратегию. Но последнее мы пока делать не намерены.