Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  Жизнь и смерть во мне объявили мне:

  "Жизнь - игра, у тебя нет масти,

  Смерть к тебе не питает страсти!

  Жизнь тебя проиграла стуже и смерти ты не нужен!"

  Жизнь и смерть во мне объявили мне:

  "Будешь жить не кидая тени,

  Обладая горячим телом

  Обжигая холодным взглядом - станешь ядом!"

  Я так не могу жить, тени дарить.

  Понять не успеваю.

  Я - жизнь, я - смерть.

  Там так все уже знают.

   Жизнь и смерть во мне объявили мне:

  "Так и будешь идти по краю

  Между адом земным и раем,

  Между теми, кто жил, кто сниться, путать лица..."

  Однажды я спросил гэбиста

  - Тебе не влетит, что ты сказки пишешь на гербовой бумаге?

  - Да вы что? В этих "сказках" миллионы человеко-часов размышлений и готовые теоретические выкладки. Развитие радиотехники, электроники, машиностроения, социальные эксперименты... Миллионы человеко-часов!

  В этот момент я подвис опять.

  - Слушай, а кто у тебя папа?

  - Профессор, - усмехнулся лейтенант, - и мама - профессор. Отец - физик, мама - филолог.

  - А ты - гэбэ?

  - Ну, да, - удивился лейтенант, - а что такого? А, понял, меня инструктировали об отношении потомков к нам. Так, для меня и моей семьи - честь, что меня пригласили в госбезопасность. Отец - коммунист с девятьсот первого года.

  - Не "зачистили"?

  Парень попритух:

  - Был донос. Отца арестовывали. Тяжело было. Но, отец велел нам не верить. И разобрались ведь. Оправдали. Правда, на старое место службы он не вернулся. Тут как раз и его отпустили, и война началась. Он ночь дома переночевал, а утром убыл к новому месту службы. Засекреченное. Ни привета, ни ответа. Так что, может быть, мои записи прямо в его руки и попадут. Это его бы заинтересовало.

  Он помолчал, потом усмехнулся:

  - Вы, Виктор Иванович, не обижайтесь, но мама бы заставила вас покраснеть с этими вашими "переводами с русского на русский".

  - Верю, лейтенант, верю. Я же не утверждаю, что это - истина в последней инстанции. Но, видел бы ты, глаза бойцов, когда им рассказываю подобные "байки". Знаешь, осознание, что ты часть очень-очень древнего народа, ведущего своё начало от самого Рода, что ты не должен посрамить своих предков, что ты не можешь отступить, когда тысячи поколений не отступали - это основательно поворачивает мозги. А уж осознание, что ты не обезьяна, а потомок Бога - так основательно подстёгивает мораль! Ведь, то, что можно скотине, потомку Рода - не пристало. Что можно быку, того нельзя Юпитеру.

  - Да, верно, - задумчиво ответил лейтенант, - с подобной точки зрения я никогда не смотрел на это.

  - А должен был. У тебя не только академическое образование, но и капитанское звание. А это значит, что ты в любой момент можешь получить роту или батальон и должен их поднять на пулемёты. Должен! А как - думал?

  Лейтенант промолчал.

  - Кому многое дано - с того многое спроситься, лейтенант. Тебе дано многое. Будь готов к отдаче.

  А немного погодя, я добавил:

  - Я не знаю, как там было в прошлом. Да мне и насрать. Но, образ прошлого - сильнейший рычаг влияния на настоящее. И ещё сильнее этот рычаг влияет на будущее. Помнишь - народ не помнящий своего прошлого не имеет будущего. И иногда, если нет прошлого - его выдумывают. Так сделали наглы, немцы, итальянцы, так сделают пендосы и китаёзы. Последние вообще убедят весь мир, что они - древнейшие. Всё-всё придумали они. И бумагу, и порох, и архитектуру, и военное искусство, всё-всё. И как спросят со всего мира авторские!

  И сам же заржал.

  - А нам и придумывать ничего не надо. Только акценты и ударения расставить - и вуля - готово!

  - Вы очень интересный человек, Виктор Иванович, - сказал лейтенант.

  - А вот и нет, - мне сразу стало грустно, из возвышенности эйфории я резко ухнул в пучину отчаяния, - я тебе расскажу, какой я человек. Пиши. На гербовой пиши, пусть Палыч почитает. Может, хоть он разберётся, что за ХЕРНЯ СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ!

  Окончание фразы я проорал во всю громкость, на которую было способно моё истерзанное бессмертием тело.

  - Пиши: "Вот, блин, жара!..."

  Домик в деревне.

  Какой бы дальней не была дорога, но любая, рано или поздно, она заканчивается. Так и наше путешествие по железной дороге закончилось.

  Меня вынесли из вагона-теплушки и повесили в чреве БТРа рядом с Громозекой. Он тоже был парализован, но ниже пояса, этим активно пользовался, озираясь вокруг и комментируя всё происходящее по моей просьбе, утоляя мой сенсорный голод.

  За управление БТРом сел водитель, знакомый с подобной техникой, двое суток уже ждавший нас на этом разъезде. Ждал он не один, а в компании группы бойцов осназа, которые глотали пыль в тентованном ЗиСе позади нас.

  Больше комментировать было нечего. Эх, дороги, пыль да туман! Правда, тумана не было. Небо было бездонно-голубым. Было жарко. И трясло немилосердно. Хорошо, что боли не было. Но, тошнило очень сильно. Терпеть можно, но зачем? Попросил - волшебный укольчик - и нет скучной, пыльной, жаркой дороги, душного чрева БТРа, а есть здоровый медикаментозный сон.

  Проснулся я сразу и вдруг. Всё то же - духота, жара, раскалённая броня, но нет рёва мотора, лязга гусениц и тряски. Зато, много гомона.

  - Отставить бардак! - скомандовал я. - Доложить!

  - Товарищ майор, двигатель заглох, машина сопровождения пропала. И из нашей машины пропали два человека, - доложил лейтенант ГБ, как самый старший после меня (дохтор не считается).

  - Это как - пропали? Вы что, спали что ли все?

  - Нет, я не спал. Пропали сразу и вдруг. Водила был вот он - и вдруг - нет его. Полностью.

  - Полностью? Сразу и вдруг? А второй кто?

  - Брасеня нет, - ответил Кадет, - флягу он держал, колпачок закручивал. Я попил, ему отдал - раз - и нет его, как и не было.

  Чертовщина какая-то. Как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Так, подожди, со мной же есть ещё один, кроме меня, персонаж из разряда "не может этого быть, потому что не может быть никогда". Я - путешественник по времени, Прохор - экстрасенс-целитель, едим мы к нему на родину, к матери - сильнейшему магу, если верить словам Прохора.

  - Прохор?

  - Тут я, командир.

  - Чё происходит? Это же твоя земля?

  - Чур мы проехали. Тут бывает так. Обратно поедем, подберём.

  - Чё? - искренне не понял я.

  Но, Прохор не ответил, а воскликнул:

  - А вот и матушка! Встречать вышла.

  - Ну, так поехали, чего ждать!

  С этим вышла заминка. Все, кто мог управлять этим пипелацем, были недееспособны. А дееспособные - не смогли. Лейтенант тыркался, мыкался, наконец, завел заокеанский бронесарай, который потом дёргался, глох.

  Только через час мы неспешно покатили на одной передаче. Лейтенант ругался витеевато, но не матерно - "твою пробирку в автоклав на третий режим выжимки!" - и не желал даже пытаться переключить на повышение. Я не выдержал и добавил каноническое:

  - Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!

  Но, это мне - смешно. А остальным - просто фраза, не несущая привычного мне шлейфа смысловой нагрузки.

  Матушка Прохора, Дарья Алексеевна, оказалась очень отчаянной и ловкой амазонкой - не побоялась и смогла на ходу забраться в наш пипелац, сразу молча стала всех осматривать и ощупывать. А я осматривал её, жалея, что не могу ощупать. А что? Откуда мне было знать, что мама у Прохора такая сказочная красавица? Как в русских сказках принято - правильные черты загорелого лица, пронзительно-чистые глаза-изумруды, толстенный канат русой косы свесился через плечо, выцветшая на солнце прядь на лбу, выпавшая из-под платка. Чёрные, не выгоревшие, брови и ресницы, длинные, как опахала. Круть невероятнейшая! И, о да, два высоких кургана, поднимающие сарафан на груди! Блин! Да что со мной?

  - Что с тобой? - спросила она меня, накрывая мне лоб ладонью. Совсем не сказочной, крестьянской, сухой и крепкой.

  - Давненько я не ощущал подобной красоты!

  Она улыбнулась мне. И как она может быть матерью такого лося, как Прохор? Она же совсем молода!

  - Всё, воин, отдыхай! Всё худшее уже позади. - сказала она мне.

  Я хотел ей возразить, хотел ещё попялиться, совсем по-ребячьи, на неё, но глаза мои сами закрылись, а сознание стало тонуть в облаке сна.

  - Проснись, воин, проснись!

  Опять этот мелодичный, ласковый голос. Нет! Какой - проснись? Я во сне такую красавицу видел! Как из сказки. Дарья-Искусница. А почему - Искусница? В каком смысле? Она мастерица в ремесле или вызывать искушение?

  Снова этот мелодичный смех. Вот бы его на рингтон телефона поставить или на будильник.

  - И в том, и в том мастерица, - меж тем ответил ласковый голос.

  Я открыл глаза. А сон - не кончился. Обернулся кошмаром - хуже не придумаешь. И красота неописуемая передо мной вырезом сарафана наклонилась, а я от шеи парализован - ПРИКИНЬ?! Как там говорил Кузя: "Потеря потерь?" Вот уж точно! Видит око, да зуб не ймёт.