Дело совести (сборник) - Блиш Джеймс Бенджамин

Никакого ответа.

Следующим был Бэйнс:

— Я пришел, потому что мне приказали. Но, раз уж я здесь, выскажу и свою точку зрения на это дело: она мало отличается от предыдущего мнения. Я пытался убедить генералов не нападать на город, но у меня ничего не вышло. Теперь они поняли свою ошибку, я уверен, они заметили, что вы не стали уничтожать все их силы, хотя имели возможность, — и, может быть, теперь мне удастся больше. По крайне мере, я могу попробовать, если вам это понадобится.

Едва ли нам удастся помочь вам в войне против Небес, если мы не смогли ничего сделать с этой вашей крепостью. Кроме того, я предпочитаю сохранять нейтралитет. Но, договорившись с нашими генералами, вы избавились бы от лишних хлопот, пока у вас есть дела посерьезней. А если вам этого мало, прощу не винить меня. Я пришел сюда не по своей воле.

Вновь наступила жуткая тишина, наконец даже Джек Гинзберг вынужден был заговорить:

— Если вы ждете меня, мне нечего предложить, — сказал он. — Я, конечно, благодарю за оказанные в прошлом любезности, но я не понимаю, что происходит, и не хотел бы впутываться в это дело. Я только выполнял свои обязанности; что же касается моих личных дел, я бы предпочел, чтобы мне позволили заниматься ими самому.

Теперь, наконец, огромные крылья пошевелились: и все три лица заговорили. Голоса не было слышно, и слова сами появлялись в ушах слушателей.

О, маловерные, — промолвил Червь, Вы, чье ничтожное тщеславье Лелеяло надежду даже в сих глубинах Лишить Нас золотого Трона — хоть для Нас он Лишь бремя тяжкое. Алхимией своею Ты мнил, монах, возвысить славу Небесного Владыки; но к тому ли Сквозь вековечный стон и пламя шли вы, С тех пор, как пали ангелы? Скажите О том хоть прозой, хоть стихами. Нас не обманете; тем лишь скорее Увидим Мы, как мечетесь на грани Меж Преисподнею и Небесами. Подобно мореходу, что крушенье терпит Средь волн кипучих всех своих надежд, Но не предаст души своей, так не уступим И Мы в сей страшной битве. Но тому ли Постичь значенье и причину Всего, что мы здесь совершили! О ночь безмолвная, утешь Меня! И сохрани То Полубожество Мое еще немного, Покуда не угаснет на рассвете Божества! Поистине, о маловеры, говорю вам: Господь наш умер или мертв для нас. Но, скрытый в глубине непостижимой, Его остался принцип; и, как звездочет, Безмерностью небесной зачарован, Вперяет взор в звезду двойную, так и мы теперь. О Первопричина! Утратила ее отныне Вся тварь. Лишь Бог суть независим, Зло же Само не может жить, и злодеянья Нуждаются в Священном Свете, ибо смысл их В нем заключен; Добро всегда свободно, Тогда как Зло помимо своей воли Обречено превозносить Добро — так путь нелегкий, Страданий полон, путника вернет к вершине. И потому вы, грешники, великой Гармонии участниками стали, Как ни низки все ваши устремленья. Ты, черный маг, и ты, торговец смертью, Замыслили, предшественников превзойдя, Помимо Иуды, коего Я Сам терзаю, Весь мир низвергнуть в Бездну Ночи, Желая оживить картины, Что созданы эстетом извращенным Джойсом[118]. И грянула Вселенская война, в которой Победу одержали силы Преисподней. Возликовали Мы, но ненадолго, Освобожденные от Мук, прореченных навеки, Все наши сонмы духов мерзких, Что прежде были Ангелами Света. Но пали и доселе пребывали Средь ужасов во мраке Преисподней, Теперь увидели, что мир людей гораздо хуже, Чем даже в сказочные дни правленья ведьм. Весьма все новостью такой смутились, Однако после скорого совета взялись они творить И проповедовать повсюду Зло, вовсю стараясь И следуя в том правилам давно известным. Но вскоре то пустое место, Где полагается быть Вечному Добру, настало время Заполнить чем-то; хоть и мертв Всевышний, Его престол остался. И поскольку Внизу, как наверху: последний станет первым. И Тот, кто у ессеев назван Стоящим за пределами всего, Возглавить ныне должен, — несмотря на отвращенье, Добра все силы во Вселенной беспредельной. Но с вашим злодеянием в сравненьи Что не покажется добром? А то, Чего хотим и не хотим Мы, Теперь значенья не имеет. В Аду кромешном обрекли нас Пребыть вовеки, но на Землю Однажды получив возможность Ступить, Мы претерпели измененье. Но как Отцу Греха еще порочней стать? И вот Мы — Божество, но сделались ли Богом? Возможно. Известно нам не все, и Иегова Отнюдь не мертв, но лишь сокрылся или Сам сократил, как говорит Зогар, свою же Бесконечность, И, энекуриец, ожидает Великого исхода с безразличьем Великим; но Мы знаем, во Вселенной, Им созданной, извечно все стремится К Нему, и возвещая ныне Его Самоубийство, мы должны добавить, Что цель сего ясна Нам совершенно, Ибо Престол Свой завещал Он Кому же, как не Человеку, Который упустил однажды Свою возможность. И теперь, Как пожелали Мы вначале, стал Богом Сатана, И гневом в своей агонии Он превзойдет Иегову, Обрушившегося на Израиль! Но царство наше не навеки, Хоть и покажется вам вечным; Не в силах пить Я эту чашу, возьми ее, о Человек! Тебе и лишь тебе она предназначалась Самим Творцом Вселенной изначально, Ужасен сей Армагеддон, но род ваш Еще страшней ждет испытанье, Ибо из праха предстоит вам Восстать. Но двери я захлопнул. И в день неблизкий, но грядущий Явлюсь опять, и в ваши длани Я ключ пылающий вложу. Пока ж — о, участь злая Мекратрига! — Последнее тягчайшее проклятье Нести Мне предстоит. И понимаю, Что не хотел я этой Власти. И вот: всего достигнув, все Я потерял.