Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

англичанам не удалось создать новый порт для экспорта шерсти в Мидделбурге в Зеландии. Это позволило продолжить торговлю шерстью через Антверпен. Но объемы были значительно меньше, чем в предыдущие годы, а цены были низкими[681].

Французская оккупация Фландрии, последовавшая за подчинением герцога Бретани годом ранее, стала для Англии крупным стратегическим поражением. Впервые за почти полвека все приморские провинции Франции к северу от Жиронды оказались под эффективным французским контролем. Это положило конец союзу, который был одной из опор английской политики с самого начала войны. Кроме того, она затронула английское население сильнее, чем любое из череды несчастий последних лет. Фламандские города были не только союзниками, но и крупными рынками для английского экспорта, а также судоходными и банковскими центрами европейского значения. Возможно, никакое другое событие так ярко не символизировало новое международное положение Фландрии, как ее номинальный переход на сторону авиньонского Папы. У Климента VII были все основания осыпать щедротами гонца, который принес ему первое сообщение о битве. Карл VI дал жителям Брюгге "пять или шесть дней на размышление", прежде чем подчиниться его приказу признать Климента VII. Жителям Ипра представитель короля сказал, что по этому вопросу им "следует думать так, как думает король". Остальной Фландрии было дано время до Пасхи, чтобы заявить о своей приверженности делу, которое стало одним из главных инструментов внешней политики Франции и символом ее системы союзов[682].

* * *

Битва при Роозбеке оказалась не менее судьбоносной и для самой Франции. Поражение Гента стало серьезным ударом для радикальных политиков во французских городах, которые стали главными внутренними врагами монархии. Они рассчитывали на поражение Франции во Фландрии, чтобы продолжить свою кампанию против военных налогов. Исход сражения разрушил их надежды и позволил министрам короля отомстить за все унижения последних двух лет. Примерно треть армии осталась при короле после того, как остальная была распущена. Войска сопровождали его на юг через равнину Пикардии, направляясь к Парижу.

11 января 1383 года Карл VI и его дяди появились у ворот Сен-Дени столицы с примерно 2.000 солдат в полном вооружении, выстроенных в баталии, как для битвы. Ведущие горожане собравшиеся у ворот, чтобы принять короля, как того требовала традиция, получили приказ вернуться в свои дома. Войска сняли цепи и барьеры на воротах и вошли внутрь с мечами наизготовку во главе с коннетаблем, адмиралом и двумя маршалами. Солдаты заняли главные здания, общественные места и перекрестки дорог. Это не было военной операцией, а демонстрацией, рассчитанной на то, чтобы потрясти жителей самого политически активного города Франции. Отряды солдат прошли по улицам, арестовывая всех, кто, как считалось, организовывал или поощрял сопротивление новым налогам в предыдущем году. Главные оппозиционные политики были брошены в камеры Шатле, где они встретились с массой мелких агитаторов и тех, кто имел несчастье вызвать недовольство дядей короля. Запреты распространялись на недовольных и демагогов, некоторые из которых подстрекали на бунт против короны еще в 1358 году. Парижский Парламент, который пытался играть умеренную роль в спорах, попал под особое подозрение. Один из его председателей был арестован вместе с двумя видными адвокатами. Одним из них был Жан де Маре, адвокат трех сменявших друг друга королей Франции и советник герцога Анжуйского, который вызвал гнев герцога Бургундского тем, что слишком хорошо отзывался о гражданах Парижа во время их переговоров с правительством.

Казни начались на следующий день. Первыми жертвами стали два торговца сукном и ювелир. За ними на эшафот с интервалом в несколько дней отправлялись группы из шести или восьми жертв одновременно. Жан де Маре был обезглавлен, несмотря на всеобщее сочувствие, которое испытывали к нему при дворе. По словам Фруассара, он отказался выразить раскаяние в содеянном, заявив с эшафота, что не сделал ничего, чтобы заслужить свою участь. Несколько заключенных покончили жизнь самоубийством в своих камерах, не дождавшись своего часа. Тем временем в ход пошли обычные ритуалы унижения горожан. Главные ворота Парижа были сняты с петель и брошены на землю. У ворот Сент-Антуан был снесен участок стены. Рядом была перестроена Бастилия, чтобы противостоять нападению со стороны города и предоставить королевским войскам возможность войти в город "даже против воли его жителей". Цепи, которые традиционно складывали на углах улиц, чтобы протянуть их через них во время беды, и являвшиеся символом того, что парижане сами владеют своим городом, были конфискованы и перевезены в Венсен. Солдаты были размещены на постой по домам парижан, а всем жителям было приказано сдать доспехи и оружие. 17 января 1383 года король вошел в большой зал дворца на острове Сите, чтобы объявить о ликвидации большинства гражданских институтов столицы: должности купеческого прево и эшевенов были упразднены, а их функции переданы королевскому прево. Были уволены главы городских гильдий, а также квартальные, пятидесятники и сотники, командовавшие гражданским ополчением. Деятельность религиозных братств, столпов столичной общинной жизни, была приостановлена на неопределенный срок. На видных граждан были наложены крупные штрафы, которые были использованы на погашение задолженности перед капитанами, воевавшими во Фландрии[683].

Целью репрессий была не просто месть, как бы это ни было приятно герцогу Бургундскому, который лично выдержал притязания парижан весной 1382 года. Правительство было намерено сделать налогообложение королевской прерогативой, не ограниченной никакими требованиями согласия со стороны налогооблагаемых. Большинство членов королевского Совета, очевидно, возражали против этой политики, но герцог Бургундский и его союзники-аристократы их переубедили. Это была главная тема грандиозной оратории с перечислением грехов парижан, которую канцлер, Пьер д'Оржемон, произнес 1 марта с мраморных ступеней дворца перед огромной толпой горожан, по одному от каждого дома города. Главным пунктом обвинения против них было то, что они отказались согласиться на уплату налогов, необходимых для обороны королевства. Теперь их отказ был квалифицирован как государственная измена. Трудно было бы придумать более радикальное или явное отречение от традиционной договорной основы королевского налогообложения. За речью канцлера последовал характерное представление политического театра, в котором королевские принцы упали на колени, чтобы умолять короля-ребенка помиловать своих провинившихся подданных. Карл VI помиловал их, но канцлер уже высказал главное, и королевские чиновники уже действовали в соответствии с этим. 20 января 1383 года в Париже королевским указом были вновь введены налог с продаж и габель по ставкам, еще более высоким, чем действовавшие ранее[684].

Процессы, очень похожие на парижские, проводились специальными комиссарами и местными бальи в большинстве крупных городов севера. В Руан офицеры короля прибыли в марте с военным эскортом под командованием адмирала Франции. Триста жителей были вытащены из своих домов и брошены в тюрьму. Те, кто, как считалось, организовал сопротивление сбору налогов, были казнены. В Амьене олигархия из самых богатых горожан получила контроль над муниципальными учреждениями. Проскрипции и казни были проведены в Реймсе, Шалоне, Труа и