"Канцелярская крыса" - Константин Соловьёв

— Зачем? — прошептал Герти, — Зачем он это делает?

— Я уже сказал вам. Не знаю. И никто не знает. Некоторые из этих людей, погостив на острове, отправляются обратно, так и не поняв, что с ними произошло. Иные застревают на многие года. Дело в том, что покинуть остров не проще, чем получить пригласительный билет. Никто не знает условий. Даже я, хотя изучаю Новый Бангор много лет. Некоторые считают, это его метод развлечения. Как новые куклы для ребенка. Он попросту развлекается с ними, пока не забудет или они ему не наскучат…

— Он? — напряженным голосом спросил Герти, — Вы полагаете…

Брейтман лишь отмахнулся.

— Ничего такого я не полагаю, всего лишь одна из теорий. Да, некоторые считают, что остров обладает собственным разумом. Отсюда проистекает множество парадоксальных теорий. Только я их не поддерживаю. Мне, как ученому, сложно признать наличие подобного разума, неподконтрольного, непознаваемого, да еще и нарушающего законы природы. Я предпочитаю считать Новый Бангор… кхм… зоной аномального воздействия неизученных сил. Физическим феноменом, но и только. Кораблем-призраком, заблудившимся между мирами и вечно блуждающим со своим экипажем сквозь время и пространство.

Герти съежился в своем кресле.

Ему вдруг показалось, что он воочию видит то, о чем говорит Брейтман. Прогнившие скрипучие доски палубы под ногами. Трепещущие лохмотья парусов. Оскаленные в ухмылках беззубые черепа, смотрящие на него со всех сторон. Летящие в лицо соленые брызги, от которых, однако, пахнет не освежающим морем, а тленом и запахом разложения… Вечный бег в направлении, неизвестном ни одному компасу. Сквозь ткань пространства и времени.

— Теперь я понял, — пробормотал Герти, ощущая во рту синильную горечь, — Я приговорен к Новому Бангору, верно? Я заточен здесь.

— Скажем так, вас пригласили погостить, — уклончиво сказал Брейтман.

— И заперли входную дверь. Теперь я понимаю. Все стало ясно. Мои неуклюжие попытки бегства с самого начала ведь были обречены на неудачу? Когда я покупал билет, корабль или отменял заход в порт или отправлялся на ремонт. Когда я решил отправиться воздухом, «Граф Дерби» мгновенно вышел из строя. Затем «Лихтбрингт» устроил хаос в порту… Да, теперь я понимаю. Остров не отпускает меня, да? Если бы мне взбрело в голову отправиться вплавь на бревне, я бы все равно не преодолел его невидимое притяжение? Полагаю, меня развернуло бы обратно каким-нибудь загадочным океанским течением и прибило обратно к берегу?

— Полагаю, что-то в этом роде.

— Чего он хочет от меня?

Требовательность в голосе Герти заставила Брейтмана нахмуриться.

— Что?

— Чего он хочет от меня? — медленно и раздельно повторил Герти, чувствуя себя раздавленным, выпотрошенным и очищенным от костей, как разделанная на доске рыба, — Он заставил меня покинуть Лондон. Он позвал меня сюда. А теперь не хочет отпускать. Значит, ему что-то от меня нужно? Но что?

Брейтман сложил из гибких пальцев очередную несимметричную фигуру.

— Похоже, что вы еще не заработали на обратный билет, мистер Уинтерблоссом.

— И поэтому вы решили облегчить мою участь при помощи револьвера? Именно таким способов вы избавляетесь от задержавшихся гостей? Неудивительно, что у вас мало друзей!

— Не будьте столь язвительны, — поморщился Брейтман, — Это уже в прошлом. Согласен, метод был радикальным, но этого требовал момент. Дело в том, мистер Уинтерблоссом, что вы не обычный гость острова.

— Что это значит? — насторожился Герти, — Я в списке особо важных гостей?

— Не знаю. Но попытаюсь объяснить. Дело в том, что аномальное расположение острова сыграло с ним злую шутку. Запертый между измерений, блуждающий в пространстве, он неизбежно ощущает на себе влияние множества самых парадоксальных, неизученных и неопознанных сил. Обычный ветер не может наполнить паруса Летучего Голландца. Их наполняют совсем другие ветра, не дующие в нашем мире.

При упоминании Летучего Голландца Герти вновь ощутил короткий желудочный спазм. Снова повеяло растворенной в соленом морском воздухе гнильцой… Но он не отвел взгляда.

— Что это значит?

— Вы и сами должны были заметить, что на острове иной раз происходят… странные вещи. Странные со всех точек зрения. Противоречащие как логике, так и более точным наукам.

— Безумные поезда под землей? Удивительно продвинутые автоматоны? Рыба, дарующая наркотические грезы? Ужасные мутации? Счислительные машины размером с город?..

Чистые и ясные, как свет мощных гальванических ламп в лаборатории, глаза Брейтмана на миг прикрылись.

— Вы все верно подметили. Ничего из названного вами попросту не может существовать в… реальном мире. Но это кости и плоть Нового Бангора. Такова уж его природа, что вещи невозможные и неосуществимые составляют его естественную часть. Органически-естественную. Мы пытались проанализировать программы, которые управляют автоматонами. Они не могут действовать. Слишком низкий технический уровень, слишком зачаточны представления о том, что спустя полвека будет названо кибернетикой. Но, — фигура из пальцев Брейтмана рассыпалась сама собой, — Они действуют. И ни один человек, будь он хоть профессором всех существующих наук одновременно, не способен ответить, как это получается.

— Я знал это! — воскликнул Герти, — Чувствовал с самого первого дня!

— Это естественная атмосфера Нового Бангора, несуществующего острова. Вспомнить хотя бы недоброй памяти «Лихтбрингт», детище покойного профессора Неймана. Вы думаете, он случайно оказался здесь, бросив родной университет? Да нет же! Его машина попросту не смогла бы функционировать, будь она собрана в Европе. Я видел ее схемы. Они невероятно сложны, более того, они зачастую бессмысленны. Их заставил работать не гений Неймана, хотя и его роль тут сказалась, а Новый Бангор.

— А рыба…

— Самая обычная, — Брейтман помассировал пальцами виски, — Мы полгода проводили самые изощренные химические анализы, но так и не нашли ни единого активного химического агента, способного воздействовать на нервный центр человека. Это самая обычная рыба. Но именно Новый Бангор делает ее чем-то большим, чем самая обычная рыба.

— А Канцелярия? — жадно спросил Герти, забыв обо всем, — Что это такое?

Брейтман улыбнулся. Немного устало, немного насмешливо. Как улыбается старик, у которого дотошный внук спрашивает, отчего солнце ходит по небу.

— Никто не знает, что такое Канцелярия. Еще одно порождение этого блуждающего мира. Своеобразный стержень, пронизывающий его насквозь, но совершенно непригодный для анализа. Я давно бросил попытки понять, откуда взялась Канцелярия и как она работает. Советую и вам поступить подобным образом. Просто свыкнитесь с мыслью, что она существует. Как автоматоны, как рыба, как все прочее…