Жития Святых - Димитрий Ростовский

По прошествии лета наступила столь холодная осень, что трудно описать ее суровость. Однако же она не только не могла одолеть мужественного подвижника, но и сама была им побеждена: в течение 4 дней казалось, как будто с неба низвергаются целые реки; некоторые горы от множества потоков были размыты, сёла потоплены; всё время дули сильные противоположные ветры, как бы борясь между собою; вихри же и бури были настолько сильны, что силою их сломаны были те железные крюки, на которых держались два столпа преподобного. А преподобный терпеливо стоял на высоте, в то время как столп колебался, и сам он шатался на нем от ветра, как бы ветка на дереве; ученики же святого снизу взирали на него со слезами, опасаясь, как бы он не умер от такого холода или не упал бы вместе со столпом на землю. Но надежда преподобного Даниила на Господа оставалась непоколебимою, и он продолжал безбоязненно стоять на столпе, утверждаясь на нем, как на каменном основании. Ибо чего было бояться смерти тому, для которого земная жизнь представлялась узами и темницей, а смерть разрешением и свободой, и который повторял слова Давидовы: «выведи из темницы», т. е. из тела «душу мою» (Пс.141:7)? Чем более сильный холод преподобный переносил, тем более с горячими молитвами обращался он к Господу. И действительно, воззвал праведник и Господь услышал его [21], и как некогда из ладьи (Мф.8:26), так и теперь с вышнего неба, запретил ветрам, и вдруг наступила величайшая тишина и вёдро.

Когда, после этого, прибыл царь к святому, чтобы посмотреть, не принесли ли ему какого-нибудь вреда бывшие дожди и ветры, и когда увидал сломанными железные крюки, то приказал как можно лучше укрепить столпы и возвратился от преподобного, получив от него благословение. Дорогой же случилось с ним следующее: лошадь, на которой он сидел, чего-то испугавшись, вскочила на дыбы и, упавши назад, сбросила с себя царя, так что и венец с головы его далеко отскочил и разломился, а жемчуг и драгоценные камни с венца рассыпались. Конюхом царским был некто Иордан, по вере арианин; видя падение с лошади, он испугался, что на него падет за это вся ответственность и он будет казнён. Поэтому вернувшись назад, он пришел к преподобному, и со слезами просил его ходатайства пред царем, причем отрекался от ереси арианской и просил присоединить его к православию. Преподобный, во уважение к его благочестью, написал царю, что так как Иордан отрёкся арианского зловерия и присоединился к христианскому правоверию, то он достоин помилования. На это царь отвечал святому:

— Виновником моего падения был не кто иной, как сам же я, ибо я имел дерзновение сесть на коня еще на твоих глазах, не отойдя пешком подальше от твоего святого столпа; посему и на Иордана не только не гневаюсь, но и радуюсь тому, что мое падение с лошади стало для него причиной восстания от падения душевного.

В последующее затем время царь относился к святому с таким уважением, что не только сам почитал его, но и в глазах других представлял его, как носителя небесной силы; так напр., когда одному правителю иноплеменного царства, по имени Губазию, пришлось прибыть для заключение перемирия к Льву, царю греческому, то царь привел его к преподобному Даниилу Столпнику и, указывая на него, сказал:

— Вот чудо в моем царстве!

Губазий же, удивившись терпению преподобного, стал кланяться не только самому святому, но и столпу, на котором он стоял, и со слезами говорил:

— Благодарю Тебя, Царь Небесный, что меня, пришедшего к царю земному, Ты сподобил увидать мужа небесного и его жилище.

Вернувшись в свою страну, Губазий часто вспоминал о преподобном в кругу своих приближенных и посылал к нему письма, с просьбою о его святых молитвах для защиты своего царства. И был преподобный предметом великого удивления для всех, как ближних так и дальних, своих и пришельцев, царей и простых, Греков, Римлян и иноплеменников, кои приходили к нему, как к Ангелу Божию, а отходя призывали его на помощь себе, — и все они получали просимое по его святым молитвам.

Мужественное терпение преподобного, с коим он, стоя на столпе, переносил все перемены воздуха, достаточно засвидетельствовано вышесказанными дождями и бурями; но, чтобы не опустить из внимания чего-либо достойного памяти святого, припомним еще следующее:

Однажды стояла чрезвычайно суровая зима, дули сильнейшие ветры, гораздо более нестерпимые, чем те, о которых говорилось выше: был и снег, и лёд, и морозы; а преподобный не только не имел над своим столпом никакой крыши, но лишился даже от ветра и того кожаного кукуля, который был на его голове, и который унесён был ветром далеко в пустыню. Так стоял добровольный мученик целую ночь, перенося суровость зимы и лютость мороза. Днем же поднялась такая сильная вьюга, что ученики святого не могли ни глаз своих поднять к столпу, ни оказать святому какой-либо помощи. По прошествии дня, наступила еще более суровая ночь, а затем опять такой же день и такая же ночь, и лишь на третий день буря несколько утихла. Тогда только, приставив лестницы, ученики поднялись на столп к преподобному и нашли его всего, с нот до головы, обледеневшим, еле дышащим и едва отогрели его, обтирая тело теплой водой и губкой. Придя в себя, преподобный сказал ученикам:

— Зачем вы хлопочете около меня? зачем вы разбудили меня от сладкого сна? я только что заснул с молитвой на устах; однако благодарю вас, дети мои, что вы имеете заботу обо мне отце вашем.

Христолюбивый царь, узнав об этом, долго упрашивал святого со слезами и кланяясь ему в землю, чтобы он позволил приделать к столпу только какую-нибудь крышу.

— Пощади себя, — говорил он ему, — если не для себя, то хотя для нашей пользы, дабы не умереть тебе преждевременно и не оставить нас сирыми.

Видя слезную просьбу царя, преподобный позволил устроить крышу над своим столпом, но не для своего облегчения, а ради усердной просьбы царя, который имел к святому такую любовь и уважение, что приводил всех приходивших к нему послов и великих князей к столпу преподобного, — то сам лично, то со своими придворными вельможами. Приходившие же удивлялись столь великому мужеству преподобного отца, с которым он переносил днем и ночью и стужу, и жар, и обыкновенно уходили от него с чувством духовного умиления и с великою духовною пользой для себя.

Через некоторое время Гензерих, король Вандальский, объявил войну против Греков и подошел к Александрии с многочисленным войском. Греческий император, смущенный этим нашествием иноземцев, пришел с своим синклитом к преподобному Даниилу Столпнику, желая получить помощь от его святых молитв. Провидя будущее, преподобный предсказал царю, что Гензерих не только не возьмет Александрии, но и во всех своих замыслах потерпит неудачу и вернется домой без всякого успеха. Всё предсказанное преподобным действительно сбылось, и в благодарность за это благочестивый царь пожелал устроить при столпе преподобного келлии для помещения в них его учеников; преподобный же просил царя соорудить, вместо того, церковь во имя преподобного Симеона Столпника и перенести в нее из Антиохии святые мощи его. Царь немедленно устроил в честь преподобного Симеона церковь на северной стороне от столпа Даниилова и при церкви — странноприимный дом, а затем, согласно желанию преподобного Даниила, перенес в новоустроенный храм с подобающею честью честные мощи святого Симеона. Преподобный Даниил был глубоко обрадован этим, и по случаю перенесения мощей обратился к народу с надлежащим поучением.

Нравом своим преподобный был незлобив и ко врагам своим относился с любовью. Однажды некто поносил святого, а когда слушавший его народ возмутился этим, он, показывая ему печеную рыбу, говорил:

— Вот что ест ваш постник!

Когда, после этого, и сам он и жена его с детьми поели этой рыбы, то они сейчас же впали в сильный недуг, от которого преподобный исцелил их своею молитвою, не памятуя зла и не воздавая обидой за обиду. В благодарность за столь великую к ним милость незлобивого отца, они соорудили из серебра его изображение, на коем они были представлены лежащими у ног преподобного, и были подписаны имена их; икону сию они поставили в церкви святого Михаила Архистратига Небесных Сил.

При своем незлобии преподобный Даниил имел еще великий дар столь благодатного слова, что слушатели от его наставлений приходили в глубокое умиление и очень многие получали от них великую духовную пользу, исправляя свою жизнь. При царском дворе находился один именитый воин, по имени Едрань, по происхождению галатянин, отличавшийся здоровьем и воинскими доблестями. Пришедши к блаженному Даниилу и услыхав его душеполезные поучение, он пришел в сердечное умиление, немедленно же отрёкся от мира и вместе с двумя своими друзьями присоединился к ученикам преподобного. Услыхав об этом, царь весьма сожалел о нем, как о храбром воине и послал уговорить его вернуться к нему во дворец. Но тот пренебрег вниманием царя: