Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Александр Дмитриевич Прозоров

от мавританского нефа, по крайней мерее, обоим в это хотелось верить. Орудуя обломками весел, Егор и Аманда обогнули сильно выступающий в море мыс и, укрывшись за ним, почувствовали себя гораздо спокойнее… Особенно когда девчонка по цвету воды определила впадающий в море ручей. Кстати, ручей именно там, куда она показала, и оказался.

Беглецы вдоволь напились, умылись…

– Надо поискать где-нибудь поблизости какой-нибудь березовый туес…

– Что поискать, господин?

– Ну… какую-нибудь емкость для воды… раз уж тут живут люди.

– Ага!

Ловко завернувшись в обрывок паруса, Аманда подвязала его веревкой и, выставив вперед ногу, с улыбкой взглянула на князя:

– Ну, как?

– Хоть сейчас замуж! – восхищенно промолвил тот. – Небось, хочешь себе хорошего мужа?

– Конечно, хочу, – девчонка уже карабкалась в горы по узкой, идущей вдоль ручья тропе с такой скоростью, что Егор едва поспевал.

– И мужа хочу, и детишек. Правда, брат Диего советовал в монастырь на гору Монтсеррат. Но в монастырь я ведь всегда успею, верно?

– Верно, верно, не торопись.

– А что вы так переживаете, почтеннейший сеньор?

– Может, хочу погулять на твоей свадьбе.

– Шутите, почтеннейший се…

– И не называй меня почтеннейшим сеньором, я ж не старик!

– Но – сеньор? – лукаво обернулась Аманда.

Вожников развел руками:

– Сеньор, да, тут уж никуда не денешься.

– Вот видите, потому и я к вам на «вы» – из уважения. Я сама-то из крестьян, – утомившись, девчонка присела отдохнуть на плоский камень. – Но мы, прибрежные каталонцы – Коста-Браво, Коста-дель-Маресм, Коста-Дорадо – никогда ничьими крепостными не были! И я – свободная, и никто мне не указ.

– Свободная, свободная, – съязвил князь. – А замуж хочешь.

– Замуж все девушки хотят, – Аманда неожиданно взгрустнула и, чуть помолчав, призналась: – Боюсь, что мне будет довольно трудно найти мужа.

– Тебе? Такой-то красавице?

– Я сирота, и дом мой сгорел – приданого нету, к тому ж… – девчонка вдруг запнулась, но тут же продолжила все с той же решимостью: – Я ведь не девственна, хоть и честь потеряла не по своей вине – только кого это теперь интересует?

Егор, утешая, погладил девушку по руке:

– Действительно – кого?

Аманда дернулась, словно ее вдруг ударило током:

– Я скажу, как было, скажу, и, пожалуйста, не перебивайте! Там у нас, в Калелье еще, морского сброда полно… вот и подловили меня как-то трое, знали, что некому заступиться… все трое и пользовались – а я что могла сделать? Только одно – сделала вид, что приятно, хоть и больно было, и противно… нет, правда! Иначе они меня точно убили бы, а так… Я еще и попросила, чтоб еще раз… как-нибудь, все трое – они и согласились… глупцы.

– И ты их убила.

– Ну что вы! – как ни в чем не бывало, улыбнулась Аманда. – И пальцем не тронула… Просто натравила бродячих псов. Ох, как они орали… не псы, а эта троица…

– Значит, загрызли насмерть?

– А вы думали, как? Они-то со мной не шутили. Ну что, идем дальше?

– Да нет, – князь давно уже внимательно осмотрел округу. – Вижу. Мы уже пришли. Вон – туес…

– Плетенка?

Девушка быстро схватила висевшую на дереве, над родником, флягу, наклонилась, наполняя ее свежей прохладной водою, а потом, обернувшись, спросила:

– Знаете, почему я вам все это рассказываю?

– Почему?

– Потому что мы – я и вы – разные! Я – простая крестьянская девушка, вы – владетельный сеньор, я могу говорить с вами свободно, ведь вместе нам больше никогда не сойтись. Никогда, разве что вдруг разверзнутся небеса!

– Так уж и никогда?

Сложно было сказать, кто из них сделал шаг первым: князь ли приобнял девушку, Аманда ли приникла к Егору, а только губы их, опасно приблизившись, вдруг слились в долгом и затяжном поцелуе, и этого поцелуя словно бы давно ожидали оба! Рука князя скользнула к веревке, сдерживающей импровизированную тунику Аманды… и вот уже старая парусина упала к ногам, а на нее, сверху, улеглись двое…

Карие сияющие глаза! Вьющийся золотом водопад локонов, стройное юное тело… Изогнувшись, Егор накрыл губами грудь, погладил девушку по спине, обнял… с такой силой, что Аманда вдруг застонала от боли – сломанные ребра давали себя знать!

– Ах, извини, милая… хочешь, поглажу тебе спинку? Повернись…

– Да, мой сеньор… вы такой ласковый… нежный…

Цветущие магнолии и рододендроны накрыли предавшихся любви беглецов душистой розовато-сиреневой пеленою, Аманда выгнулась, позабыв о боли и уносясь мыслями в высокое бледно-синее небо. Туда же, куда давно уже унесся Егор.

– А теперь выкупаемся, милая! Прямо здесь, в ручье.

– Там же холодно!

– Не думаю, чтобы очень. Ну же, давай!

– Подождите… Я… я только хочу сказать – спасибо, что не бросили меня.

– Это ты меня не бросила. Без тебя б я так и гнил на том проклятом судне.

Немного отплыв от берега, беглецы поставили парус и, смеясь, словно дети, радовались почти что попутному ветру, что, ударив в левый борт, ходко погнал лодку на север.

– Ловко ты! – поглядев, как девчонка управляется с парусом, скупо похвалил князь. – Думаю, куда-нибудь да мы приплывем – с таким-то шкипером.

Аманда повела плечом:

– Я ж дочь рыбака. Я много чего умею, море мне как дом.

– Так что же, до Матаро с тобой дотянем запросто?

– А почему бы и нет? Только… – девчонка на миг замялась. – Только мне надо сначала просто увидеть берег, а там… А ну, поправьте-ка курс!

– Этак и я доберусь, – рассмеялся Егор, по указанию своей опытной в морском деле спутницы послушно потянув парус за самодельный шкот. – Вдоль берега-то. Калелья, Пинеда, Аренис-де-Мар… Какие еще там близко городки-деревни?

– Много чего есть, – Аманда пригладила волосы, точней – попыталась это сделать, да не справилась – порыв ветра трепал сияющие золотом пряди, рассыпал, словно несвязанные снопы спелой пшеницы. – Лорет-де-Мар, Санта-Сусанна – там монастырь женский.

Девушка сейчас вовсе не напоминала то забитое, дрожащее от страха существо, которое князь не так и давно видел в застенках святой инквизиции: веселая, уверенная в себе, юная ведьма – а после встречи с собаками князь так и считал, что все-таки – ведьма! – Аманда даже, казалось, стала сильнее, уж энергичнее – точно. Как она распоряжалась, как властно смотрела вокруг, каким задором сияли карие, широко распахнутые глаза!

«Очень красивая, – поглядывая сквозь прорехи в парусе на свою юную спутницу, думал про себя Вожников. – Очень. Интересно, сколько ей лет? Шестнадцать? Двадцать? А поди, угадай. Можно, конечно, спросить, но… как-то неловко».

– А ну, левый шкот потяните! Вон ту веревку…

Она так и продолжала называть Егора на «вы», несомненно, чувствуя в нем